Александр БУРКОВ — о «володинской» думе, переполненном буфете и политических планах на губернаторство
Депутат Госдумы Александр БУРКОВ стал врио губернатора Омской области. До этого он шаг за шагом делал карьеру в «Справедливой России». На последних выборах отвечал за работу предвыборного штаба по всей стране, и, хотя партия показала результат хуже, чем в 2011-м году, Бурков получил в Госдуме пост первого заместителя фракции СР. Официально он — «правая рука» Сергея Миронова. В интервью корреспонденту Znak.com ДМИТРИЮ КОЛЕЗЕВУ от 18 ноября 2016 года Бурков рассказал о том, как живет Государственная дума при спикере Вячеславе Володине, сознался в губернаторских амбициях и объяснил итоги слабого выступления партии на выборах.
— Как вам в новом созыве? Что поменялось?
— Да почти ничего. Партия та же, кабинет тот же, место работы то же, зарплата та же.
— И зарплата та же? Вам не индексировали?
— По-моему, нет. У нас же наоборот было снижение на 10% в прошлом году. Нашу просьбу об этом поддержал президент России.
— Ваша неуверенность в том, какая у вас зарплата, говорит о том, что вы живете не на одну зарплату.
— (Смеется). Просто большую часть денег все равно оставляешь на разные мероприятия, в том числе на помощников.
— Вы из своей зарплаты платите помощникам?
— Да, доплачиваю. В Москве на те зарплаты, которые есть у помощников, тяжело жить.
— Вы теперь первый заместитель руководителя фракции. В прошлом созыве у СР было 64 места (14% от состава Думы), теперь стало 23 места (5% от состава Думы). Как это повлияло на работу фракции?
— С учетом того, что у нас и в прошлом созыве «партия власти» имела квалифицированное большинство, в нашем положении ничего принципиально не изменилось. Что тогда не хватало голосов заблокировать принятие «единороссовского» решения и провести свое, что сейчас не хватает... Понятно, что есть другие сложности. Мы не можем охватить все комитеты Госдумы, у нас не хватает депутатов-специалистов во всех этих сферах, потому что сегодня у нас в Думе только 23 человека.
— А комитетов 26.
— Да, мы даже в каждый комитет не вошли. В этом есть проблема. Допустим, в комитете по бюджету у нас два человека, в комитете по собственности тоже два. И не хватает рук – кому-то приходится перекрывать пару комитетов для того, чтобы давать заключения по законопроектам, которые проходят через тот или иной комитет. А с точки зрения принятия решения что с 64-мя голосами, что с 23-ми – провести решение можно, только если убедишь большинство. Иногда это получается. Но чаще бывает так: мы выходим с инициативой, она отклоняется и в дальнейшем ее спокойно вносит «Единая Россия». К примеру, недавний законопроект по 5 тысячам рублей [доплаты пенсионерам] – мы о такой компенсации говорили еще в конце 2014 года, когда произошла девальвация рубля. То есть правительство России с этой мерой опоздало ровно на два года. Мы давно говорили, что нужно делать разовую компенсацию пенсионерам из-за снижения их доходов при резком повышении стоимости продуктов питания и лекарств.
— Вы сказали, что раньше вам удавалось иногда переубедить большинство. Сейчас это стало сложнее делать, когда большинство стало еще больше, достигло громадных размеров?
— Я думаю, что сейчас становится даже легче.
— Почему?
— У предыдущего состава думы была другая ментальность. Среди «Единой России» было много самостоятельных, независимых личностей. Сегодня мы видим, что у них все ходят строем. Все дальше ужесточаются порядки. Там и раньше было так, что рядовой депутат не мог написать депутатский запрос, не посоветовавшись с руководителем фракционной группы. И руководитель говорил, можно писать запрос или нельзя. Сегодня стало еще хуже.
«Единая Россия» стала более монолитным и более послушным большинством под руководством председателя Госдумы Вячеслава Володина. Раньше нужно было договариваться с депутатами, убеждать их. Сегодня я понимаю, что если нам удастся убедить по тому или иному вопросу руководство фракции, руководство Думы, то решение пройдет.
«Уже ходят шутки, что Новикову нужно открыть в Думе ресторан, — буфет не справляется»
— Вячеслав Володин в первую очередь — лидер единороссов. И он же председатель Думы. Уже наделали шуму различные идеи по поводу наведения дисциплины, введения KPI для законодателей. Как вы относитесь к таким предложениям? Ведь формально Володин вам не начальник, он просто один из депутатов, который избран председательствовать. Почему вы должны перед ним каким-то образом отчитываться?
— В первую очередь перед ним отчитываются депутаты «партии власти», от которой он избирался, и в которой он долгое время был в руководящем составе. Будучи работником администрации президента РФ, он курировал деятельность Думы. У него заслуженно есть полное моральное право оказывать влияние, причем, как я понимаю, достаточно весомое, — внутри своей фракции.
— Внутри своей фракции – без вопросов. А внутри других?
— То, что он сегодня предлагает более жесткие условия отчетности, посещения пленарных заседаний, – все эти позиции совпадают с нашей. Мы первые, кто вносил закон о лишении депутатских мандатов за неисполнение своих обязанностей. И закон, который был принят в начале этого года, – это была чистая инициатива «Справедливой России». Мы говорили: если человек не работает, он должен лишаться мандата. Несколько лет «Единая Россия» не пропускала эту инициативу. И вот только в этом году такой закон был принят. Также в регламент внесены изменения, буквально на сегодняшнем заседании, – о том, что депутаты лишаются части заработной платы за непосещение заседания парламента, и мы эту позицию также поддерживаем. Единственное, мы ставили вопрос: ребята, только не надо трактовать деятельность депутата как одно лишь участие в заседаниях парламента! Кроме этого есть работа с избирателями, с предприятиями, скажем простым языком – «на земле». Есть работа в комитетах, есть работа между ведомствами, министерствами и агентствами. И надо учитывать, сколько человек в этих направлениях работает. Владимир Жириновский предлагал много вариантов: оценивать по количеству выступлений, по количеству поднятых тем и по красноречию…
— Тогда он сразу станет самым успешным депутатом. А ваше предложение какое? Вы говорите, что нужно оценивать не только посещаемость. Как можно оценить работу по тем направлениям, которые вы назвали? Нужно ли ее вообще оценивать внутри Думы? Ведь оценивать должны избиратели, разве нет?
— Оценивать, конечно, должны избиратели. Но в то же время мы же столкнулись с этой проблемой, когда господин [Илья] Пономарев долгое время находился в США и тоже заявлял, что он занимается там депутатской деятельностью в интересах своей страны. Правда, непонятно тогда, какой страны? Мы как раз предложили: если 30 дней он не работает в своем округе или территории, по которой он избирался по списку, и не посещает парламентские заседания, то лишается мандата.
— Те меры наведения дисциплины, которые появились при Володине в Думе нового созыва, дали какой-то результат? Вы чувствуете, что депутаты стали более добросовестно посещать заседания? Что стало больше народа? Мы сейчас ехали к вам — еле в лифт зашли.
— Я скажу так: за все три созыва, что я нахожусь в думе, я такое количество участников в зале наблюдал два-три раза, когда парламент посещал президент. А теперь каждое заседание так.
— Это как-то сказалось на будничной жизни в Думе? Очереди в буфете выросли?
— Уже ходят шутки, что господину [Аркадию] Новикову нужно дать право открыть здесь ресторан, чтобы депутаты спокойно ходили на обед. В буфете сейчас действительно постоянно очереди. И я смеюсь, что этот буфет не был рассчитан под такое количество участников заседаний.
— А на качество самих заседаний это повлияло? Стало ли больше дискуссий, больше обсуждений?
— Я бы не сказал, что сегодня есть какое-то резкое изменение, что начались какие-то более яркие и «боевые» дискуссии. Пока нет. Многие депутаты еще осваиваются, ведь очень много «новичков», впервые пришедших в Госдуму. Осваиваются в работе в комитетах. Многие пока решают хозяйственные вопросы: получение кабинета, мебели и тому подобное. Я думаю, что такой подход – обязательная явка на заседание – даст свой результат через несколько месяцев. Впервые пришедший депутат в любом случае будет вникать, а не просто сидеть протирать штаны с десяти утра до восьми вечера. Будет более детально разбираться в вопросах, которые рассматриваются. Ну и молодежь в зале так или иначе активизируется. Безусловно, это скажется на качестве принимаемых решений, будь то постановления или законопроекты – это однозначно.
Но здесь палка о двух концах. Когда люди начнут разбираться, они начнут критичнее относиться к спускаемым сверху решениям. Сегодня председатель комитета по бюджету считается гуру среди молодежи – он сказал, и все хором проголосовали. Когда люди вникнут, особенно одномандатники, насколько учитываются интересы их регионов, их избирателей, тогда могут быть совершенно другие дискуссии, другой вектор обсуждения. В моем понимании то, что сделал сейчас Володин, – это огромный плюс для парламента. Но в будущем это может принести проблемы «Единой России».
— А одномандатники уже как-то проявляют себя в качестве отдельного института?
— Нет, как отдельный институт их не видно. Они, безусловно, все приписаны к фракциям, и в этом смысле очень политизированы.
— Но это может появиться, как вам кажется? Более сильное региональное представительство, когда депутаты будут защищать именно интересы своих округов, а не только интересы партии?
— Это будет неизбежно. Каждый будет вынужден представлять свой регион и защищать его интересы. Насколько это выльется в отдельный институт или сплоченную группу одномандатников, сейчас сложно сказать. Думаю, этого не допустит, прежде всего, «Единая Россия», дабы не терять контроль над своими депутатами.
«Я боролся не с Балыбердиным, а с Носовым»
— Вы сами не жалеете о том, что в итоге не стали одномандатником? (Александр Бурков уступил в Нижнетагильском округе единороссу Алексею Балыбердину, но прошел в Госдуму по списку «Справедливой России» — прим.).
— Жалею ли я о результате в одномандатном округе? Конечно. А то, что я не представляю именно одномандатный округ, — здесь нет никаких огорчений. Так или иначе, я все равно представляю интересы Свердловской области. У меня остались общественные приемные в Невьянске, в Кушве, в Нижнем Тагиле. Я понимаю проблемы всего региона.
— Оглядываясь на эту кампанию, как вам кажется, почему вы в округе уступили политику-новичку, человеку без особых политических навыков?
Уже в процессе избирательной кампании я начал понимать, что невозможно было победить в этой территории по двум причинам. Первое: я сильно отвлекался на руководство избирательным штабом всей «Справедливой России» по стране, поэтому не мог в полной мере отдавать себя одномандатному округу. Я не прошел каждый двор, как делал раньше, когда избирался по мажоритарным округам. Второе: действительно очень сплоченно выступила вся власть в лице полпредства, мэрии, губернатора, и в том числе в лице всех олигархических структур – УВЗ, НТМК, и вообще все предприятия. С этим я столкнулся даже у себя на малой родине (Бурков родом из Кушвы — прим.), где меня не пускали в залы, не давали возможности для наружной рекламы. Административная машина показала: можно в асфальт закатать любого.
— Балыбердин сейчас в Думе проявляет какую-то активность?
— Мне сложно сказать – я пока не вижу.
«Задержать человека уровня Улюкаева без надежных доказательств никто бы не посмел»
— Что касается результатов в целом по стране. Вы руководили штабом на федеральном уровне. Почему, как вам кажется, результат оказался хуже, чем в 2011 году?
— Причина не одна, тут целый ряд моментов. Во-первых, мы не рассчитали свои силы, когда вышли на открытую борьбу с правительством РФ и с Дмитрием Медведевым. Я про наши февральские заявления об акции «Делай или уходи!», где мы обращались с рядом законодательных инициатив к Медведеву. И это были не просто требования «Справедливой России», а требования народа, они касались капитального ремонта, транспортного налога, налога на землю и имущество. Это было сильным элементом нашей кампании. В ответ мы получили жесткое сопротивление со стороны Москвы и властных структур, и таким образом от нас в регионах отошли многие представители политической и экономической элиты.
— То есть, вам кажется, вы слишком оппозиционно выступили?
— Да, мы выступили слишком оппозиционно, к тому же слишком рано, еще в начале года. И у наших оппонентов было время для того, чтобы обработать элиты. Я хочу напомнить, что съезд партии проводился 23 июня, за две недели до этого все кремлевские и околокремлевские политологи начали кричать о том, что у «Справедливой России» нет шансов пройти. И мы видели отток инвесторов из партии, а также ярких политиков регионального масштаба, желающих участвовать в выборах. И этот отток сделал свое дело. Часть территорий у нас остались не закрытыми, то есть кое-где у нас были слабые кандидаты, у которых не было ни финансовых, ни организационных, ни человеческих ресурсов. Это было стратегической ошибкой – мы не рассчитали свои силы. Мы еще в какой-то мере, наверное, поверили в демократию в нашей стране. Но в дальнейшем административная машина нас закатала.
Во-вторых, сказалось отсутствие финансов. Согласно той стратегии кампании, которая была спланирована, мы начали активно работать в весенний период – март-апрель-май, а, когда мы вышли в активную фазу избирательной кампании – август, у нас уже не было денег. Из-под нас выбили финансовые основы – тем людям, которые нас спонсировали, было дано указание ни в коем случае не помогать «Справедливой России». И это нас подкосило.
Но в то же время мы видим, что там, что где были сильные региональные лидеры, сильные региональные организации и депутатские фракции, результаты оказались неплохие. Это Челябинская область, Свердловская область, Курганская область, Тюменская область – Урал вообще спас «Справедливую Россию». И часть северных территорий: Вологда, Тверь, Карелия, Ленинградская область. На юге — Астрахань. Это те территории, которые нас вытащили. Там, где были яркие протестники, именно оппозиционеры, которые смогли донести идею парии до избирателя и смогли проконтролировать наблюдения, мы получили результат.
— Какие уроки вы извлекли? Что будет происходить с партией до следующего цикла? Что должна делать «Справедливая Россия», чтобы сохраниться и восстановить позиции?
— Конечно, мы делаем выводы из прошедшей избирательной кампании, из полученного результата. Сейчас вырабатывается новая стратегия. Однозначно мы останемся партией социальной защиты для наших граждан. Будем использовать опыт Центра защиты прав граждан, которым я занимаюсь. Эта организация продолжает работать: например, в Нижнем Тагиле у нас сейчас вал заявителей по ошибкам Пенсионного фонда.
Практику социальной защиты мы будем сохранять, потому что мы видим, как монополизация политической системы приводит к росту коррупции. Это мы можем наблюдать сейчас даже на уровне федеральных министров, когда уже вскрываются факты коррупции и коррупционных схем. Поэтому «на земле» мы будем дальше продолжать оказывать поддержку людям. Сохраним те же механизмы.
— Раз заговорили про Улюкаева… Вы оппонировали правительству на выборах. Наверное, это уголовное дело рассматривается партией как доказательство верности вашей позиции?
— Мы говорили, что монополия приведет к коррупции, поскольку политическая монополия приводит к экономической монополии, к росту административных барьеров и, как следствие, — к применению этих барьеров в личных целях. Что касается именно Улюкаева, то сложно сказать. Я думаю, задержать человека такого уровня без каких-то явных улик и качественной доказательной базы никто бы не посмел. О причинах задержания сложно говорить, мы не знаем оперативных следственных данных.
То, что правительство идет не тем путем, – мы видим и говорим об этом. В который раз повторю: беда в том, что правительство борется с инфляцией, а стране уже нужно бороться с бедностью. Исходя из этого, нужно говорить о вливании денег в экономику. Здесь важны элементы кейнсианской теории – нужно развивать потребительский спрос. Конечно, если не будет потребительского спроса у населения, высокого достатка, не будет никакого импортозамещения, не получится увеличить производство овощей, мяса. Люди и так уже начали меньше потреблять. Я же не говорю о товарах народного потребления. Деньги должны быть в экономике, у населения для того, чтобы был спрос.
— А откуда брать деньги? Печатать?
— Мы настаиваем на том, чтобы уровень зарплат и пенсий менялся с уровнем инфляции, – необходима индексация заработной платы и выплаты социальных пособий. Деньги можно и печатать. Более того, деньги у нас сегодня есть, и часть по-прежнему размещена за рубежом. Деньги сегодня есть и в Сбербанке, и в ВТБ, и где угодно. Нужно вливать деньги прямым образом в конкретные проекты государственного масштаба: строительство дорог, производство самолетов. Вливание должно быть напрямую в реальный сектор экономики, а не через банки. Ведь банки, получая бюджетные деньги, направляют их на покупку валюты и зарабатывают на колебаниях курса. Они этим заняты с 2014 года.
— Возвращаясь к Улюкаеву, какое впечатление эта ситуация произвела на представителей вашего круга общения в Москве: депутатов, чиновников? Простые люди, думаю, растеряны происходящим: до какого уровня распространена коррупция, что уже и путинских министров задерживают?
— Ну, до какого уровня добралась коррупция, мы это уже видим по количеству посаженных губернаторов, мэров и сегодня уже – министров. Это ясно. Лично у меня восприятие, и Владимир Путин это подтверждает, что в государстве теперь нет неприкосновенных. Сегодня перед законом все равны. И президент эту линию достаточно жестко проводит уже длительное время. Я в его позиции убедился.
— А это постоянное усиление борьбы с коррупцией дает эффект? Или просто вырастает средний размер взятки, потому что страшно брать?
— Однозначно, коррупция таким образом не искореняется. Часть, конечно, начинается бояться. Но в существующей жесткой вертикали власти исполнительных органов присутствует полная непрозрачность их действий, а отсутствие политической конкуренции все равно будет способствовать коррупции. Да, после ряда посадок она будет приостановлена на какое-то время, люди испугаются, станут осторожнее. Но потом их аппетиты снова начнут расти, и это будет только ухудшаться.
На мой взгляд, бороться с коррупцией нужно через постоянный контроль и предоставление возможности для борьбы разных политических — сил за кресло губернатора или мэра, например. Тогда они будут надзирать друг за другом, и при появлении ошибок или преступлений с одной стороны, другая сторона будет сразу об этом кричать. Важен и доступ СМИ в этот процесс, и нужны реально сильные политические структуры, которые могли бы влиять и на правоохранительные органы.
«Амбиции есть, я их скрывать не буду»
— Раз заговорили про борьбу за кресло губернатора, какие у вас планы по поводу выборов губернатора в Свердловской области в 2017 году? Будете ли вы лично участвовать или же партия будет выдвигать какого-то другого кандидата?
— Мы посмотрим, сейчас еще рано об этом говорить. Во-первых, мы пока не понимаем, кого будет выдвигать «партия власти».
— Давайте рассмотрим два варианта: «Единая Россия» выдвигает действующего губернатора — или другого человека.
— И в том, и в другом случае я не исключаю своего участия. Но не исключено, что вместо меня выдвинется какой-то человек, которого мы затем будем растить на перспективу. С учетом того, что Сергей Михайлович Миронов ставит задачу заниматься всей партией по стране, приходится заниматься больше этим. Но что партия будет участвовать в выборах — это факт.
— У вас теоретически есть амбиции стать губернатором Свердловской области? Или для вас это будет просто очередная избирательная кампания, которую нельзя пропускать?
— Наверное, плох тот политик, у которого нет амбиций стать губернатором, как плох тот солдат, который не хочет стать генералом.
— После прошедших в Свердловской области выборов какие у вас сейчас отношения с губернатором Евгением Куйвашевым, с главой администрации губернатора Владимиром Тунгусовым? Вы общаетесь? У вас есть какие-то контакты?
— Скажу просто: отношения — рабочие.
— Теоретически вы можете быть с ними политическими партнерами? Не создала ли последняя кампания непреодолимых препятствий в ваших отношениях?
— В отношении областных руководителей и некоторых глав городов я ничего нового для себя не открыл. Политика — понятно. Здесь ничего шокирующего для меня не было. Поэтому мы как работали, так и работаем. Да, мы сегодня уменьшили число мест в Заксобрании Свердловской области, но, тем не менее, мы остаемся там второй по количеству представителей партией. Самое главное, там остались достаточно яркие личности: Дмитрий Ионин, Андрей Жуковский, тот же Виктор Маслаков пришел – он имеет колоссальный опыт взаимодействия с властью на всех уровнях: федеральном и областном. Так что наша работа продолжается. Более того, эта избирательная кампания показала, что, к сожалению, у нас на региональном уровне КПРФ и ЛДПР сдулись, эсеры остаются единственной реальной оппозиционной структурой.
— Что касается стратегии партии по участию партии в губернаторских выборах других регионов, как она определена? Ваш коллега Валерий Гартунг, например, имеет амбиции стать губернатором Челябинской области?
— Я думают, такое желание есть у любого нашего регионального лидера. Это здоровые и правильные амбиции, потому что иначе нет смысла держать людей в руководстве региональных отделений, если они к этому не стремятся. Но вы же понимаете, для чего был создан муниципальный фильтр? Мы, кстати, требуем его отменить, и в четверг на заседании комитета по федеративному устройству и местному самоуправлению будет рассматриваться наша законодательная инициатива. Мы понимаем, что сегодня при муниципальном фильтре появится колоссальное давление и Гартунгу не дадут зарегистрироваться, такое может быть. Так же, кстати, как и Буркову в Свердловской области. Мы во многих территориях с этим сталкивались.
— А если подумать о президентских выборах? Все идет к тому, что Кремлю понадобится более динамичная кампания и традиционные оппоненты Путина — Миронов, Зюганов, Жириновский — должны быть заменены на каких-то молодых политиков. В этом смысле кого «Справедливая Россия» может выдвинуть вместо Миронова? Вас?
— Нет, почему. У нас достаточно сильных личностей с колоссальным политическим опытом, тот же Валерий Гартунг – человек, который создавал «Партию пенсионеров», и который получал отличные результаты на выборах. И на последних выборах у него самые лучшие результаты и по процентам, и по абсолютному количеству голосов в поддержку «Справедливой России». Поэтому таких людей у нас много. Во всяком случае, с десяток спокойно найдем – тех, которые могут быть выше меня или равны мне. Партия будет решать ближе к выборам. Разные варианты рассматриваются, и инициатива исходит от самого Сергея Миронова, который уже не раз говорил, что партия может выдвигать новых политиков, молодых, перспективных.
Фото Znak.com