Главврач областной ККВД Юрий НОВИКОВ – потомственный врач-дерматовенеролог, который ни разу не пожалел о том, что пошел по пути отца, ныне ректора ОмГМА Александра Ивановича НОВИКОВА. О профессиональном призвании и личном выборе с Юрием Александровичем побеседовала корреспондент "КВ" Ирина БОРОДЯНСКАЯ.
— Юрий Александрович, вы представляете династию не просто врачей, а врачей-дерматовенерологов. С кого она началась? Ваша супруга ведь тоже работает в этой области медицины?
— Первыми дерматовенерологами у нас в семье стали мои родители, так что я – врач во втором поколении. У моей супруги эта же специальность, она работает детским дерматологом в Клиническом кожно-венерологическом диспансере, причем пришла сюда раньше, чем я. И ее родители – тоже врачи! У нашего семейства "отягощенный" анамнез: когда по праздникам мы собираемся все вместе, то получается, что практически все сидящие за столом, за исключением моей родной сестры и ее мужа, – врачи. Из них дерматовенерологи – все те, кто носят фамилию НОВИКОВ.
— Ваша сестра не захотела пойти в медицину?
— Алла заняла четкую позицию, сказала: "Врачей в семье хватит. Я иду в юристы, и точка". Теперь она мировой судья. Ее муж – тоже юрист.
— Если не секрет, как познакомились ваши отец с мамой и как встретились вы с женой?
— Родители встретились в институте, по комсомольской линии. А я с женой познакомился, будучи у нее преподавателем, хотя разница в возрасте у нас небольшая – всего 4 года. Я был клиническим ординатором второго года, и кафедра доверила мне процесс преподавания. К работе преподавателя, как показало время, я отнесся со всей серьезностью, и в итоге встретил свою вторую половину.
— Как вам кажется, ваши дети последуют за вами при выборе профессии?
— Дети еще маленькие. Старшему, Владиславу, восемь лет, он во втором классе. А Ольге пять с половиной лет, она еще в садик ходит. Я пока не берусь предсказывать их профессиональную ориентацию. Выбор пути должен происходить незаметно, исподволь. Меня ведь тоже никто не заставлял быть врачом и уж тем более – дерматовенерологом. Просто с детства я понял, что лучший пример – личный. Поскольку мне всегда хотелось быть, как отец, я невольно пошел по его стопам и ни разу об этом не пожалел! Наука мне нравится, моя дисциплина – тоже, и я до сих пор стараюсь в ней находиться: участвую в консилиумах, клинических разборах и т.д. Я уже, конечно, не веду прием в качестве врача в полном объеме, так как это все-таки сложно совмещать с руководством диспансером. Правда, совмещаю свою основную работу с преподавательской: являюсь профессором кафедры дерматовенерологии и косметологии ОмГМА, и делаю это с удовольствием!
— Но вы тем не менее занялись организацией здравоохранения. Как это произошло?
— Когда я работал ассистентом на кафедре, в моей жизни наступил рубежный момент. Совершенно неожиданно мне предложили возглавить КВД № 5 Кировского округа. Отмечу, что в моей судьбе нынешний министр здравоохранения Андрей Евгеньевич СТОРОЖЕНКО выступает работодателем уже во второй раз. В 2004 году, будучи руководителем городского здравоохранения, он принимал меня на работу в качестве главного врача КВД № 5, а теперь я вновь оказался под его началом, теперь уже как министра здравоохранения Омской области. Дело в том, что за время работы на кафедре и в диспансере у меня накопилось столько мыслей о том, как можно было бы реформировать нашу службу, что я с благодарностью и признательностью воспринял предложение стать главврачом. Опыт руководства пятым КВД стал для меня очень важным. Мы с коллективом настолько сплотились, что нам удалось выполнить задачи, первоначально казавшиеся недосягаемыми: сделать евроремонт в отделении, оснастить его необходимым оборудованием. Вначале, когда я эти цели озвучивал, на меня многие сотрудники смотрели скептически – раньше ведь такого сделать не получалось. Но оказалось, что если биться всем коллективом над выполнением какой-либо задачи, то она ведь может быть и решена. Через некоторое время, я уверен, администрации диспансера будет совершенно не стыдно ни перед пациентами – за условия пребывания, ни перед врачами – за условия работы.
— Что изменилось в вашей области в частности и в здравоохранении в целом с тех пор, как вы стали главным врачом?
— Я начинал работу на данном поприще каких-то 9 лет назад, но за это время действительно многое успело поменяться. В последнее время я отмечаю, что с каждым годом в здравоохранении работать одновременно все сложнее и интереснее. Постоянно возникают "новые вызовы" – дополнительное лекарственное обеспечение, модернизация здравоохранения, изменения в системе ОМС и т.д. Сейчас мы переходим на новую систему госзакупок – с 94-го Федерального закона на 44-й. Это уже целая наука! Главный врач сегодня – это уже не столько врач, сколько менеджер, который должен следить за изменениями нормативной базы и так выстраивать работу учреждения, чтобы оно функционировало как отлаженный механизм. Очевидно, что идеал недостижим, но стремиться к нему все равно необходимо. Понимая при этом, что в системе здравоохранения, как и в любой другой, есть свои ошибки, недочеты, требующие исправления.
— Насколько изменился статус вашей дисциплины по сравнению с доперестроечной эпохой?
— В советские годы венерологи называли себя бойцами невидимого фронта. Мы постоянно были на службе, но про нас не слишком-то принято было говорить. Когда я был маленьким, то очень удивлялся, когда в День медицинского работника слушал по радио праздничные поздравления в адрес врачей различных специальностей. Я всегда спрашивал у родителей: "А почему дерматовенерологов-то не поздравляют?" Отец говорил: "Вырастешь – поймешь". Потом-то я понял, что мы являемся представителями очень интимной профессии. В советское время одно неосторожное слово или случайно просочившаяся информация о том, что человек обратился за помощью в лечении венерической болезни, способны были сломать ему всю жизнь. Это было чревато потерей партбилета и могло поставить крест на карьере. Отношение к венерическим заболеваниям было в те годы не в пример жестче, чем сейчас, а занятые их лечением врачи были в тени. Венерологи в то время шутили, что они широко известны в узких кругах. Конечно, никто и представить не мог, что к нам когда-нибудь будут приходить журналисты, чтобы брать интервью или снимать передачи об актуальных проблемах венерологии. Моральный облик советского человека предполагал совершенно иные цели и задачи. В те годы работа врачей нашей специальности была сродни хирургической практике, но касалось это уже не столько тела, сколько души. Нельзя было обидеть человека или допустить того, чтобы общение с нами повлекло для него негативные последствия. Впрочем, это не утратило своей актуальности и сейчас, хотя отношение к этому более спокойное. Те, кто помнит времена Советского Союза, продолжают относиться к КВД как к карательной структуре, опасаясь, что мы, поставив определенный диагноз, тут же начнем бить во все колокола: звонить на работу, сообщать по месту жительства… Да боже упаси! Этого давно уже нет. Розыск пациентов ведется в единичных случаях, когда они сами это допускают. Как правило, это случается с социально дезадаптированными категориями людей: бомжами, бродягами, хроническими алкоголиками. Чтобы ничего не случилось с их окружением, мы вынуждены брать ситуацию под свой контроль. Во всех остальных случаях этого не происходит. В последнее время, увы, нам все чаще приходится сталкиваться с явлениями так называемого потребительского экстремизма со стороны пациентов.
— То есть дерматовенерологов уже не боятся, но встают по отношению к врачам в агрессивную позицию?
— Вы знаете, порой да, но я не хочу грешить на всех пациентов. Все мы разные, и работа в системе "человек – человек" подразумевает, что надо уметь строить коммуникацию. Беда в том, что лечебные учреждения государственного профиля изначально создавались как работающие по конвейеру. Со времен бесплатной советской медицины перед врачами ставилась задача принять как можно больше пациентов. Поскольку в сутках всего 24 часа, хронометраж работы с отдельным пациентом уменьшается. По нашей специальности он до сих пор составляет примерно 12 минут. Это очень мало. За это время больной должен ознакомиться с нормативными документами и заполнить их, а врач – популярно объяснить пациенту, чем он болен, дать рекомендации по лечению, выписать лекарства. Я уже не говорю о том, что зимой пациенту необходимо время на то, чтобы раздеться и одеться для осмотра. Вложиться в эти 12 минут порой бывает крайне сложно даже опытному врачу. Кстати, часть жалоб из-за этого и возникает. Пациенту может показаться, что врач к нему недостаточно расположен, хотя последний просто-напросто вынужден работать с оглядкой на временные рамки. В общем, есть свои нюансы в государевой системе, но она-то в основном спросом и пользуется.
— Частные клиники не составляют вам серьезной конкуренции?
— Частные клиники работают на собственный контингент. Бессмысленно говорить, что частная медицина не нужна. С тех пор, как мы пошли по рыночному пути, произошло расслоение населения по имущественному признаку, появилась категория пациентов (интересы которых тоже нужно уважать), оценивающих в первую очередь уровень сервиса. В настоящее время уже нельзя сказать, что ту или иную услугу в частной клинике предоставят более качественно, чем в государственной. Далеко не всегда это так. Но в чем мы, пожалуй, проигрываем, так это в сервисе. А вот с оборудованием дело обстоит как раз хорошо. Нашему диспансеру модернизация позволила сделать не просто шаг – рывок вперед. В рамках модернизации мы два наших самых старых и изношенных поликлинических отделения полностью отремонтировали: № 2 – в Центральном округе и № 3 – в Октябрьском. А открытие центра по лечению больных псориазом, которое в рамках все той же модернизации было оснащено самым современным оборудованием? Знаете, как это нас окрылило! Мы прежде никогда такой мощной поддержки не получали. Дело в том, что в системе здравоохранения всегда существовали определенные приоритеты, и с этим нужно смириться. Есть здоровье детей и матерей, скорая медицинская помощь, неотложная хирургия и реанимация. Мы в своей несравненно более спокойной и в чем-то даже консервативной дисциплине никогда не испытывали ревности к другим и всегда существовали по принципу, что в плане улучшений в большей степени следует полагаться на самих себя.
— Как омская дерматовенерология выглядит на зарубежном фоне?
— Не могу сказать, что наше медучреждение хуже среднестатистического зарубежного. Мы общаемся с нашими коллегами – бывшими соотечественниками, а наши специалисты ездят за границу на стажировки. Я участвовал в Президентской программе подготовки управленческих кадров для народного хозяйства РФ, и мне настолько понравилось, что с тех пор я делегирую туда своих сотрудников. В свое время я побывал на стажировке в Германии, один из моих заместителей, Евгений Константинович МЕДВЕДЧИКОВ год назад побывал в Японии, а заведующая поликлиническим отделением № 5 Наталья Николаевна СЕМЕНОВА как раз сейчас находится в этой стране. Замечу, что 15-20 лет назад о зарубежной стажировке мы даже не мечтали. Возвращаясь из других стран, мы понимаем, что рывок нам нужно сделать именно с точки зрения привлекательности помещений и сервисных функций.
— А в отношении доступности медицинской помощи?
— С этим вопросом дело у нас, поверьте, обстоит не так уж плохо. Сравнивая ситуацию с другими странами, в частности развитыми (Германия, Швеция, Франция и даже США), я могу сказать, что дерматовенерологическая помощь у нас самая доступная – настолько доступная, насколько это только возможно. Режим ожидания у нас таков: если пациент к нам сегодня пришел на прием, то он обязательно сегодня же будет принят, вне зависимости от того, есть у него талон или нет. Недавно мы ввели систему живой очереди, при которой режим ожидания обычно составляет не больше часа. Пациенты порой возмущаются: "Да что это такое?! Сюда бы зарубежную медицину!" Я вас уверяю, за рубежом к врачу-дерматовенерологу нельзя попасть в день обращения. Государственных врачей этой специальности там практически нет – все они частнопрактикующие, со своим офисом, а запись идет не к врачу, а к администратору. Режим ожидания в западных клиниках составляет от нескольких недель до нескольких месяцев. Я сам бы в это не поверил, если бы мне об этом не рассказывали очевидцы. В то же время, к примеру, немцы, которые, ко всему прочему, ежемесячно платят за базовую медицинскую страховку от 200 евро на человека, все недостатки своей системы здравоохранения воспринимают как данность. Критикуя отечественную систему здравоохранения, нужно помнить, что в ней есть и положительные моменты, просто в последнее время почему-то сделан акцент именно на недостатках.
— Среди ваших однокурсников многие уехали за границу?
— Не могу сейчас сосчитать точно, но знаю, что некоторые из них живут в Германии, Израиле, Греции, Америке, Канаде, Италии. Я совсем недавно в Интернете прочитал примечательную информацию: министр здравоохранения Израиля заочно благодарил нашу страну за то, что с очередной волной миграции им за счет высококвалифицированных российских специалистов удалось ликвидировать дефицит врачебных кадров, сэкономив почти 5 млрд долларов на переобучении своих специалистов.
— Омские государственные больницы страдают от нехватки врачей. Куда направлен этот отток кадров и коснулся ли он вашего учреждения?
— Насколько я знаю, в основном по двум направлениям. Во-первых, это частные структуры, потому что там более привлекательная зарплата и условия труда. Во-вторых, северные регионы нашей страны, где с точки зрения "социалки", ничего не попишешь, возможностей больше. Там предлагают место жительства, высокооплачиваемую работу. Кроме того, естественно, многие уезжают в столицу нашей родины. У нас тоже есть несколько специалистов, которые уехали работать на Север. Двое уехали в Москву. Вы знаете, тем не менее я не могу пожаловаться на то, что у нас все настолько плохо с кадрами. Слава богу, наша отрасль пополняется молодыми ребятами. Мы каждый год принимаем от 5 до 9 человек. Да, не все из них остаются, так как учиться – это одно, а работать самостоятельно и брать на себя ответственность за больного – совсем другое. Врачевание – это искусство.
— Есть у вас сейчас перспективные молодые ребята?
— Есть конечно! Причем и они уже в самом начале своей карьеры имеют возможность, как говорится, мир посмотреть и себя показать. В этом году наши молодые коллеги побывали на Конференции молодых дерматовенерологов и косметологов в Москве, Всероссийском форуме молодых врачей и даже на стажировке в Испании, в одном из госпиталей Каталонии. У нас хорошо налажена система подготовки кадров, по крайней мере, по нашей дисциплине. Являясь профессором кафедры дерматовенерологии и косметологии, я читаю лекции и веду занятия с клиническими ординаторами и интернами. И в это время я уже приглядываюсь к ним как возможный работодатель. Мой заместитель по общим вопросам Евгений Константинович МЕДВЕДЧИКОВ, совмещая на кафедре ассистентом, работает со студентами четвертых курсов. Он там тоже ведет профессиональный отбор. Так что к тому моменту, когда специалист приходит к нам, мы уже можем иметь о нем достаточно четкое представление. Мы практически никогда не берем кота в мешке. У нас все под колпаком.
— В коллективе у вас есть какие-нибудь традиции?
— Наши традиции возникли относительно недавно. Мы празднуем День медицинского работника и праздник Нового года, причем стараемся собрать как можно больше людей. Структура мы размашистая, и коллектив у нас большой – порядка пятисот человек. На День медицинского работника мы выезжаем на природу, на шашлыки. Как правило, человек 100-150 собирается. Это очень важный момент – воспитание корпоративного духа.
— Дома с женой вы о работе говорите?
— Без этого не обходится, хотя на самом деле я – против. Постоянно вариться в профессиональном соку – от этого эмоционально устаешь. Хотелось бы не говорить о работе, но не получается. Вечерами я часто ловлю себя на том, что мы проводим разбор полетов прошедшего дня. Жена рассказывает, какие у нее были сложные больные, как она поступила, как планирует поступить. От этого никуда не деться – такова врачебная дисциплина. Очень сложно врачу сразу после окончания рабочего дня отсечь все мысли о своих больных.
— Чем вы занимаетесь в свободное время?
— Я достаточно пассивный "отдыхальщик", не охотник и не рыбак. Скорее книголюб, и даже в какой-то степени домосед. Не люблю экстремальный отдых не потому, что боюсь, но как-то он мне не по душе. Ей-богу, на работе хватает экстрима, так что дома хочется побыть в спокойной обстановке, лишний раз почитать книжку или выехать на дачу, побыть наедине с природой. Еще хожу в бассейн, потому что физическая разрядка необходима. Мозги могут закипеть, если все 24 часа работают только они.
— Какие книги вы читаете? Расскажите о последних литературных впечатлениях...
— Книги читаю совершенно разные, начиная с детективов и заканчивая современной публицистикой. Из последнего – с превеликим удовольствием прочитал две книги Михаила ВЕЛЛЕРА, "Легенды Арбата" и "Легенды Невского проспекта", где он с нотками иронии и ностальгии описывает харизматичные случаи времен Советского Союза. Взахлеб прочитал! Прочитал недавно "Черный город" Бориса АКУНИНА. Сейчас читаю Николая ЗЛОБИНА, его публицистические заметки о жизни в США, об американских гражданах, об их укладе жизни.
— А отпуск как проводите?
— Основная задача на год – вывезти детей к морю. У них тоже жизнь несладкая. Учебная программа показывает, что она у них намного сложнее, чем у нас в их годы. Мне их искренне жаль, так что я прилагаю все усилия, чтобы всей семьей летом выехать на полторы-две недельки в ту же Турцию, где дети могут поплескаться в воде и насладиться солнцем. Я и сам, конечно, с удовольствием, хотя телефонная трубка всегда с собой.
— Какое дело занимает вас сегодня больше всего?
— Хочу похвастаться! На следующей неделе в Казани пройдет V Национальный конгресс дерматовенерологов и косметологов, куда впервые в истории нашего учреждения мы поедем с тремя подготовленными докладами. Это большая редкость в нашей среде, чтобы ведущий НИИ, организатор конгресса, заказывал доклады не только научным организациям, но и лечебному учреждению. Так что я сейчас даю интервью прямо на пике гордости.
— Поздравляю, Юрий Александрович! Спасибо за беседу!
— И вам спасибо! Напоследок хочу пожелать всем читателям вашей газеты, и не только, здоровья!