Несмотря на все кризисы и обвалы производства, строительство промышленных и гражданских объектов не прекращается, пусть и не в тех объемах, что раньше. А для того чтобы построить, надо сначала спроектировать. О проблемах и перспективах сегодняшнего проектирования «КВ» решили расспросить директора проектно-изыскательского института «Омскжелдорпроект» Юзефа МОСЕНКИСА.
— Чем занимается сегодня Омскжелдорпроект?
— Поскольку институт входит в систему МПС, для нас характерна многопрофильность работ. Мы проектировали как промышленные, так и гражданские сооружения, обслуживающие железную дорогу. В советские годы институт выполнял проекты жилых домов, больниц, детских садов, школ, столовых, прачечных, спортзалов, бассейнов, клубов, транспортных объектов, подъездных путей, коммуникаций. Но за последнее время потребность железной дороги в проектировании многих объектов существенно сократилась, поэтому мы специализируемся на двух основных направлениях.
Первое — автоматика, телемеханика, связь, в общем все, что связано с управлением движения на железной дороге. Второе — здания и сооружения транспортного назначения. В частности, наш институт выступил одним из проектировщиков омского метрополитена. К сожалению, наш проект по строительству метробазы так и не был до конца реализован. Кроме того, мы выполняли проектные работы для строительства комплекса электродепо, а непосредственно для линии метро — раздел автоматики по управлению движением метропоездов.
— Насколько уменьшились ваши проектные объемы?
— Наши объемы почти не уменьшились. В институте по-прежнему работают 240 человек, как и в годы пиковой загрузки. За последние три года приняли на работу около 20 молодых специалистов, в результате средний возраст работающих в институте составляет 47 лет, что требует дальнейшей работы по набору молодежи.
Когда начинается спад, позже всех его последствия ощущают проектанты благодаря инерционности системы. Подъем тоже начинается с проектантов. У нас сейчас проблема — реализовать поступающие от железных дорог большие объемы по проектированию объектов автоматики, телемеханики. Проектная деятельность — технически инерционная, мы физически не можем быстро наращивать объемы, ведь, чтобы получился проектировщик, нужно от трех до семи лет после окончания института.
— А что существенно изменилось в вашей работе за последнее десятилетие?
— К сожалению, все, что мы с вами пережили за последние годы, отразилось на многих технических аспектах проектной деятельности. В последние годы были разрушены основные информационные центры Госстроя, в области проектирования исчезла система обязательной технической отчетности. Зато появилась масса структур, для которых проблемы технической безопасности неизвестны и не воспринимаются как важнейшая задача. Практически упразднена система надзора за состоянием зданий и сооружений, продолжается вакханалия в кадрах управления строительной отраслью.
Все это привело к резкому нарастанию количества аварий и обрушений в России. В сложившейся ситуации базовые проектные организации, пытавшиеся работать в прежней, нормальной схеме, столкнулись с новым слоем собственников многим из которых ввиду некомпетентности совершенно безразлична проблема безопасной эксплуатации зданий. Это наложило определенный отпечаток на взаимоотношения заказчика и проектировщика.
— В отличие от многих проектных организаций, которые акционировались, ваш институт до сих пор государственный. Коснется ли вас грядущая приватизация железной дороги?
— Мы единственный омский проектный институт в статусе государственной организации. МПС реформируется, поэтому мы тоже будем реорганизованы, но пока неизвестно, в какую структуру. В ОАО «Российские железные дороги» войдут тысячи предприятий, в том числе и проектные институты отрасли. Вхождение в какую-то структуру грозит потерей оперативного управления, особенно в финансовом плане, а сейчас мы полностью самостоятельны.
В настоящее время наш институт имеет большую свободу маневра. Если на железной дороге по-прежнему социализм, у нас — давно капитализм. Фиксированная система оплаты (оклады) — только у вахтеров и уборщиц, у всех остальных — в зависимости от участия в проектном процессе и количества сделанной работы. У меня есть определенные сомнения, что после реорганизации наше положение может ухудшиться. Насколько они имеют под собой почву — увидим.
— Ощущает ли Омскжелдорпроект конкуренцию со стороны других проектных организации и что делается для повышения вашей конкурентоспособности?
— По нашей базовой специализации в ближайшие годы конкурентов не видим, за Уралом мы самое мощное проектное подразделение в системе МПС по проектированию объектов автоматики на железнодорожном транспорте. А вот по проектированию зданий и сооружений конкуренция имеет место, бывает, что и проигрываем конкурсы. В перспективе следует готовиться к проектированию на конкурсной основе, так как если мы не сможем предложить наиболее выгодное соотношение цены и качества своих работ, то вряд ли стоит ожидать гарантированных заказов.
Чтобы сохранить лидирующее положение, реализуем программу автоматизации проектных работ за счет внедрения современных компьютерных технологий. В ближайшие 3-4 года наш труд в этой сфере должен быть существенно преобразован. Когда в 80-е началась компьютеризация, поначалу на один наш компьютер приходилось 30-40 сотрудников, в начале 90-х — 4-5, сейчас — 2,5. Новые компьютерные технологии могут обеспечить прорыв в проектной деятельности, но грамотных специалистов в одночасье не воспитаешь.
— А вы сами занимаетесь проектированием?
— Последние 13 лет вынужденно погряз в основном в финансовых делах, налоговые и административные вопросы отнимают львиную долю времени руководителя, поэтому на творческую проектную деятельность времени уже не остается. Для меня всегда наибольший интерес представляла техническая сторона моей работы, поиск технических решений по сложным проектам. Во время работы в Забайкалье, когда занимался кандидатской диссертацией, довелось лично принимать и разрабатывать технологические решения (расчеты, чертежи) и рекомендации по строительству и восстановлению зданий и сооружений в сложных мерзлотно-грунтовых условиях района прохождения Забайкальской железной дороги.
При проектировании восстановительных работ и поврежденных зданий всегда велика опасность ошибиться, тут рисковать нельзя. Мне в какой-то мере повезло, что я прошел тяжелую школу в самом начале пути, когда здание, построенное по моему первому проекту, обрушилось. Это была пристройка к клубу паровозоремонтного завода в Чите, погибших и раненых, слава богу, при обрушении не было, но я это ЧП на всю жизнь запомнил. Меня, как автора индивидуального проекта, тогда не наказали, потому что в ходе расследования выяснилось, что авария произошла из-за грубых нарушений технологии дефектов строительных работ, но меру ответственности проектировщика я осознал накрепко и запомнил на всю жизнь.
Впоследствии мне не раз приходилось выступать в качестве эксперта при обрушении зданий и сооружений (в том числе и с жертвами), построенных по чужим проектам. Не все зависит от проектировщика, но его ошибки опасны вдвойне. В Забайкалье, где я начинал работать, мне удалось оставить неплохой след — десятки зданий, построенных по моим проектам, до сих пор служат людям.
— Недавно вам исполнилось 65 лет, не мешает ли возраст полноценно руководить институтом? И вообще, что значит для вас быть руководителем?
— Своего возраста я почти не чувствую, интерес к деятельности и энергия в основном пока сохранились, и мне нравится моя работа. Я очень рано стал руководителем, когда в 29 лет возглавил Читинский Дорпроект, был самым молодым директором института в системе МПС. То, что дальше карьера складывалась относительно успешно, включая и научную деятельность, я во многом обязан своей жене Альбине. Все домашние дела в основном достались ей ввиду моих частых командировок, участия в многочисленных конференциях и т.п.
Я сторонник создания четкой системы управления, категорически не приемлю практику, когда все решает только один начальник. В Чите мой отъезд начал сказываться через 1,5-2 года, а до этого я продолжал незримо оставаться там в организованной мной управленческой структуре. Важно доверять сотрудникам, делегировать им широкие полномочия, потому что работать под постоянным присмотром никому не интересно. Если есть система общей ответственности, дело двигается намного лучше.
Лет 10 назад я провел в коллективе анонимное анкетирование по деловым качествам руководителей института, в том числе и самого себя. В целом результатами анкетирования был удовлетворен, конкретные результаты по персоналиям не обнародовались, но некоторые руководители узнали про себя массу интересного и вынуждены были пересмотреть свои управленческие подходы. В ближайшее время хочу повторить такое анкетирование, чтобы у наших руководителей появился стимул к совершенствованию. Я стараюсь максимально прислушиваться к мнению людей, а мои подчиненные не боятся открыто высказывать любые нелицеприятные мнения, потому что знают, что им ничего не грозит за свободное высказывание своего личного мнения.
— Ну а чем занимаете свое свободное время?
— Когда-то я увлекался штангой и спортивной стрельбой, были неплохие результаты. Много лет занимались с женой садово-огородными делами, но три года назад дачу продали. В отличие от многих людей, которые лучшей порой года считают лето, мне больше нравится зима, когда снег, мороз. Люблю читать исторические произведения, ведь изучение прошлого помогает лучше разбираться в настоящем.