18 апреля Арбитражный суд Омской области ввел процедуру банкротства индивидуального предпринимателя Юрия Евгеньевича АФАНАСЕНКО. Финансовым управляющим назначена Ирина ГЛАЗКОВА из ассоциации арбитражных управляющих «Гарантия». С иском в суд о самобанкротстве обратился сам Юрий АФАНАСЕНКО. О причинах и следствиях данного иска корреспондент «КВ» Лев АБАЛКИН решил расспросить самого Юрия Евгеньевича.
– Юрий Евгеньевич, как случилось, что вы сами подали иск о собственном банкротстве?
– У нас предприятие по переработке птицы. Мы изготавливаем колбасные изделия и полуфабрикаты – все из мяса птицы. Так получилось, что нам очень тяжело дались 2014 и 2015 годы, когда мы старались не повышать цены на нашу продукцию и за счет объема производства пытались восполнить убытки, которые несли.
– Какие убытки?
– В тот момент стремительно росли цены на упаковочный материал, сырьевая база и все остальное. Несмотря на это, мы с августа 2014-го по август 2015-го цены не повышали.
– А почему не повышали, если этого требовал рынок?
– Тут, собственно говоря, и политика правительства Омской области, и политика нашего государства были направлены на сдерживание цен. Наша продукция пользовалась спросом, и мы, конечно, увеличили и объем производства, и объем продаж. Но не рассчитали своих сил. Накопились долги перед налоговой инспекцией, Пенсионным фондом. Не хватало средств, чтобы выплачивать зарплату, вести хозяйственную деятельность. И мы опустились, по всей видимости, слишком глубоко. Это, упущение мое как руководителя. Когда предприятие оказывается в такой ситуации, в какой оказались мы, здесь только, я считаю, вина руководства. Искать другие какие-то причины, говорить, что снизилась покупательная способность населения, все вокруг плохие, а мы хорошие и нас поставили в такие условия – неправильно. Надо было вовремя сориентироваться в обстановке.
– Птицу вы не производите сами, а закупаете? Где?
– Мы берем рефтинскую птицу, «Алтайский бройлер», «Здоровая ферма» – это птица достойного качества. Мы перерабатывали 15 – 16 тонн птицы в сутки.
– Я слышал, что техперевооружение у вас в это же время было?
– Да, закупали мы в 2014 году оборудование австрийской фирмы SCHALLER LEBENSMITTELTECHNIK. К нам приезжали учиться с Дальнего Востока – «Михайловский бройлер», представители томских, новосибирских, кемеровских птицефабрик. В 2013 году приезжал чуть ли не весь птицепром Казахстана – семь генеральных директоров. Были когда-то мы звездным предприятием. О нас тогда писали федеральные издания. В московском офисе SCHALLER тогда висел стенд большой, посвященный развитию нашего предприятия.
– Когда ввели новый цех?
– В декабре 2014 года. Начали строительство этого цеха до кризисных явлений – весной 2014 года. Эмбарго, по-моему, 10 августа было объявлено, после которого на западное оборудование подскочили цены, а в декабре 2014-го, как вы помните, резко вырос евро. Тогда же случился банковский кризис и мы потеряли около 40 млн руб. – это банковские кредиты факторинг. И за один месяц потеряли 15 млн банковских кредитов овердрафт. И не потому, что мы такие плохие стали. Мы тогда были хорошие. Просто кредиты банки стали всем сокращать.
– Что такое потеряли? Имеется в виду, что банк вам уменьшил лимиты?
– Да, уменьшил лимиты. Совершенно верно.
– Но почему? Казалось бы, после введения эмбарго продовольственная переработка должна была быть, наоборот, на коне.
– У нас был закупочный факторинг 40 млн руб. – такого продукта в банке в тот момент вообще не стало. В итоге мы потратили собственный капитал и в основном стали работать на простых кредитах. В сентябре 2016 года мы не справились с очередным платежом по одному из кредитов, допустили просрочку, и пошла цепная реакция. Это стало как красная тряпка для быка. У нас просрочка составила около 24 дней. И нам пришлось закрывать кредиты, а новых кредитов получить не имели возможности. В 2016-м нам пришлось заплатить долги по налогам и в Пенсионный фонд – после выездной проверки. И получилось то, что получилось.
– И вы подали на банкротство?
– Мы подали иск о банкротстве не для того, чтобы предприятие прекратило существовать. Мы надеемся, что войдем в процедуру реструктуризации долгов. Составлен график погашения долгов и перед банками, и перед другими кредиторами. В этом случае, я надеюсь, будут приостановлены штрафные санкции со стороны банков. И в течение полутора-двух лет мы рассчитаемся с долгами.
– То есть возможности предприятия позволяют это сделать?
– Да. Все было просчитано. Продукция наша по-прежнему пользуется спросом. И не только в Омске. Мы поставляем продукцию в Тюмень, в Свердловскую область, вышли на Казахстан – отправили уже две партии. Как сложится судьба предприятия – это уже решит арбитражный суд.
– Как загружено предприятие сейчас?
– По минимуму. Старые долги по налогам мы закрыли, но накопились новые, и из-за этого у нас заблокированы счета.
– Картотека?
– Да. Поэтому мы и производим продукцию в очень ограниченных объемах.
– Сколько производите?
– Порядка 4 тонн.
– Насколько я понимаю, это давальческая схема – ничего иного в данной ситуации не может быть.
– Конечно.
– Как отнеслись к решению банкротиться с реструктуризацией банки и другие кредиторы?
– По-всякому. Есть банки, где отношение доброжелательное, есть те, которые ведут себя крайне агрессивно. Не хочу их называть. Долго я искал инвесторов. Их было много, но у всех была одна цель…
– «Отдайте бизнес»?
– Вот именно: завладеть предприятием. Такие инвесторы есть и сегодня. По моей информации, многие так называемые инвесторы ждут того момента, когда начнется распродажа имущества. Есть даже желающие выкупить весь комплекс. Не хотелось бы к этому прийти. Предприятие собиралось по крупицам…
– Насколько я понимаю, вы предлагали инвесторам часть бизнеса, но на это они не соглашались.
– Безусловно. Все инвесторы желали как минимум 60 – 70% бизнеса, чтобы встать у руля и быть здесь полноправными хозяевами… Но я еще раз заостряю внимание, что никакие там кризисы, никакие хозяйственные, финансовые проблемы меня не оправдывают – моя вина однозначна.
– Но, наверное, сейчас главное – не посыпать голову пеплом, а думать, как выйти из этой ситуации.
– Нет худа без добра. Сейчас понимаешь, кто на самом деле был другом, а кто делал вид, что друг. Кто был партнером, а кто делал вид, что он партнер.
– Но, наверное, они просто опасаются, что вы не вернете деньги. Это естественно.
– Есть организации, есть люди, которые – некоторые неожиданно даже для меня – готовы оказать помощь. Кризис, который сейчас происходит в стране, он ведь не только финансовый и экономический, это кризис взаимоотношений. Здесь сейчас все на поверхности: кто друг, а кто нет.
– Те, кто помогает, должны понимать, что вы в состоянии выйти из этой ситуации, они должны представлять экономику вашего предприятия, понимать, как продается ваша продукция, и ясно видеть перспективы. А иначе – друг-то друг, но терять-то свои деньги никому не хочется. Как вы продаете продукцию?
– Мы обслуживаем порядка 300 точек в Омске.
– Ваши?
– Нет. Есть магазины «Куриная республика» в Тюмени. Это не наши магазины – просто по нашему образцу тюменские предприниматели открыли там три магазина. Один магазин открыт в Екатеринбурге. Тоже называется «Куриная республика». Предприниматели сами приезжают, получают продукцию…
– Но если вы уменьшили объемы до 4 тонн в сутки, значит, кому-то уже не поставляете?
– Да, приезжают реже.
– Но если есть договорные отношения, то продавцы должны предъявить вам претензии за срыв оговоренных объемов.
– Пока терпят и надеются, что мы возобновим свои прежние объемы производства.
– Насколько я понял, все ваше производство, недвижимость и оборудование – на балансе ИП АФАНАСЕНКО?
– Конечно.
– Неосторожно. Обычно у бизнеса недвижимость и оборудование – на одном юридическом лице, а операционную деятельность ведет другое юрлицо.
– Честно скажу, я не сторонник каких-то схем. Можно работать без них и зарабатывать. Но когда сейчас все обдумываешь: слишком нам все легко давалось. Думали, что так будет всегда. Когда я принимал работников на работу, то неизменно говорил им: мы выпускаем продукцию хорошего качества и нас уважают покупатели. Приносите больше денег домой – вас уважают в семье. Больше налогов отчисляем государству – нас уважает государство. По моей информации, до недавнего времени среди индивидуальных предпринимателей были самыми крупными налогоплательщиками в Омской области. Никто больше нас налоговых платежей не отчислял. В месяц у нас выходило налогов и платежей в фонды порядка 5,5 млн руб.
– Ваши годовые обороты?
– В среднем под 900 млн руб.
– А в 2016-м?
– Порядка 700 млн.
– На 4 тонны в сутки вы перешли когда?
– С 17 января 2017 года, когда счета нам заблокировали.
– Кстати, за австрийское оборудование успели рассчитаться до декабря 2014 года?
– Успели. Сейчас это оборудование стоит намного дороже, так как цена установлена в евро. Наверное, поэтому желающих на него много.
– Какой объем кредиторской задолженности у вас?
– 190 млн руб.
– А стоимость оборудования?
– 110 миллионов. Но это балансовая стоимость.
– Это по балансовой, да еще и рублевой. Рыночная стоимость сегодня существенно выше… Все это в залоге и банков, а банки оценивают залоговое имущество обычно в 50 – 60% от балансовой стоимости.
– Есть и по 40%.
– Если суд примет решение о реструктуризации, какими будут ваши первые шаги? С 4 тоннами в сутки вы явно из кризиса не выйдете.
– Нужно увеличивать объемы вчетверо-впятеро. А для этого требуется 3–4 месяца льготного периода. Я понимаю, что доверие поставщиков близко к нулю. Сейчас мы работаем с ООО «Сударушка» по давальческой схеме. Это предприниматели, которые и раньше работали с нами, и сейчас заинтересованы, чтобы мы работали стабильно.
– Напомните, как появилось на свет ваше предприятие?
– Мне один человек сказал, что по нашему предприятию можно писать историю развития бизнеса в России. Я бывший военнослужащий, в 1994 году уволился по сокращению штатов в звании майора. Последняя должность была – райвоенком в Казахстане. Вернулся в Омск. Родители имели небольшое подсобное хозяйство, отец для себя немного коптил. У меня была семья, нужно было зарабатывать, и я подумал: почему бы этим не заняться. Сначала коптил на даче. Потом арендовал с товарищами простаивающий цех на Иртышской птицефабрике. Мы приехали туда – нас было четверо. Когда переезжали оттуда – нас было уже 46 человек. Тогда началась эпопея с птичьим гриппом и нам пришлось уехать оттуда, потому что мы работали с птицей Сибирской птицефабрики, а на Иртышской птицефабрике была яйценосная птица – перемешивать их было запрещено. Мы нашли, на улице 22 Декабря помещение – здесь раньше был небольшой рыбокоптильный цех, чуть далее – автомастерская, а вот здесь делали одеяла и подушки (показывает. – М.И.). Потихоньку попросили всех переехать. Сначала только коптили, потом появилась идея делать из птицы колбасу – мы были в Омске первопроходцами.
– Рецептуру где брали?
– Как раз связались с австрийской фирмой SCHALLER LEBENSMITTELTECHNIK. Они нам поставили рецептуру, технологии, оборудование.
– А как вы на них вышли?
– В то время уже «Сибирские колбасы» с ними работали. Тем более что Темури Отарьевич был региональным представителем этой фирмы.
– То есть у них такое же оборудование?
– Аналогичное.
– Вы сразу зарегистрировались как индивидуальный предприниматель?
– Да. Предлагали мне создать ООО или ЗАО. Но к тому времени торговая марка была уже раскручена, и мы решили не менять. Сейчас я понимаю, что это напрасно, конечно.
– Почему напрасно?
– И вот ИП становится банкротом. При неблагоприятном развитии событий, если бы я был ООО, то потерял бы только производственные мощности – все, что относится к ООО. А если я ИП – то теряю и все личное имущество.
– И все предыдущие годы у вас все шло только на подъем?
– Мы очень легко перенесли кризис 2008-2009 годов. Я всем гостям, которые к нам приезжали учиться технологии, говороил: «Мне бы еще лет пять такого кризиса, и больше ничего для жизни не надо». Мы только в 2009 году приняли на работу 75 человек. Мы три или четыре раза повышали заработную плату. Мы принципиально не работали с сетями.
– Почему?!
– Нас приглашали и в «Ленту», и в «Магнит», и в «Ашан». Мне не понравился принцип работы этих сетей: выполнять их капризы я, попросту говоря, не собирался. Мы сами стали капризными. Для них главное – цена и спрос, а не качество. Но мы знаем: не всегда пользуется повышенным спросом именно качественная продукция. По существу, они ставят поставщиков в кабальные условия.
– Вы уверены, что у вас получится выйти из банкротства?
– Я никогда в процессе банкротства не был. Поймите, колбасу делают не машины, ее делают люди. Можно ведь делать колбасу с использованием мясозаменителей – сейчас их много, а можно делать колбасу честно – это зависит не от машин, а от людей. И здесь такая же ситуация. Можно выйти из кризиса, а можно и не выйти. И это не только от объективных причин зависит, но и от людей. От меня, от коллектива, от партнеров, от кредиторов.
Ранее полный текст интервью был доступен только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 19 апреля 2017 года