«Ядрена Матрена», — перепугались зрители, увидев вместо гениального Александра ФИЛИППЕНКО заставку «горячих новостей» 12-го канала — на задник сцены Концертного зала транслировалась видеокартинка. Но спустя пару минут всем полегчало — реклама спонсоров. И про гостиницу «Лермонтов» уже никто кина не смотрел. Все как в телевизоре. Пошли прокладки с маслом – можно сходить на кухню. А как только звука станет меньше, нужно бежать к телеку. Двадцатого сентября все так и было. Закончилась рекламная пауза. Раздался из закулисья тихий голос ФИЛИППЕНКО: «Мы тут звук проверяем, а вы можете пока свои мобильники проверить». Народ у нас как-то за последнее время окультурился, но на всякий случай мобильники проверил. Вскоре концерт начался.
В программе у ФИЛИППЕНКО были тексты ЗОЩЕНКО, ЖВАНЕЦКОГО, АКСЕНОВА, ДОВЛАТОВА. Все о наболевшем, о родном, о советском. ФИЛИППЕНКО соединял мастерски разностилевых авторов автобиографическим «клеем» так, что монтажных склеек было не видно. В этом, кажется, каждый раз заново создаваемом литературном спектакле «Демарш энтузиастов», была отчетливо видна эпоха. Это великое мастерство настоящего актера заставить зрителя видеть и слышать не себя, а автора. Композиция спектакля выстроена так, будто живешь себе в головокружительном мире свободы и романтики шестидесятых, борешься, искореняешь и вдруг оказываешься под гусеницами советских танков на пражских улицах. Все заканчивается вмиг, все, кроме жизни. Ее не отменили. Нужно существовать дальше. И здесь возникает вопрос: а зачем? Жизнь — как телевизор. Хочешь – смотри, нет – этот телевизор будет вещать, даже если не станется ни одного зрителя. Но выход есть всегда. Свобода по ФИЛИППЕНКО – это возможность выбирать, пусть даже способ сложить голову. И закончился «Демарш энтузиастов» репликой: «Каждый человек сам выбирает себе женщину, религию, дорогу».
Казалось бы, сколько времени уже нет Советского Союза, а живо все в памяти, да и не только в памяти. Представители молодого поколения пусть не с первого раза, но схватывали «фишку». И им, гражданам свободной России, становилось все понятно не только про «времена пап и мам», но и про себя, любимых, ненаглядных. «Страшный вирус подхватило поколение двадцать первого века от представителей века двадцатого – это вирус страха, самоцензуры: как бы чего не сказать, как бы потом чего не вышло» — со сцены ФИЛИППЕНКО. Зал чуть напрягся в этот момент: «А что делать, у нас же семьи?!» А в следующий момент смеялись до слез. Но когда ФИЛИППЕНКО вышел на поклон, глаза у людей блестели не от «смеха до слез». И у ФИЛИППЕНКО по щеке катилась слеза. Катарсис наступил. Все случилось, как и должно в общении с настоящим искусством. Вот только зал было нельзя назвать забитым. А когда на месте нынешнего Концертного зала построится новый, вдвое больший, способные сопереживать станут смотреться на следующих концертах ФИЛИППЕНКО так, как они есть на самом деле – маленьким архипелагом среди холодного океана зрительских кресел.