В Омск тридцатилетний литературный критик из Новосибирска Евгения ШАФФЕРТ приезжала на минувшей неделе вместе с детским писателем из Иванова Эдуардом ВЕРКИНЫМ, чтобы презентовать пятый сезон Всероссийского конкурса на лучшее литературное произведение для детей и подростков «Книгуру», который проводится Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям. В плотном графике рабочей поездки Евгения ШАФФЕРТ все же нашла время, чтобы рассказать обозревателю «КВ» Николаю ГОРНОВУ о своих увлечениях, о научных интересах (на кафедре семиотики дискурсного анализа она работает над кандидатской диссертацией о влиянии социальных медиа на детскую литературу) и о том, как успевает совмещать карьеру с обязанностями мамы и жены.
— Евгения, сфера ваших профессиональных интересов — это детская книга?
— Детская книга и детское чтение. Это все же разные, хоть и взаимосвязанные вещи. Литературоведение мне нравится больше, я с огромным интересом погружаюсь в сферу детской литературы, но если заниматься только литературоведением, можно потерять читателей детской литературы.
— Правильно ли я понимаю, что эксперт конкурса «Книгуру» — это не общественная нагрузка, а именно работа, за которую государство платит зарплату?
— Да, эксперты заключают трудовой договор, в котором прописаны все условия работы, вплоть до того, какую информацию мы имеем право разглашать.
— Как проходит процедура отбора на конкурсе «Книгуру»? Какие, собственно, обязанности у эксперта?
— Процедура отбора текстов максимально демократична. Тексты могут присылать как издатели, для которых участие в конкурсе — это один из способов продвижения изданных книг, так и любые авторы, которые пишут на русском языке, вплоть до совершенно никому не известных. А работа эксперта заключается в том, чтобы присланные на конкурс тексты прочитать, оценить, отрецензировать. Эксперты формируют сначала длинный, потом короткий список, куда входит не более 15 текстов. Потом эти тексты выкладываются в Интернет, а лучшие из них выбирают сами подростки, которым от 10 до 16 лет. Они регистрируются на сайте конкурса в качестве членов жюри, читают все отобранные экспертами тексты, рецензируют их и выставляют оценки по шкале от 1 до 10 баллов.
— Никому не известные авторы, которые прислали рукопись на конкурс, имеют хоть какой-то шанс?
— Знаете, всякое может быть. Иногда читаешь хорошо изданную книгу и понимаешь, что больше двух баллов из десяти это произведение не заслуживает. Для нашего конкурса неважно, настолько мастит и признан тот или иной автор.
— Сколько всего экспертов участвуют в конкурсном отборе?
— В прошлом году нас было больше, а в этом сезоне — пять. За лето нам пятерым надо было прочитать 754 текста, присланных на конкурс.
— Каждый эксперт должен был прочесть более 700 текстов?
— Нет, как правило, один текст читается двумя экспертами. Если оценки сильно различаются, тогда спорный текст отдается на прочтение третьему эксперту. Я не считала общее количество, но точно прочла не менее 200 текстов, представленных на конкурс.
— Не многовато? Как вообще можно прочесть 200 книг за два-три месяца?
— Во-первых, конкурсные тексты — это не обязательно книги. Это могут быть и небольшие рассказы. Во-вторых, размер текстов ограничен. «Войну и мир» туда не пришлют.
— На ваш взгляд, быть экспертом «Книгуру» — это престижно?
— Это смотря с чьей точки зрения смотреть. Для среднестатистического жителя России — однозначно нет. С точки зрения нашего профессионального сообщества, то есть всех, кто имеет отношение и к детской литературе, и литературному процессу вообще, конкурс «Книгуру» — далеко не последнее место, где можно работать. Для меня это точно любимая работа. Хотя я и далека от того, чтобы считать ее престижной.
— «Книгуру» уже влияет на литературный процесс?
— На мой взгляд, да. Влияет. Несмотря на то, что премии всего пять лет. Я так говорю потому, что почти все тексты, которые вошли в так называемый короткий список, почти все оказались востребованы издательствами. Издатели их достаточно быстро разбирают.
— Какие тексты присылают на конкурс и чего не хватает, на ваш взгляд?
— Присылают в основном фэнтези, поскольку все пишут фэнтези. А не хватает нехудожественных тестов, хорошего качественного научпопа.
— Омские подростки, с которыми вы встречались, они хоть что-то знают о «Книгуру»?
— Профессионалы, библиотекари — знают. Обычные дети, приходившие на встречу с писателем Эдуардом ВЕРКИНЫМ, который уже третий раз участвует в конкурсе «Книгуру», про сам конкурс не слышали, но писателя ВЕРКИНА знали. И это уже хорошо. Тем более что теперь они и про конкурс знают. Десант «Книгуру», как мы его называем, ежегодно ездит по городам России именно с этой целью — мы рассказывает о конкурсе читателям, библиотекарям, учителям. И аудитория его растет. Если в первом сезоне для участия в жюри зарегистрировалось около 400 подростков, то в четвертом сезоне — более тысячи.
— Есть ощущение, что детской и подростковой литературы сейчас стало меньше, чем было раньше? Или это субъективное восприятие?
— На мой взгляд, сейчас детской литературы пишется и издается намного больше, чем пять лет назад. Я бы даже сказала, что сейчас наблюдается взрыв интереса к детской книге как к некоему хобби. Многие взрослые люди, у которых дети давным-давно выросли, начинают вдруг коллекционировать детские книги. Раньше они, может быть, марки бы коллекционировали, а теперь детские книги. Для меня и самой этот тренд удивителен, если честно, тем не менее я не могу не радоваться за детскую книгу. Многие взрослые женщины с большим удовольствием читают романы для подростков.
— А не инфантилизм ли это, когда взрослые люди увлекаются подростковым чтением?
— Ну и что? Если женщина востребована, если она профессионал, если воспитывает детей, а после работы успевает стирать и готовить, то ничего страшного, я думаю, с ней не произойдет, если она на досуге читает книги для подростков.
— Где вы сегодня еще работаете? И часто ли бываете в других городах, представляя «Книгуру»?
— Я сейчас учусь в аспирантуре Новосибирского государственного университета, поэтому работаю организационным секретарем конференции, которую ежегодно проводит факультет журналистики, редактирую сайт факультета журналистики, и еще редактирую раздел «Книги» на сайте «Fly-Мама». В силу достаточно большой занятости я езжу в другие города с десантом «Книгуру» не часто. В прошлом году я была в Томске, сейчас вот приехала в Омск, где встречалась с читателями, провела мастер-класс «Библиотека в социальных сетях» и семинары «Современная детская литература» для специалистов детских библиотек и студентов Омского библиотечного техникума, а через две недели я планирую поехать в Красноярск. Другие эксперты ездят по стране намного больше. И в этом году они уже много где побывали.
— Как на ваши семинары реагировали омские библиотекари?
— Мне показалось, что аудитория откликалась активно. Для библиотекарей я проводила обзорный семинар, рассказывала о том, что делается в англоязычной детской литературе и как это соотносится с тем, что происходит у нас. Было много вопросов, обсуждений, возмущений. В библиотечном техникуме я рассказывала о специфике библиотеки в социальных сетях. И реакция тоже была живой. Еще хотелось бы поблагодарить организатора всех мероприятий – Омскую областную детско-юношескую библиотеку. Без нее бы ничего не получилось!
— Кстати, о библиотеках в социальных сетях. Разве они не убивают традиционные библиотеки?
— Я считаю, с социальными сетями нужно работать, и тогда они будут помогать библиотекам. Если библиотеки научится хорошо себя презентовать в социальных сетях, туда будут ходить обязательно.
— Это как?
— В социальных сетях можно анонсировать различные мероприятия, которые проходят в библиотеках. В детских библиотеках нестоличных городов, к каковым я отношу и Новосибирск с Омском, регулярно проводится множество праздников, фестивалей, читательских марафонов, о которых мало кто знает. Если бы родители знали о многочисленных бесплатных и интересных мероприятиях, которые проходят в детских библиотеках, они бы обязательно, я думаю, приводили туда своих детей. Сейчас концепция детства такая, что родители сами должны детей окультуривать и одухотворять.
— Вы сейчас говорите о библиотеке как о клубной форме досуга. А я имел в виду библиотеку, где на первом месте книги. Я сам в детстве ходил в три библиотеки, чтобы добывать приключения, фантастику, авантюрные романы и вообще хоть что-то помимо школьной программы. Сейчас интересные книги добывать не нужно. Сейчас их в библиотеках много. И они никому не нужны, к сожалению...
— Как сказать, не нужны... На мой взгляд, все не так критично. Считается почему-то, что раньше все дети читали, а сегодня все дети глупы, а книжная культура гибнет. Мне кажется, это не более чем миф. И если спросить мою маму, все ли в ее классе читали книги, то выяснится, что далеко не все. Читала она и еще несколько детей. Остальные бегали по улице и играли в войнушку. Сейчас аналогичная ситуация. Читает книги такое же количество детей. А остальные хоть и не бегают по улице, но играют в ту же войнушку. Только уже в онлайне.
— Ваш сын Кирилл добровольно читает?
— Добровольно. И каждый день. Правда, у него пока не очень высокая скорость чтения. Он довольно поздно научился читать — в 6 лет.
— А он читает те книги, которые вы ему советуете?
— Читает. Но, как я подозреваю, больше для того, чтобы сделать мне приятное. Хотя иногда увлекается и забывает о том, что он начал читать эту книгу из-за меня, и дочитывает из интереса. Кстати, если он не станет запойным читателем, я не стану делать из этого трагедии.
— В этом и вопрос. Надо ли тратить массу сил, чтобы приучать детей к чтению, к книжной культуре? Вполне вероятно, что скоро книжность вообще не будет востребована.
— А надо ли, к примеру, учить танцевать? Однозначного ответа нет. Кому нравится, тот танцует. Мне всегда доставляло удовольствие чтение — я читаю. И работу себе нашла, где нужно много читать. Можно, конечно, найти массу объяснений, почему читать нужно и важно. Масса профессий подразумевает очень большую начитанность. Но у меня муж, к примеру, физик, и он обходится без художественной литературы. Читает только научные тексты. Так что я бы не стала однозначно утверждать, что чтение — это жизненная необходимость и если снизится процент читающих подростков, то мы непременно свалимся в черную дыру бескультурья.
— Но именно так сейчас думают многие. И многие считают, что мы непременно рухнем в бескультурье. Вы не разделяете этого апокалиптического прогноза?
— Нет. Я вообще апокалиптических мнений никогда не разделяю. Наша культура — она существует в большей степени в текстовом формате, а не в визуальном или звуковом. Мы транслируем смыслы с помощью текстов.
— Вы получили без преувеличения хорошее историческое образование в хорошем вузе. Что вас заставило изменить приоритеты?
— Не могу сказать, что меня что-то заставило. У меня в школе была хорошая учительница по истории, поэтому я увлеклась этим предметом. К тому же я не очень любила общаться с людьми, а профессия историка — она предполагает работу не с людьми, а с документами. Я окончила историческое отделение гуманитарного факультета, поступила в аспирантуру, занималась книжностью XVII-XVIII веков, но потом родила сына, и вектор моих интересов как-то сам собой изменил направление. Но это не очень кардинальные изменения в жизни, на мой взгляд. Это не то, что я никогда не плавала, а потом вдруг стала даже побеждать на соревнованиях по плаванию. Я любила читать с самого раннего детства.
— Скажем так: дети есть почти у всех, но не все после рождения детей начинают профессионально интересоваться детской литературой...
— Наверное, определенную роль сыграло мое умение как историка работать с текстами и информацией. Я стала писать статьи о детских книгах в различные интернет-издания. Потом у меня появился свой блог на одном из сайтов. Потом позвонила руководительница этого сайта и предложила мне вести колонку про детские книги, эту колонку почему-то стали читать, и мне посыпались предложения с разных сторон.
— Вам никогда не приходила в голову мысль, что вся эта ваша работа — это некая псевдодеятельность?
— Да постоянно приходит.
— И как вы справляетесь с периодами отчаянья?
— Совсем уж отчаянья у меня не бывает. У меня бывают периоды, когда мне хочется бросить работу и стать домохозяйкой. Но потом я все же убеждаю себя, что эта деятельность не хуже, чем какая-нибудь другая. В конце концов, читать книги и рассказывать о них — это не более бесполезно, чем сидеть в офисе и отвечать на звонки. Если я получаю от своей работы удовольствие и кому-то это интересно, то почему бы и нет.
— Что именно вас не устраивает в том статусе, который у вас сейчас есть?
— Устаю. И часто очень сильно недосыпаю...
— Складывается впечатление, что вы пытаетесь объять необъятное. Не пробовали от чего-то отказаться?
— У меня тоже складывается такое же впечатление про необъятное. И я понимаю, что это неправильно. Уже начинаю от некоторых работ отказываться. Например, не работаю копирайтером, не пишу для различных странных изданий. Раньше я так зарабатывала на летний отдых.
— А муж ваш что говорит?
— Говорит: «Увольняйся, тебе диссертацию некогда писать».
— Но от работы экспертом «Книгуру» вы точно не откажетесь?
— Ни в коем случае. Буду работать до тех пор, пока зовут.
— На вашей страничке в сети «Вконтакте» прочел, что к политике вы относитесь индифферентно. Почему, если не секрет?
— Как только я начинаю интересоваться политикой, я сразу расстраиваюсь. Как и любую русскую женщину, меня расстраивают бомбежки, войны, убийства. Поэтому я предпочитаю о политике не сильно часто думать.
— Но бомбежки не прекратятся, даже если вы не будете о них думать. Как показывает практика, наше нежелание думать о политике намного чаще приводит к отрицательному результату, чем к положительному...
— Не знаю. Может быть... А может и нет.
— Вы считаете, что от политики можно спрятаться в маленькую норку?
— Я считаю, что можно и нужно возделывать свой сад. Каждый должен делать то, что в его силах. Когда, например, собирают деньги на лечение больного ребенка, я могу дать 500 рублей, моя соседка даст 500 рублей, и так мы соберем нужную сумму. Когда проводится субботник, то я выхожу и занимаюсь благоустройством территории возле своего подъезда и своего дома. Я против гражданской индифферентности. Я за гражданскую активность. Но против разглагольствований по поводу большой политики.
— Вас не устраивает существующая организация политического процесса в виде конкуренции политических партий?
— Устраивает. Мне не нравятся разговоры на лавочках по поводу того, о чем в данный момент думает Барак ОБАМА и Ангела МЕРКЕЛЬ и что по этому поводу должен сказать Владимир ПУТИН. Я не знаю, откуда все эти люди знают, о чем на самом деле думает Барак ОБАМА. Подозреваю, что ниоткуда. А от пустопорожних бесед на отвлеченные темы я всегда стараюсь держаться в сторонке. Понятно, что есть такие вопросы, которые не могут не задевать. Невозможно не реагировать на ситуацию в Украине. Почти у каждого из нас там есть друзья или родственники. У меня одна подруга близкая живет в Севастополе, другая подруга живет в Одессе, и еще есть друг в Киеве. И своим личным достижением я считаю то, что при всех сложностях они до сих пор мои друзья. За какими силами правда в этом конфликте — я не знаю. Но что бы с моими друзьями ни случилось — в Севастополе, Одессе или Киеве — я всем им буду помогать.
— Не было никогда желания покинуть Новосибирск и уехать в столицу нашей родины, чтобы там вас оценили по достоинству?
— На сегодняшнем уровне развития коммуникаций нет разницы, где жить. С появлением Интернета возможности реализовать себя появились у каждого. Единственное, пожалуй, что меня не устраивает в моем провинциальном городе — это климат. Мне кажется, что у нас слишком мало солнца, холодно и грязно. Если бы у нас было много солнца, более тепло и чисто, то Новосибирск устроил бы меня на 100%.
— Культурного пространства вам в провинции тоже хватает?
— Я живу в Академгородке, а там нет проблем с культурным пространством. Там его хоть на хлеб намазывай.
— В Омске вы впервые?
— Впервые. Раньше мне не удавалось побывать в вашем городе.
— И как вам Омск? Хоть чем-то отличается от Новосибирска?
— Отличается, конечно. Единственное, что сибирские города — они все немного странные с точки зрения самоидентификации. Потому, видимо, что они изначально создавались как опорные военные точки. И люди в эти города ехали как в форпосты империи. Не для того, чтобы жить здесь счастливо. И это не могло не сказаться. Поэтому Иркутск идентифицирует себя как город, в котором отбывали ссылку декабристы. Уже 200 лет прошло, а для Иркутска это до сих пор актуальное событие. В Омске, как я поняла, сидел ДОСТОЕВСКИЙ, и Омск идентифицирует себя через каторжного ДОСТОЕВСКОГО. И вполне успешно идентифицирует, на мой взгляд.
— Опять же на вашей страничке в сети «Вконтакте» прочел, что по мировоззрению вы агностик. К своему стыду, постоянно путаю гностиков с агностиками и постоянно забываю, кто из них не исключает существование божественных сущностей...
— Я уже тоже не помню, если честно. Когда я это написала, то залезла в словарь и проверила: да, мои взгляды соответствуют этому учению. А после благополучно забыла.
— Иначе говоря, вы завуалированно пытались сказать, что вы атеистка? Все продвинутые атеисты любят называть себя агностиками. Это повелось с Егора ГАЙДАРА...
— Ну да, слово «атеист» как-то очень не звучит. А «агностик» — в этом что-то есть. Тем более что никто толком не знает сути этого термина. Кроме преподавателей философии, естественно, и очень образованных людей. Я не хожу, конечно, с плакатом, что Бога нет, но и не ощущаю какую-либо потребность в существования высшего существа.
— Что хочется сделать в ближайшее время?
— Хочется подучить иностранные языки, чтобы можно было больше читать специализированных научных изданий в области детской литературы, которые выходят на немецком и английском языках. Хочется расти профессионально, понимать тенденции и процессы, которые происходят.
— В Европе к детской литературе относятся серьезно?
— Конечно. Там есть факультеты и институты, которые этим занимаются. В России, к сожалению, все сошло на нет. В какой-то момент в пединститутах даже закрыли кафедры детской литературы. Специализированные кафедры, где ведется научная и методологическая работа, остались сегодня только в трех вузах. Хотя в последнее время, как мне кажется, ситуация стала меняться к лучшему.
— Назовите трех российских авторов детских книг, которые вышли в последнее время и достойны, на ваш взгляд, внимания.
— Мне очень нравится творчество Эдуарда ВЕРКИНА. У него есть новая вещь «Кусатель ворон», и есть не такая новая, которая вышла несколько лет назад, — «Облачный полк». Еще мне нравится екатеринбургский автор Светлана ЛАВРОВА, которая пишет короткие юмористические сказки. Понравилась мне и книга в жанре фэнтези молодого писателя Александра АНДЕРСОНА «Аликс и монетки».
— А столпы детской литературы для вас кто?
— Астрид ЛИНДГРЕН, Туве ЯНССОН. Еще мне очень нравится Аркадий ГАЙДАР. Я считаю, умным детям читать ГАЙДАРА нужно обязательно.
Материал подготовлен при организационной и финансовой поддержке ООО «Техуглерод»