Разговор накануне выставки «ЕврАзия-Арт»
На мольберте – этюды с изображением Генуэзской крепости, над дверью в мастерскую – высохший куст перекати-поля, привезенный из Казахстана. Геймрана БАЙМУХАНОВА я застаю после очередной его творческой поездки и накануне Международной выставки «ЕврАзия-Арт». Выставка, по удивительному совпадению, откроется в Экспоцентре как раз в день рождения БАЙМУХАНОВА – 1 ноября. А сама тема, или, вернее сказать, ощущение Евразии наверняка хорошо знакомо художнику с казахскими корнями, живущему в Сибири, где Европа и Азия перекликаются на каждом шагу. Впрочем спросим об этом его самого.
– Геймран, сейчас у нас открывается выставка «ЕврАзия», в которой вы принимаете участие. И вы, наверное, как никто другой, впитали эту смесь культур. Вот у вас изображено здание худграфа на Партизанской, а мне видится какой-то восточный пейзаж, и по колориту, и по настроению…
– Ну, это в крови, конечно. Вспоминается детство, прошедшее в ауле на юге области.
Это степная зона: открытый горизонт, марево, утренние миражи, которых здесь не увидишь. Мне как-то повезло, я видел это достаточно редкое явление. Соседний поселок «висел» на небе – как в кино. Потом начал таять, исчезать. Я на всю жизнь это запомнил. И что-то такое, конечно, привносится в работы. Ну а потом ты получаешь образование, общаешься с людьми другой национальности. Наша школа художественная – она ведь европейская. Поэтому все это постепенно тоже в тебя проникает.
– Вас называют мастером пейзажа. Как я успела заметить, пейзаж у вас по большей части городской. Городская среда для вас, как для художника, чем привлекательна?
– Постоянными открытиями. Я вот уже, наверное, тридцать лет пишу и все время открываю город заново. Проходишь знакомыми местами и думаешь: почему я раньше этого не видел?
– Вы ведь и со студентами ходите на прогулки, выезжаете на пленэры?
– Был период, начиная с 1994 года, когда я каждое лето возил студентов на пленэр. Мы ездили обычно в сторону Севера, были и другие планы. Но в последние два – три года это как-то все остановилось, возникли финансовые проблемы. Сам я езжу каждое лето, для художника это необходимо. У нас уже образовалась какая-то группа: я, ДОРОХОВ, ЗАРЕМБА. Мы вот с Женей ЗАРЕМБОЙ были в Суздале, потом в Ханты-Мансийске по приглашению местного музея. Еще были поездки на Алтай, в его горную часть – на Елангаш, в Джазатор. Там существуют поселки, отдаленные от мира. Добираться до них трудно, только пешком или на грузовиках. Но мы привезли много интересного материала.
– Работа над произведением начинается для вас с этюда?
– Да. Этюд – это ведь не просто прошел с фотоаппаратом, пощелкал. Когда сидишь с этюдником, наблюдаешь, то видишь детали, запоминаешь какие-то вещи. У фотоаппарата к тому же цветопередача может быть неверная. Этим летом в Крыму было столько сюжетов! Естественно, многое мы не успели сделать. Хотелось бы побольше там пожить, походить, посидеть, посмотреть.
– Что вообще было интересного в поездке по Крыму?
– Крым богат историей. Это большой полуостров, он настолько напичкан этими городами, поселками, и у каждого – своя история. Там в разное время были и греки, и скифы, и половцы, и караимы, и крымские татары. Туда простирала свою руку Османская империя, а в XIX веке пришла Россия. И все это оставляло след. Там и сейчас столько народу живет разного! А с художественной точки зрения особенно интересны сами города, архитектурные какие-то моменты. В войну Крым был сильно разрушен, но что-то осталось, что-то восстанавливалось. Там пейзаж такой пересеченный: горная гряда, холмы.
– Среди участников «ЕврАзии» художники Казахстана, Китая. Несколько лет назад вы тоже, помнится, были в Китае?
– Да, туда ездила группа по приглашению: художники из Кургана, Тюмени, мы с Александром Геннадиевичем ШАФЕЕВЫМ. Была практически зима – март. Но на юге Китая зима – это как у нас ранняя осень. Тепло, даже в шортах ходят. И вот мы увидели Желтое море, и решили в нем искупаться. Вода прохладная, но мы же сибиряки! Вот море – как в него не залезть? (Смеется.)
– Культура Поднебесной весьма своеобразна. Что вас особенно удивило или, может быть, запомнилось?
– Там все поражает. Гуилинские пейзажи, они вообще уникальны. Я не думал, что такое есть на Земле. Эти остроконечные горы – кажется, что их придумал какой-нибудь фантаст. Еще в Китае все время какое-то движение. Джонки, в них люди живут, все куда-то плывет. И народ очень открытый. Мы же там воспринимаемся как европейцы, так они детям показывают: посмотри на него!
– Ну а вас-то, наверное, за своего принимали?
– Я немного отличался, конечно. Но часто там действительно не понимали, почему я не разговариваю по-китайски. (Смеется.)
– Говорят, что Китай стал тяготеть к Европе, что китайцы перенимают много европейского. Это так?
– Скорее всего они все переняли. Нация такая всеядная. Вот и в искусстве у них сейчас идет слияние национальных китайских традиций и традиций нашей реалистической школы.
– А про вас говорят, что вы склоняетесь к импрессионизму. Вы согласны?
– Пожалуй. У импрессионистов мне интересны эти мазки, распыление, некоторые композиционные решения.
– Какие у вас любимые художники?
– Одно время мне очень нравился КОРОВИН, как раз импрессионист. Близок по духу был и «суровый стиль» у ПОПКОВА, БРАГИНСКОГО. Сейчас есть масса художников современных, даже не запоминаешь иногда, кто такие, но посмотреть интересно. Наверное, можно ко всем стилям относиться без особой критики. Не утверждать, например, что если ты реалист, то все остальное не искусство. Каждый по-своему воспринимает окружающий мир, и это нормально. Если все будут одинаковые, скучно будет жить.