Долго я не реагировал на омские конкурсы красоты, чтобы не прослыть каким-нибудь ретроградом или метросексуалом, а теперь, когда конкурс «Мисс Омск — Современный образ» скончался добровольно, без моего участия, имею право проводить его в последний путь легким ворчанием. 10 декабря эта не очень смешная и очень провинциальная комедия про страшносильную красоту, которая длится уже 18 лет, благополучно закончилась. О закрытии проекта публично объявила сама мадам МАЛЫШЕВА, супергерой омского гламурного фронта. Правда, я не уверен, что понял ее верно. О закрытии своего шоу-герлз Нелли Николаевна заявила как-то слишком весело. И этот ее радостный настрой наводит меня на грустные мысли. Мадам МАЛЫШЕВА не из тех, кто отступает, не разрушив Карфаген.
Нет, я не ратую за то, чтобы запрещать и не пущать. И никогда не ратовал. И не считаю, что мы живем в откровенно сексистском обществе, где женщине не остается других вариантов, кроме как подстраиваться под альфасамцовые вкусы. Общество у нас условно цивилизованное, умеренно-патриархальное, как и в других странах с развивающейся экономикой. Но при этом у России вообще и конкретно у Омска есть, согласитесь, некоторое преимущество перед Колумбией, Бразилией или Мексикой — традиционными странами-экспортерами красавиц. Мне кажется, наши красавицы делают более добровольный выбор, чем их товарки из Венесуэлы.
Конкурсы красавиц никакие не Содом с Гоморрой. Это мероприятия скорее из скучной серии «понемногу о многом». С одной стороны, в них заложена определенная порочность, а иначе бы не возникали у женщин комплексы, заставляющее их поддерживать деньгами отдельных пластических хирургов и индустрию красоты в целом. С другой стороны, в стране, где главной задачей объявлено рождение троих детей, где у немалой части женского населения показателем жизненного успеха является удачное замужество, а выпускницу медицинского университета не пугает перспектива подработки официанткой, конкурсы красоты не могут не быть социальным лифтом. И если определенная часть половозрелых россиянок хотят добровольно считать себя товаром, с готовностью демонстрируя этот товар лицом, — они вольны это делать.
Я же либерал, в конце концов, а для либерала одна из главных ценностей — свобода самореализации. И пусть даже эта свобода недолгая (в условно-патриархальных обществах женщина быстро оказывается за чертой актуальности и начинает безуспешную борьбу с возрастом). Конкурсы красоты не рождают дополнительных смыслов, а лишь до предела заостряют стереотипы гендерного рабства. Не думаю, что Нелли Николаевна, с которой мы почти ровесники и даже в некотором роде коллеги (в начале 90-х она немного поработала журналистом, а в середине 90-х запускала проект «Московский комсомолец в Омске»), не отдает себе отчет в том, как трудно быть женщиной. Тем не менее именно на этих трудностях она и зарабатывает деньги. Поэтому уж чего-чего, а успехов я ей точно не пожелаю. Хорошо бы она закрыла и свой самый неоднозначный проект — «Маленькая Красавица Омска», в котором вообще позитива нет, а есть только слюни педофилов, непомерные амбиции мамочек и вред для деткой психики.