Геннадий ЗВЯГИНЦЕВ, генеральный директор ООО «Континент-Ойл» «Не хочу иметь ничего общего с теми бизнесменами, которые из России сделали банкомат»

Убыточность животноводства объясняют многими факторами, но главная проблема в том, что сельское хозяйство, по мнению генерального директора ООО «Континент-Ойл» Геннадия ЗВЯГИНЦЕВА, требует иного подхода. К производству продуктов питания необходимо относиться как, к любому другому производству. Об этом, а также о том, почему кризис не стал помехой для нефтетрейдерской компании, реализующей в регионе два крупных сельхозпроекта, Геннадий ЗВЯГИНЦЕВ рассказал на прошлой неделе обозревателю «КВ» Николаю ГОРНОВУ.

— Геннадий Николаевич, почему ваша компания вообще решила заняться сельским хозяйством?
— Морально мы были к этому давно готовы. Потребление нефтепродуктов снижается, а продукты питания всегда имели и будут иметь хороший спрос. Поэтому, в общем, мы и решили, что нам нужно идти в производство. А потом очередной должник предложил погасить свой долг не деньгами, а Горьковским молочным заводом. По большому счету это был не бизнес. Можно было сразу закрыть предприятие, все порезать и сдать на металлолом, но как-то рука не поднялась. Мы стали потихоньку заниматься заводом, вникать в ситуацию. И поняли, что молоко даже среди продуктов питания на особом месте. Это продукт самого массового спроса. Потребитель может отказаться от копченой колбасы, но молоко и хлеб будет покупать ежедневно. К тому же переработка молока тоже может быть высокорентабельным бизнесом, если собрать всю цепочку — от производства до оптовой реализации готовой продукции. У нас есть землеотвод в Омске, в районе пивзавода, где мы планируем построить современный рынок с большими складскими помещениями, современными холодильниками, чтобы оптовая реализация была у нас тоже на хорошем уровне.

— А сегодня Горьковский молзавод работает рентабельно?
— Прибыли, скажем так, нет, но и убытков тоже. Это уже хорошо, как я считаю. Люди работают, производят нужную продукцию, получают заработную плату.

— Что именно производите? Сухое молоко?
— Нет, сейчас производим в основном масло и творог. В последние годы ситуация поменялась. Если раньше молоко было самым выгодным коммерческим продуктом, а масло считалось побочным и его не знали куда деть, то сейчас, уже второй год, стабильно высокий спрос именно на масло. Все, что производим, продаем без особых проблем. Реализуем все в Горьковском и в соседних районах.

— Почем закупаете молоко у производителей, если не секрет?
— Секрета никакого нет. Средняя закупочная цена для частных сдатчиков — 6,5 рубля за килограмм. Качество у них, прямо скажем, невысокое. У хозяйств, где есть охладители, закупаем подороже. Но все равно 7 рублей на сегодняшний день — это потолок. Мы и так платим чуть больше сложившихся на рынке цен. Рынок есть рынок, и если будем закупать молоко дороже, то придется либо поднимать отпускную цену на масло, либо продавать его ниже себестоимости. Завод работает, как я уже говорил, на грани рентабельности.

— На какой стадии сейчас проект мегафермы в Саргатском районе?
— На стадии поиска источников финансирования. В администрации Саргатского района и в областном правительства мы получили полную поддержку. Поскольку попадаем еще и в разряд национальных проектов, то есть шансы получить поддержку со стороны федеральных министерств — Минрегионразвития и Минсельхоза. Сейчас мы ведем переговоры о выделении средств одновременно с несколькими банками. Где-то да «выстрелит», я думаю. Отказов, во всяком случае, мы пока не слышали.

— Каков объем инвестиций?
— У нас в Саргатском районе фактически два сельхозпроекта. Первый — это молочная мегаферма на 2 тысячи голов с полной переработкой молока. Второй — мясная ферма на 3-5 тысяч голов крупного рогатого скота. Там предполагается своя бойня и минимальная переработка. Планируем строить и собственный комбикормовый завод. Общий объем инвестиций в весь животноводческий комплекс — примерно 2,8 млрд рублей.

— Без переработки молока сегодня не обойтись?
— Продавать молоко в качестве сырья — совершенно невыгодно. В конечной цене продукта, который стоит на прилавке магазина, стоимость сырья не превышает сегодня 30%. А если производитель сам и перерабатывает сырье, то его доля увеличивается до 70%. При этом не попадает в зависимость к переработчику. Многие ведь разговаривают сегодня с производителями с позиции силы: не нравится наша цена — ищи другого покупателя. А молоко-продукт скоропортящийся. Объемы холодильников в хозяйствах рассчитаны, как правило, на суточный надой. И если не договорился по цене, то на следующие сутки молоко придется на землю выливать.

— Сейчас много говорят о производстве молока на семейных мини-фермах. Как вы относитесь к этой идее?
— К сельскому хозяйству нужно подходить, как к любому другому производству. В принципе с учетом тяжелого, почти каторжного труда всей семьи и наличия эффективной мини-техники для заготовки кормов семейные фермы могут работать безубыточно. Но по большому счету экономики в семейных фермах нет. Мы были на мегаферме в Тюмени. Дойное стадо в 1200 голов каждый день выдает 20 тонн молока высшего качества. Причем независимо от времени года. В смене работают всего 8 человек — три доярки, два скотника и три тракториста. И с ног, кстати, никто не валится от усталости. Или другой пример — Белоруссия, которая заваливает сегодня российский рынок своей молочной продукцией. Почему? Потому что себестоимость производства молока в Белоруссии очень низкая. ЛУКАШЕНКО подошел к этому вопросу масштабно. Там если ферма, то не менее чем на 1000 голов. Если переработка молока, то на современных заводах. А что у нас? Мы и у себя на Горьковском молзаводе видим ситуацию, и многие другие предприятия видели. Там технология 70-х годов. Эффективность тогда никто вообще не считал. Стоит, например, электродвигатель мощностью 1 кВт. Если бы поставили двигатель в 200 Вт, но с другим редуктором, то производительность осталась бы прежней, а потребление электроэнергии уменьшилось бы в разы. Я считаю, сейчас нужен принципиально другой подход к сельскому хозяйству. Мы, например, электроэнергию вообще не планируем покупать. Будем ставить свои газогенераторы, которые дают экономию по электроэнергии в два раза. Зачем получать разрешение на присоединение к сетям Омскэнерго и платить за это 25 млн рублей, если за 30 млн рублей я могу купить газогенератор, который будет полностью снабжать ферму электроэнергией. К тому же мы сможем еще поставить рядом две-три теплицы, которые круглый год будем отапливать теплом, выделяющимся в процессе работы газогенератора.

— Хватит в Саргатском районе кормов для ваших мегаферм?
— Вполне. Для выращивания продовольственных сортов зерновых культур земли там не очень подходят, а в качестве кормовой базы Саргатский район нас устраивает полностью.

— А молзавод в Горьковском будет перерабатывать саргатское молоко?
— Если мы реализуем полностью свой проект мегафермы, где будет собственная переработка, то предприятие в Горьковском мы скорей всего перепрофилируем под производство кормов из спиртовой барды, которую сушат по схожей технологии, как и молоко.

— В Саргатке, насколько я помню, вы планировали построить еще и кирпичный завод мощностью в 30 млн штук кирпича в год. Не отказались из-за кризиса от этой идеи?
— Отказываться уже поздно. Мы в этот проект вложили значительные средства. Во-вторых, проект очень интересный. У нас в пятистах метрах от предприятия арендованный карьер в 12 га на промышленном месторождении глины. До пристани 7 километров. По Иртышу можно отправлять продукцию на Тюменский Север — в Сургут, Ханты-Мансийск и Салехард. Мы уже начали строительство производственного цеха, подписан контракт на изготовление и поставку оборудования. Что касается кризиса, то кризис, я думаю, нам даже поможет. Наш регион и раньше испытывал дефицит кирпича, а сейчас, когда многие кирпичные заводы уже разорились, цена на кирпич стала расти еще быстрей. Осенью, когда мы считали эффективность проекта, то себестоимость одного кирпича получалась у нас на уровне 1,9 рубля при рыночной цене в 7-8 рублей. Сейчас рыночная цена на кирпич уже выше 10 рублей. К моменту выхода экономики из кризиса цена вырастет еще больше. Самое время заниматься строительством. Затраты, конечно, получаются большие, но их тоже можно минимизировать. От электричества мы отказались, будем тоже ставить газогенератор. От воды отказались, будем бурить собственные скважины. Даже скважины в 300 метров все равно получаются выгодней, чем водовод строить.

— Почем обходится хороший кирпичный завод?
— Мы рассчитываем уложиться в 600 млн рублей. Но у нас планы несколько шире, чем просто производство кирпича. Мы хотели бы построить там же, в Саргатском районе, завод по производству пластиковых окон, доставка которых из Омска обходится слишком дорого, а также асфальтобетонный завод. Хотим наладить производство и других строительных материалов. Общий объем необходимых инвестиций в развитие строительного комплекса Саргатского района получается на уровне 2 млрд рублей.

— Еще вы помогаете сиротам, детскому спорту, возглавляете благотворительный фонд «Меценаты Сибири». Зачем вам все это нужно?
— Никогда не хотел иметь ничего общего с теми бизнесменами, которые из России сделали банкомат. Здесь они деньги откачивают, а там живут и тратят. У меня нет за границей никакой недвижимости, нет счетов, я живу в Омске и хочу, чтобы у людей вокруг меня тоже жизнь улучшалась. По-моему, это нормальное желание.

— К вам, наверное, многие обращаются за помощью...
— Есть у нас подшефный детский дом, где 150 воспитанников. Они на нас рассчитывают, и деньги, понятно, мы направляем в первую очередь именно туда. Если есть возможность, то стараемся оказать поддержку и детскому спорту. Это очень важно, на мой взгляд, чтобы дети не по улицам болтались, а в спортзалах побольше времени проводили. Конечно, обращаются за помощью и поддержкой многие. К великому сожалению, всем мы помочь просто не в состоянии.

— Но с нефтью-то даже в кризис проблем нет. Или это заблуждение?
— С нефтью проблем действительно нет. Есть проблемы с деньгами. С одной стороны, государство выделило якобы деньги на поддержку реального сектора экономики, но в реальном секторе этих денег до сих пор не видно. Много лет мы работали с дорожниками Тюменского Севера. У них заказчик реальный, на самом деле один — Газпром. Компания и раньше не слишком регулярно рассчитывалась с подрядчиками, а сейчас, когда за счет Газпрома пытаются заткнуть все дыры в экономике, дорожникам вообще ничего не достается. Что делать нам? Подавать в суд, а потом собирать по тундре трактора? С нами дорожники из Барнаула уже рассчитались спецтехникой. Мы взяли два самосвала тридцатипятитонных и теперь не знаем, куда их деть. Кроме самих дорожников, такая мощная техника и не нужна никому. Вот и пытаемся теперь сдавать самосвалы в аренду, чтобы хоть как-то долги вернуть. Доходность посреднических операций с каждым годом падает, а риски, наоборот, растут.