Традиционные «кухонные посиделки» в редакции газеты «Коммерческие вести» посетил председатель жюри программы неигрового кино омского фестиваля кинодебютов «Движение» Алексей ФЕДОРЧЕНКО. Маститый кинорежиссер и продюсер, фильмы которого регулярно собирают престижные награды международных фестивалей, за чашкой чая рассказал творческому коллективу «КВ» о том, почему он ложится спать в 5 утра, как рождалось его кино, сколько сегодня стоит снять фильм, где продюсеры ищут деньги и почему режиссер ФЕДОРЧЕНКО не думает о прокате. А еще он рассказал о том, чем его фильм «Овсянки» так поразил Квентина ТАРАНТИНО на Венецианском фестивале.
– В день открытия фестиваля «Движение» в Омске проходил общероссийский форум партии «Единая Россия», посвященный мероприятиям по спасению культуры – «Культура – национальный приоритет». А что думаете вы, как представитель той самой культуры? Все действительно так плохо? Культура гибнет?
– Нет, ну рано или поздно все умрет, в том числе культура. Но я бы так широко не стал ставить вопрос. Что такое культура в вашем понимании?
– Увы, умные люди много веков уже думают, но единого понимания, что такое культура, пока нет.
– Вот видите. Я об этом форуме – к сожалению или к счастью – ничего не читал и не знаю, к какому выводу пришли его участники. Я думаю, что ситуация с культурой в России очень разная. Я когда снимал кино марийское в Свердловской области, имел возможность сравнить две деревни, которые находятся рядом – одна русская, другая марийская. В марийской есть ДК, хотя и бедный, но работающий, там поет хор старушек, проводятся занятия с детьми, есть библиотека и так далее. А в русской деревне по соседству ДК заколочен. И вообще, сколько я бывал в русских деревнях, работающего ДК не видел.
– Тут проблемы в финансировании скорее. Малым народностям на национальную культуру выделяют деньги, а русским – не выделяют.
– Ну, вам виднее, вы – деловая газета, про деньги знаете больше, чем я. Но при любом финансировании национальная культура держится на подвижниках, самураях культуры, которые стоят на ее страже. Они и без денег будут хранить национальные традиции, это их потребность. От людей много зависит, я считаю. В кино так же – есть коммерческое кино, как бизнес, а есть кино как искусство. И это совершенно разные виды кинематографа. Я бы коммерческое кино не взялся делать, это другая профессия. И сериал я снять не смогу.
– То есть культура не погибнет?
– Пока язык есть, будет и культура. Вся не погибнет, что-то все равно останется. Но ситуация тяжелая, конечно. Если говорить про финансирование, то на культуру каждый год выделяется все меньше и меньше, вы это и сами прекрасно знаете. В кино, правда, идет встречное движение, появляющиеся новые технологии позволяют сокращать бюджеты на производство фильмов. Если раньше за условные 100 млн рублей можно было снять две картины, то сейчас 100 картин. Новые технологии позволяют снимать кино даже на телефон, чем и пользуются, собственно, молодые кинематографисты. Появилось очень много фестивалей, интересных частных киношкол, которым уже уступают и ВГИК, и Высшие режиссерские курсы, где по-прежнему режиссуре обучают сразу после школы в течение пяти лет, чего нельзя делать ни в коем случае.
– Почему нельзя обучать режиссуре пять лет?
– Напрасная потеря времени – это раз. Вбивание в головы догм мастера – это два. На выходе имеем отсутствие у молодых режиссеров, выпускников ВГИКа, собственного жизненного опыта, опыта страдания – это три.
– Вы сейчас тоже снимаете на цифру? Следите за новыми технологиями – этими 4К и прочими?
– Конечно, ведь от этого зависит качество изображения. Поэтому у меня сейчас даже не 4К, а уже 6К. Хотя первые фильмы я снимал на пленку. Когда снимал свой фильм «Первые на Луне», я даже компьютер не использовал. Все спецэффекты сделаны с использованием старых советских технологий комбинированных съемок. А сейчас я еду в Польшу, во Вроцлав, и снимаю там фильм один. И это упрощает, конечно, процесс.
– Оборудование для съемок берете в аренду?
– Так дешевле получается. Я сегодня заказываю свет в Москве и мне привозят фуру с людьми, камеру могу взять в аренду в Киеве, Минске, Праге. Если покупать свою технику, не успеешь за прогрессом. Камера стоит 100 тысяч долларов, а устаревает за год.
– Расскажите про экономику сегодняшнего кино. Где ваша кинокомпания ищет деньги? Какая главная проблема в сегодняшнем кинопроизводстве?
– Главная проблема – невозможность окупить фильм. У меня вообще нет такого понятия – «прокат». Я составляю смету и обеспечиваю ее деньгами. Если бы государство не давало мне денег, я бы не смог работать.
– Но в прокате ваши фильмы появляются?
– Да, но эти деньги, поступающие от проката, – они настолько маленькие, что их можно вообще не брать в расчет, и поэтому я не занимаюсь вопросами проката в принципе. Зато мои фильмы, в сравнении с блокбастерами последних лет, не приносят больших убытков. Мои убытки – ничто, если сравнить их с убытками создателей фильмов типа «Викинг». Я теряю сотни тысяч рублей, они – миллионы и десятки миллионов.
– То есть вам дают на фильм деньги, которые вы можете не возвращать?
– В том-то и дело. Поэтому я и говорю, что без господдержки кино бы не выжило. Нам дают деньги, мы тратим их на производство своих фильмов. Уникальная ситуация, нигде в мире, я думаю, такого нет.
– Какую часть бюджета фильма дает государство?
– Мне дают примерно 50-70%. Редко когда мы получали от государства больше 30 млн рублей, остальное приходится где-то добывать.
– И где вы, как продюсер, ищете деньги, которые можно взять и не возвращать?
– Фильм «Овсянки», например, полностью оплатил Игорь МИШИН, основатель и генеральный директор телекомпании «Четвертый канал». Условно говоря, достал из кармана миллион долларов и заказал фильм. Ему нужен был в то время имиджевый проект, чтобы он смог заявить о себе, как о новом продюсере. Я показал ему сценарии, которые были готовы, он прочитал за вечер три и сказал: «Вот этот я финансирую».
– Это уникальный случай?
– Да, такого у меня больше не случалось, чтобы еще до начала съемок были полностью все деньги. На остальные я собирал потихоньку.
– А государство потом не высказывает недовольство, что деньги потрачены, а результат какой-то получился не такой?
– Мне ни разу не высказывали. Не было таких случаев. Но сейчас ситуация меняется, конечно, денег становится меньше, а условия жестче.
– Политические условия?
– И политические, и цензурные...
– Как вы с актерами расплачиваетесь, если денег постоянно не хватает. Никто же, наверное, даром работать не хочет.
– Некоторые даже доплачивать готовы. Шутка. Вообще я стараюсь снимать замечательных екатеринбургских актеров, а они деньгами не избалованы.
– Кого-то из актеров приходилось уговаривать?
– Сейчас нет, конечно. А вот для фильма «Овсянки» сложно было найти героиню. Все актрисы боялись сцен с обнаженной натурой. Десять претенденток отказались, пока я не нашел Юлию АУГ, которая сразу согласилась без всяких условий, как только прочла сценарий. Еще был у меня интересный случай, когда я выбирал на главную роль актера, я дал сценарий одному известному актеру. Оставил ему на вахте в театре. Потом ему звоню, а он меня спрашивает: вы думаете, что я это должен читать? И спрашивает: а вы знаете, сколько я стою? Он стоил тогда 8 тысяч евро в день. Я говорю: вы сначала прочтите сценарий, а потом будем говорить про деньги. Он опять: а вы знаете, сколько я стою? В итоге я сказал, что уже и не хочу знать. Потом, когда этот актер прочитал сценарий, его агент меня нашел. Передал, что он сниматься готов даже бесплатно. Но тут уже я отказался.
– Ваш продюсерский центр не думал о том, чтобы снять кассовое кино?
– Мы думаем, и даже пишется сценарий, но пока не решаемся. В основном думает мой партнер – Дмитрий ВОРОБЬЕВ. Я на такие темы думаю мало. Как я уже говорил, снимать кассовое кино – это другая профессия.
– Тем не менее есть масса примеров, когда явно артхаусные режиссеры садятся в кресло постановщика коммерческих фильмов. ХОМЕРИКИ недавно снял кассовый фильм «Ледокол», МИЗГИРЕВ – «Дуэлянта». ХЛЕБНИКОВ и ПОПОГРЕБСКИЙ сняли сериалы.
– У каждого свой путь, видимо. Я не хочу снимать сериалы. Надо заниматься тем, что доставляет удовольствие.
– В последние пару месяцев все телеканалы показывают нам исторические сериалы про Екатерину Великую. Исторические фильмы – это хорошо, они воспитывают патриотизм, но все равно как-то многовато про Екатерину. Вам так не кажется?
– Не смогу ничего вам сказать по этому поводу, я телевизор не смотрю, сериалы эти не видел. А все каналы их показывают, поскольку конкуренция у них. Если на одном канале шоу танцев, то и на другом обязательно. И желательно в одно и то же время. Рейтинг. Но мне это не интересно. Если говорить о воспитании, то нужно не фильмами, а книжками воспитывать. Книжки – они фантазию развивают.
– Любите книги?
– У меня уже кончились шкафы книжные, и в одной из комнат я просто складываю книги пирамидой. У нас читает вся семья. Дочка поглощает по 2-3 книжки в день, у нее какая-то огромная скорость чтения, в шесть раз больше моей. У меня последнее увлечение – собираю книги 20-х и 30-х годов с автографами. За полгода собралась хорошая коллекция – Зощенко, Шолохов, Веселый.
– А как относитесь к недавнему скандалу вокруг фильма «Матильда» Алексея УЧИТЕЛЯ, который еще и не вышел, а уже вызывает протесты православных ортодоксов?
– Так же, как и вы, видимо. Как можно относиться к глупости и мракобесию? Только как к глупости и мракобесию. Про фильм ничего не скажу, я его тоже не видел, но сама ситуация противная.
– Если бы против вашего фильма протестовали и ходили с плакатами какие-нибудь общественники...
– Ну а что? Флаг им в руки!
– Свои фильмы вы сами куда относите, к артхаусу?
– Если делить кино на коммерческое и артхаус, то к артхаусу, конечно. Мне просто это слово не очень нравится. Артхаус – дом искусств, если буквально перевести. А что это значит? Говорят, в Германии так назывались бордели, где показывали фильмы.
– Рассуждая о необходимости поддерживать культуру, вы использовали образ самурая, и нам показалось, что это не случайно...
– Я в школе очень увлекался искусством Японии. Буквально бредил. Мне нравилось все – живопись, поэзия, нэцке, бусидо. Я этим просто жил. Тогда книг было очень мало по искусству Японии, и мне приходилось прикладывать много усилий, чтобы находить хоть какую-то информацию.
– Кого считаете своими учителями в кино?
– Сейчас я не смотрю кино вообще. Нет такой потребности. Предпочитаю работать со словом. Мне вчера сказали, что все сейчас смотрят сериалы сезонами. Я даже не понимаю, откуда на это взять время. Времени лишнего нет категорически. Из телевизионной продукции я смотрю только канал «Дискавери». Если говорить о кинорежиссерах, творчество которых на меня повлияло, то это ПАЗОЛИНИ, если по стилистике. Ну и Такеши КИТАНО, конечно, поскольку мое увлечение кино началось именно с него. Мне очень нравится его средний период – «Кикуджиро», «Фейерверк», «Сонатина», «Затойчи», «Куклы». И я до сих пор считаю, что это лучшее кино. Кстати, КИТАНО дал толчок всей новой волне российского кино. Практически все лучшие режиссеры нулевых находились под его влиянием. Очень хотел с ним познакомиться, когда мы с ним пересеклись на одном из фестивалей, но не решился.
– Правда, что вы спите до обеда?
– Когда я на съемках, то встаю рано, как все. Когда дома – сплю долго. У меня такой распорядок дня: ложусь в 5 часов утра, а встаю в 12 дня. И всю ночь пишу, как правило. Сейчас пишу два сценария и пьесу. С моим соавтором, которая живет в Москве, у нас два часа разницы во времени, поэтому я засыпаю только утром. Да мне и спокойнее ночью работается, по правде говоря.
– На площадке в процессе съемок у вас бывают конфликты?
– Всего один раз такое было, пришлось даже уволить человека. Но вообще у меня на площадке всегда замечательная обстановка. Всегда шутки, смех, никто ни на кого голос не повышает, никто не курит и матом не разговаривает. Когда московская операторская группа приезжает, обычно все матерятся, поскольку у них это профессиональный язык, но когда попадают в ауру нашей команды, дня через три все начинают говорить нормальным языком.
– Как вам удается до сих пор работать в провинциальном Екатеринбурге?
– Потому что кино можно снимать где угодно. Я вообще имею мало общего с тем брендом «Алексей ФЕДОРЧЕНКО», который известен в Москве. Этот бренд живет совершенно отдельной от меня жизнью.
– Тем не менее все перспективные люди стремятся из провинции в Москву. Считается, что там больше возможностей для самореализации...
– На этот счет ничего сказать не могу, мой путь уникальный. Я начинал как экономист, был замдиректора по экономике Свердловской киностудии, отработал на студии по профессии 12 лет и запустился с первым фильмов, воспользовавшись фактически служебным положением. Образования-то режиссерского у меня нет, только сценарное. Зато опыт был производственный. У других так не получится.
– Вы говорили, что не думаете о прокате своих фильмов. А как же вы тогда получаете обратную связь? Как вы понимаете, что фильм дошел до вашего зрителя?
– Хоть это и выглядит, наверное, как кокетство, но я действительно не думаю о том, как мои фильмы будут приняты. Раньше думал, а сейчас уже нет.
– Не беспокоит вас бесплатное распространение фильмов в Интернете?
– Нет, не беспокоит. Я же с проката ничего не зарабатываю. Единственный пример удачного проката – фильм «Овсянки». Если обычно в стране фильм проходит за неделю-две, то «Овсянки» были в прокате четыре месяца. И международный прокат был хороший – 45 копий было во Франции, еще 45 в Италии. Этот фильм фактически окупился в прокате. А звездный час был у меня в Сан-Франциско. Я там представлял альманах «Четвертое измерение», в котором поучаствовал с короткометражным фильмом «Хроноглаз». Когда стоял на сцене, меня спросили: бывал ли я в Сан-Франциско. Я ответил, что не бывал, но четыре фильма моих здесь показывали. А когда я перечислил их названия, весь зал встал и зааплодировал. Было очень неожиданно, честно говоря.
– В 2008 году вы просили деньги на фильм «Овсянки» у Министерства культуры, а вам отказали из-за порнографического сценария. Это так?
– Мне обычно в первый раз всегда отказывают. Но все равно в основном все фильмы я снимаю с поддержкой государства.
– Говорят, вашим «Овсянкам» сам Квентин ТАРАНТИНО аплодировал стоя...
– Да, было такое. Потом мы с ним еще два часа беседовали. Через переводчика, правда...
– О чем вы с ТАРАНТИНО говорили?
– Он очень эмоциональный человек, так что в основном он кричал и «хлопал крыльями». Потом я его с актрисой Юлией АУГ познакомил, которая играла в этом фильме, они говорили о театре. ТАРАНТИНО – очень эрудированный человек, очень «насмотренный». Он каждый день смотрит по три фильма. У него есть специальная служба, которая для него отбирает фильмы по всему миру. Он, наверное, самый большой любитель кино из всех, кого я знаю.
– Ваш дебютный игровой фильм «Первые на Луне», который вы упоминали, взял первый приз в Венеции как документальный. Члены жюри действительно поверили, что это бывшая секретная хроника 1938 года, на которой зафиксирована подготовка полета советского космонавта на Луну?
– Нет, это была, конечно, игра директора Венецианского кинофестиваля Марко МЮЛЛЕРА, огромного специалиста в кинематографе. В сферу его творческих интересов входит кино на стыке игрового и документального, и поэтому лучшим документальным стал игровой фильм, а лучшим игровым – документальный. Но некоторые члены жюри, насколько я понимаю, действительно восприняли фильм за чистую монету. Один из них, какой-то художник, ему лет 90, наверное, потом ко мне подходил.
– Вы знали о существовании жанра «мокьюментари», псевдодокументального кино, когда брались за фильм «Первые на Луне»? Или заново изобретали велосипед?
– Нет, слово «мокьюментари» я услышал позже, знаменитый «Зелиг» Вуди АЛЛЕНА увидел, когда фильм «Первые на Луне» был уже смонтирован. Я когда снимал, то определял для себе этот жанр как историческо-фантастическую драму. Отталкивался от сценария. Я нашел его в Интернете, на сайте ВГИКа, среди прочих работ молодых сценаристов. Я тогда сотни сценариев прочитал, и этот мне понравился. Сам я тогда не собирался снимать, хотел его продюсировать, стал искать авторов, мне совершенно неизвестных. Один, как оказалось, уже жил в Канаде, второй – в Раменском. А потом я узнал, что фильм по этому сценарию уже запущен в производство на «Мосфильме» в 1998 году. Правда дальше изготовления декораций процесс не пошел, помешал кризис. Я поехал к режиссеру, на тот момент фильм уже четыре года был в приостановке, декорации были уже разобраны, деньги, выделенные на фильм, закончились, и режиссер согласился переуступить мне права на фильм. В Госкино моему желанию снять фильм обрадовались и с удовольствием отдали мне оставшуюся часть денег. Их было очень мало, и с сегодняшним опытом работы в кино, я не взялся бы, наверное, но тогда у меня просто знаний не хватало. Я, как экономист, прикинул, что вроде должно хватить, и стал предлагать сценарий нескольким режиссерам. Все отказались. В итоге я придумал, как это можно сделать, и стал снимать сам.
– Есть такое выражение: проснулся знаменитым. С вами так и было. Как вы встретили эту внезапную популярность?
– Да, все как в сказке, я проснулся знаменитым после награждения в Венеции. Больше за границей, конечно, была известность. Выходило по 20-30 статей в день, где упоминался мой фильм, я давал множество интервью, и для неокрепшего разума это было, конечно, серьезное испытание. Особенно когда этот поток стихает, и вы видите уже не 20-30 ссылок, а несколько, а потом вообще перестают писать и упоминается только новосибирский футболист Алексей ФЕДОРЧЕНКО, который забил пять голов. Если не воспринимать это с юмором, то можно и с ума сойти.
– «Есть ли жизнь после славы...»
– Да. Многие жизни после славы не выдерживают, а меня спасла работа. У меня всегда ее было много. Я работаю над несколькими сценариями одновременно. Нет такого, что я один сценарий сделал и хожу с ним потом. Опыт показывает, нужно всегда иметь в запасе несколько. У меня был пакет из шести, на сегодняшний день почти все уже сняты. Сейчас у меня пакет из четырех и еще два на подходе. И с каждым из них я всегда готов запуститься. А идей для фильмов у меня около шестидесяти. Все записаны в файле, который называется «Супермегаидеи». Причем шрифтами разного цвета. Если идея в производстве – голубой шрифт, если на первой очереди – желтый, идеи длительного хранения – серый цвет, а идеи, от которых я уже отказался, – черный, но я их все равно не выбрасываю из списка на всякий случай.
– Мечтаете попасть в основную программу Каннского фестиваля?
– А я туда попаду. Придет такое время. Просто одного моего желания мало, нужно совпасть с политикой фестиваля, а она каждый год меняется. Можно снять самый замечательный фильм и не попасть в Канны, потому что фестиваль думает по-другому. Одно могу сказать точно: глупо снимать кино для Каннского фестиваля или для Венеции.
– Вы планировали снять научно-фантастический фильм по мотивам повести «Малыш» Аркадия и Бориса СТРУГАЦКИХ. Что с этим фильмом?
– Плохо все с этим фильмом. Я написал сценарий, он получился сильно по мотивам, Малыша там почти и нет, запустился с этим сценарием, но тут случились кризис, Крым. Как-то все проблемы вместе собрались, и нашему потенциальному инвестору стало не до кино, а я без его денег не смог обойтись.
– Какой бюджет у «Малыша»?
– Порядка 100 млн рублей.
– Как отнеслись к вашему фильму «Небесные жены луговых мари» представители этой национальности? Что говорили жители тех деревень, где вы снимали? Вряд ли они смогли принять такой взгляд на их культуру...
– Этот фильм разделил марийский народ на две равные части. Есть фанаты и поклонники фильма, а есть те, кто его ненавидят и проклинают. На сайте марийской культуры до сих пор, насколько я знаю, не прекращаются дискуссии. Они там очень интересно спорят, хотя, как мне кажется, недооценивают свою культуру, не замечают многих ее красок, не видят глубины своих традиций. У них есть канон, и любое отклонение от канона многих представителей марийского народа смущает.
– Что бы вы посоветовали начинающим, кто очень хочет снимать кино. Что делать, если нет денег? Где искать меценатов?
– Я деньгами не помогу точно, потому что сам всегда «на подсосе». Если кто-то хочет снимать кино, то мой вам совет: снимайте без финансирования. Надо снять дебют, и если он будет талантливым, вас заметят.
– Как вам Омск? Вы у нас уже бывали?
– Я слишком плохо знаю город, чтобы давать какие-то оценки. В этот раз даже не выходил особо из номера в «Маяке», кроме как кино смотреть. Могу сказать, что улица Ленина сильно изменилась с тех пор, как я был пять лет назад, и что из окна гостиницы вид замечательный.
– Спасибо, Алексей Станиславович, что в своем плотном графике нашли время, чтобы зайти в «КВ». Желаем успехов вам и вашим фильмам.
Ранее беседу в полном виде можно было прочитать только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 3 мая 2017 года