На прошлой неделе газета «Ведомости» опубликовала большое интервью находящегося за решеткой генерального директора компании «Мостовик» Олега ШИШОВА. Оно очень показательное и значимое по своей сути. Конечно же, за каждым словом здесь чувствуется боль человека, пережившего тяжелейшую трагедию: уничтожен проект, который являлся его детищем, судьбой, жизнью.
Совершенно очевидно, что стремление к личному обогащению, возможно, не было целью и мотивом деятельности создателя «Мостовика», тем не менее он обвиняется именно в корыстных преступлениях, и уже одно только это противоречие вызывает массу вопросов.
Криминальная рента
Понятно, что в своем интервью Олег ШИШОВ сказал далеко не все, какие-то вещи обозначил лишь вскользь, но, на мой взгляд, сказанного вполне достаточно, чтобы сделать вывод: компания была обречена. И главная причина ее гибели заключается в том, что в проект проник вирус коррупционных отношений, который в конце концов поразил все. Точнее, не проник, а его осознанно туда запустили. Если бы ШИШОВ изначально отказался вступать в эти криминальные отношения, «Мостовик» жил бы по сей день, хотя, разумеется, его деятельность не носила бы столь масштабный характер.
Да, в роли официального партнера компании выступало государство, но ведь реально-то она взаимодействовала не с абстрактными институтами, а с конкретными чиновниками, которые, управляя государственными ресурсами, преследовали свои корыстные интересы и которые фактически становились негласными учредителями бизнес-проекта «Мостовика».
Это заведомо порочная конструкция, поскольку она ведет к неизбежному нарушению всех экономических законов, и прежде всего закона стоимости, открытого еще Адамом Смитом. Ведь для нормального функционирования любого предприятия необходимо, чтобы его выручка покрывала издержки производства и позволяла получать определенный прибавочный продукт, то есть прибыль, которая является единственным источником развития. А «Мостовик», как мы видели, генерировал убытки, а не прибыль. Почему?
Да потому что компания подвергалась чудовищному дополнительному налогообложению под названием «криминальная рента». Механизм ее образования достаточно примитивен. Нужно платить за получение контракта, иначе ты его просто не получишь. Нужно платить и в процессе реализации заказа, потому что из-за низкого качества проектирования стоимость работ на финише обычно оказывается гораздо выше первоначальной, и необходимо как-то согласовывать увеличение сметы. Причем на многих объектах «Мостовика» она увеличивалась кратно. За выход из подобных ситуаций как раз и взимается криминальная рента.
На первый взгляд, схема выглядит жизнеспособной: заказчик дал людям работу, обеспечил оплату и взял за оказанные «услуги» определенную часть прибыли. Однако проблема заключается в том, что чиновник в принципе не способен тонко регулировать процессы, он не умеет так доить корову, чтобы не вырвать у нее вымя. Его аппетиты постоянно растут, к тому же он не действует в одиночку – безопасность коррупционных отношений обеспечивает клановая структура, содержание которой обходится очень дорого.
В конце концов негласные «соучредители» запускают руку уже не в прибыль, а в себестоимость, и предприятие начинает генерировать отрицательный денежный поток. В его бюджете образуются дыры, которые затыкаются нерыночными ресурсами. Заключаются все новые и новые контракты, деньги перебрасываются с одного объекта на другой, берутся краткосрочные оборотные кредиты, а поскольку обязательства компании уже превышают ее потенциал, естественно, начинаются злоупотребления с оформлением займов, залогами и так далее. Другими словами, возникает классическая пирамида, равновесие которой можно поддерживать только единственным способом – путем постоянного увеличения смет. То есть за счет бесконечного увеличения расходов, в данном случае государственных.
Это уродливая модель, она абсолютно противоречит как интересам общества, так и самой сущности экономических законов. Ведь развитие цивилизации, по сути, и есть процесс непрерывного снижения издержек, уменьшения общественно необходимых затрат на производство различных товаров и услуг. А здесь все с точностью до наоборот, полюса поменялись местами: вместо снижения затрат – их рост, вместо экономии – расточительство.
Истории известны подобные модели. Например, рабовладельческий Древний Рим или помещичье землевладение в России. Они не предполагали развития, поскольку компенсацию чрезмерных издержек обеспечивал не научно-технический прогресс, а бесплатный рабский труд, монопольное положение на рынке, позволяющее получать за продукт нужную цену и т. д.
Сметная пирамида
Понятно, что доля госсектора в российской экономике велика, что именно государственные средства инвестируются в крупные инвестиционные проекты, но это вовсе не значит, что данная сфера по определению не поддается эффективному регулированию. Существует экспертиза, есть методы экономического анализа, во всем мире широко применяется экономическое моделирование, которое позволяет достаточно точно оценить уровень общественно необходимых затрат на сооружение того или иного объекта.
Но зачем эти инструменты нашему чиновнику, если он по своему усмотрению и не без пользы для себя может легко манипулировать стоимостью строительства? Увеличил простым росчерком пера смету – и все проблемы решены. Безусловно, в глобальном смысле доминирование данной модели объясняется тем, что страна долгое время получала высокие рентные доходы от продажи природных ресурсов. В результате сформировался целый слой чиновников, полностью оторванный от экономических реалий. Ну какими экономическими законами можно объяснить, например, тот факт, что стоимость строительства российских дорог в десять раз выше, чем в Китае?
Нечто подобное мы наблюдали в Сочи при сооружении олимпийских объектов. Безудержный рост затрат шел до тех пор, пока глава государства не повернул стоп-кран: хватит. Причем, насколько я знаю, это было не просто волевое решение – сначала на стол президента легли экспертные заключения специально созданных рабочих групп, а потом уже последовали соответствующие выводы. И сметы в одночасье перестали расти.
Для «Мостовика», к тому времени уже имевшего все признаки пирамиды, это стало катастрофой. И не только для него. Маховик-то ведь был запущен, положенные откаты выплачены, но выполнить свои обязательства по увеличению стоимости объектов чиновники не смогли или не захотели. Получается, кинули, о чем Олег ШИШОВ прямо говорит в своем интервью. Правда, он не говорит о том, что речь идет, по сути, о нарушении одной из сторон условий преступного сговора, из-за чего «Мостовику» не удалось отбить вложенные в чиновников средства, но это легко читается между строк.
Прекрасно осознаю, перед каким тяжелейшим выбором стоял руководитель компании, но в подобных ситуациях вижу только один приемлемый алгоритм действий. Если понимаешь, что проект нельзя реализовать, не вступая в коррупционные отношения с представителями государства, не ввязывайся в него, уходи. Да, плюсы от такого «сотрудничества» могут поначалу представляться весомее минусов, однако конечный итог практически гарантированно будет печальным. Примеров тому великое множество. На любого участника криминальной модели всегда имеется компромат, он всегда обременен сомнительными обязательствами и, по сути, не может реально управлять ни своим бизнесом, ни собственной судьбой.
Даже не столько вина, сколько беда «Мостовика» заключается в том, что предприятие никогда не работало в нормальной рыночной среде. Ее просто нет во всей строительной отрасли, в рамках которой не действуют экономические законы – здесь свои правила игры, свои условия конкурентной борьбы.
И в этих условиях «Мостовик» добился внешне выдающихся результатов. Компания выросла в одного из отраслевых лидеров, она располагала мощным технологическим потенциалом, способна была решать производственные задачи любой сложности, действительно строила уникальные объекты. Но с точки зрения экономики предприятие представляло собой Вавилонскую башню, которая не могла не упасть, потому что сооружалась вопреки закону всемирного тяготения.
Могу судить об этом даже по своему опыту. Мы несколько раз обращались в «Мостовик» по поводу ряда наших объектов в Волгограде, Белоруссии и т. д. И получали расценки, на 30–40% превышающие рынок. Когда компания начала валиться, к нам приходили устраиваться на работу ее топ-менеджеры. Не приняли никого. Даже краткого собеседования было достаточно, чтобы понять: у этих управленцев не просто нет опыта решения проблемы снижения издержек – у них в принципе другая психология, кстати говоря, общая с психологией энергетиков. Лучше всего они умеют обосновывать затраты. С научной точки зрения, с точки зрения объективной необходимости – с какой угодно.
Откаты и ОМОН
Слово «оптимизация» никогда не являлось в «Мостовике» путеводной звездой. Ни в чем. Его управленческая команда была заточена не на сокращение издержек, а на максимизацию расходов и их обоснование. Это квазиэкономика, по сути своей проект «Мостовика» – антиэкономический. Зато он полностью адаптирован к условиям, в которых основным регулятором процессов является криминальная рента. Думаю, в последнее время ее размеры в совокупности с потерями от внутренней коррупции составляли едва ли не половину выручки компании.
И это вовсе не фантастическое предположение. Когда в 2007 году мы купили Волгоградский завод технического углерода, то столкнулись там именно с такой ситуацией. Предприятие находилось в крайней степени финансового и технологического истощения. Зная отечественные реалии, я первым делом пригласил директора и задал ему прямой вопрос: кому платишь? Он написал мне список, в котором было 15 (!) адресатов. Чиновники, правоохранители, представители всех видов надзоров, транспортники и т. д.
По сути, это была визитная карточка, представляющая структуру мощного, прекрасно организованного и сплоченного кланового сообщества, сложившегося в регионе. Общий размер дани, которую клан ежемесячно взимал с завода, составлял 20 миллионов рублей. Наличными!
Плюс тотальное воровство внутри предприятия. Воровали все, начиная от уборщицы, тащившей домой кусок мыла, заканчивая высшими звеньями управления, где, разумеется, масштаб был другой. И это совершенно естественно, потому что «оброчная», построенная на откатах система неизбежно поражает метастазами организм предприятия целиком. Конечно же, «Мостовик» в данном отношении не являлся исключением. Посмотрите хотя бы, сколько бизнесов с готовым капиталом выскочило из него после банкротства.
Но у нас в возникшей ситуации просто не было выбора. Технический углерод сегодня невозможно производить в рамках криминальной модели. Вот строить государственные объекты можно, а выпускать техуглерод – нет. Почему? Да потому что та же корпорация Michelen, которой мы поставляем продукцию, не будет компенсировать чудовищную коррупционную ренту. Компания скрупулезно считает свои издержки и постоянно сравнивает нас с поставщиками из Германии и США, которые никакой рентой не обременены. Как с ними конкурировать?
Понятно, что решение выйти из криминальной системы влекло за собой колоссальные риски, но мы пошли на этот шаг. На предприятии был заменен практически весь управленческий аппарат, и оно в одночасье прекратило платить дань клановому сообществу. Реакция последовала незамедлительно. Уже через несколько дней возбуждается два уголовных дела и завод по всему периметру штурмует ОМОН в масках.
Смотрите, что получается: модель, позволяющая воровать, брать и давать взятки, утаивать налоги – правильная, а работать по закону – это преступление, которое нужно немедленно пресекать всей мощью государственных институтов. Нас фактически в то время провозгласили врагами общества. Белое названо черным и наоборот. Похоже на театр абсурда, но никакого абсурда здесь нет: мирно сосуществовать несовместимые друг с другом модели не могут по определению. Наш проект ломал тогда общепринятые правила игры местных чиновников, подрывал идеологические основы сложившейся воровской бюрократической системы и потому подлежал уничтожению. Уточню, что происходило это при одном из предыдущих губернаторов.
То, что он устоял, – отчасти исключение из правил, благоприятное стечение обстоятельств. Но вот крушение «Мостовика» случайностью точно назвать нельзя. Откатная система – это, по сути, двойное налогообложение, ни один легальный бизнес такого груза выдержать не может. Закон стоимости действует так же неумолимо, как и закон всемирного тяготения. Когда по тем или иным причинам не получается заложить в цену товаров и услуг коррупционную ренту, наступает крах.
В данном случае стоп-кран привел в действие ПУТИН. И «Мостовик» в конечном итоге ответил не только за себя, но и за многих других парней. За тех, кто непонятно каким образом выигрывал тендеры на проектирование объектов в Сочи, кто утверждал сделанные на коленке проекты, выстраивал многоходовые откатные комбинации и т. д.
Кланы и обналичка
Речь идет о модели управления, которая не может быть другой, потому что среди чиновников тоже нет конкуренции. Они приходят в государственные структуры не как профессионалы-управленцы, а как представители кланов. И получается замкнутый круг: чиновники создают условия для воспроизводства криминальных отношений в экономике, а криминальная экономика является ресурсной базой криминальной модели управления.
Как работают эти механизмы, замечательно видно на примере реализации крупных государственных инфраструктурных проектов. Возьмите космодром Восточный – первый в постсоветской России национальный проект такого рода. Космическая отрасль, двигатель развития многих других отраслей, локомотив производительных сил Приморья. И что мы видим? Там возбуждено уже 20 уголовных дел. Только по официальным заявлениям прокуратуры, разворовано 7,5 миллиарда рублей. Всплывают удивительные факты, когда подрядчик получает стопроцентный аванс, гасит кредиты, покупает виллы, яхты и ничего не платит своим рабочим.
Не случайно вице-премьер РОГОЗИН принял беспрецедентные меры по наведению порядка в космической отрасли, которую поразила та же болезнь, прикончившая в свою очередь «Мостовик».
И это не какой-то уникальный пример. Разговоры о тотальной коррупции часто носят умозрительный характер, но об удельном весе коррупционной ренты в экономике вполне можно судить по масштабам теневой финансовой инфраструктуры. Скажем, на прошлой неделе в Москве были арестованы организаторы очередной обнальной конторы, которая, по версии следствия, является самой крупной в России ОПГ, занимавшейся операциями по легализации казнокрадных денег. Речь идет о выводе из страны через молдавские и прибалтийские банки 46 миллиардов долларов.
Сравните: в рамках последней программы финансовой помощи европейцы перечислили грекам 12 миллиардов, а у нас только одна группировка выкачала из экономики сумму, четырехкратно превышающую всю программу европейской поддержки Греции. Между прочим, она составляет два процента российского ВВП. Совершенно очевидно, что образуется эта полноводная река из множества ручейков той самой коррупционной ренты, которую платил и наш «Мостовик».
Ущербность сложившейся модели заключается в том, что в ней нет никаких рыночных ограничителей бесконечного раздувания затрат. Единственным регулятором, по сути, являются пределы алчности людей, распоряжающихся государственными ресурсами. Клановая экономика фактически строит пирамиду, и в результате вся страна может превратиться в один большой «Мостовик».
Но сегодня появились внешние ограничители расходов – резко упали нефтегазовые доходы государства. Простой вопрос: в чем выражается эффективность госрегулирования? В быстрых упреждающих действиях. Мало денег – сокращаем бюджет. Но вся беда в том, что секвестрировать можно только официальные статьи расхода, бюджеты кланов сокращению не поддаются. Они возьмут свое из того, что останется. В противном случае пойдет цепная реакция, пирамида начнет рушиться со всеми вытекающими последствиями: жертвы, разорения, уголовные дела и т. д.
Конечно же, «Мостовик» безумно жалко. Предприятие обеспечивало работой тысячи людей, являлось одним из крупнейших налогоплательщиков области. Ее возглавлял талантливый, увлеченный своим делом человек, для которого, наверное, не было целью набивание собственных карманов. Олег ШИШОВ лишь согласился с предложенными правилами игры. Но в результате получилось, что компания, сооружая уникальные объекты, одновременно была и, скажем так, одним из участников долевого строительства большой казнокрадной фабрики.
С этой точки зрения крушение «Мостовика», как ни странно, можно считать благом. Его катастрофа наглядно демонстрирует нежизнеспособность, несостоятельность криминальной модели экономики, которая основана на чудовищном перерасходе ресурсов и наносит огромный ущерб государству.
На недавнем Валдайском клубе Владимир ПУТИН сделал очень важное заявление – президент сказал о международной конкуренции, разворачивающейся между политическими и экономическими системами различных стран. Совершенно очевидно, что без решительного искоренения сложившейся модели криминально-кланового распила национальных богатств России мы обречены на поражение в этой глобальной конкурентной борьбе.