Старший сын главного омского единоросса Александра АРТЕМОВА и заместителя регионального министра образования Инессы АРТЕМОВОЙ практически никогда не попадал в поле зрения СМИ. Между тем тридцатилетнему предпринимателю есть что рассказать и о себе, и о карьере, и о детстве в Таре, и о трудностях, с которыми сталкиваются все молодые омские предприниматели, и о родителях, в жизни которых всегда хватало недоброжелателей. На минувшей неделе с Артемом Александровичем встретился и побеседовал обозреватель «КВ» Николай ГОРНОВ.
– Артем Александрович, кто ваш партнер в управляющей компании «Сосны»?
– Он живет в Красноярке и намного старше меня. С ним мы и начинали, собственно, бизнес с землей. Он понимал, что если покупать сельхозземли и переводить их под индивидуальное жилищное строительство, то со временем эта деятельность может стать успешным бизнесом. В 2007 году еще не было такого спроса на коттеджные поселки, и вложения на старте потребовались совсем небольшие. Мне от родителей достался их старый автомобиль, я с их согласия этот автомобиль продал, а вырученные 450 тысяч рублей вложил в бизнес. Я понимаю, что сейчас это звучит смешно, но тогда этой суммы мне действительно хватило, чтобы начать.
– Вообще-то это рискованная затея – приобретение сельхозземель...
– Очень рискованная. Скажу больше, если бы я знал тогда, какой путь нам предстоит пройти, то я бы, вполне возможно, занялся каким-то другим бизнесом. Если кто-то думает, что передо мной открывались все двери из-за фамилии, то это большое заблуждение. Даже высокий на тот момент пост моего папы ничего не решал. Двери открывались для других людей. С землей в Омском районе, как оказалось, работали целые группировки. А мы не были группировкой. Мы были вдвоем с партнером. У нас не было возможности строить коммуникации, развивать территории, то есть заниматься девелопментом в привычном понимании этого слова. Мы просто покупали и продавали как физические лица.
– Когда вы пришли к мысли, что нужно отказаться от простой продажи земли, а заняться продажей участков под коттеджи?
– В 2012 году мы зарегистрировали ООО «УК «Сосны». До этого я не совсем был уверен, что справлюсь. Боялся прогореть. Тем более что в 2008-2009 годах кризис нас откинул назад. Это были реально ужасные годы.
– Коттеджный поселок – прибыльный бизнес?
– Пока мы только вкладываем в него деньги. Продажи стартовали в марте 2013 года, почти половина уже продана, и ни одной копейки прибыли из этого проекта мы не взяли. Это очень длительный проект. Понадобится еще как минимум 3-4 года, чтобы инвестиции вернулись. Но мы все это понимали изначально. Чтобы девелоперский бизнес был успешным, как я понял из собственного опыта, нужно соблюдать три принципа. Первый – не врать людям. Второй – вкладывать всю прибыль в коммуникации. Третий – не лезть в этот бизнес, не имея опыта. Этих принципов я придерживаюсь неукоснительно. И за «Сосны» я сегодня вообще не беспокоюсь. Цена за сотку у нас вполне рыночная – 95 тысяч рублей. И дальше она будет только расти. К сожалению, очень большое количество заявленных проектов коттеджных поселков вокруг Омска так и не было реализовано. А это влияет на общий фон. И от этого негатива страдают в том числе и добросовестные девелоперы.
– Поселок «Сосны-2» будет?
– Планы по дальнейшему расширению у нас есть. И мы склоняемся к продолжению именно этого проекта. Российский рынок недвижимости идет по тому же пути, как во всем мире. Правда, мы пока отстаем лет на 30. У нас сейчас рынок недвижимости, как в Европе и США в середине 70-х, когда был массовый переезд в пригороды, а спросом пользовались каркасные дома из СИП-панелей. Для наших людей это сейчас тоже важно – маленький недорогой домик по цене двухкомнатной квартиры и огромный забор вокруг него.
– От ваших университетских некоммерческих проектов уже ничего не осталось?
– К сожалению. Мы сами выросли, а замены себе не вырастили. Наверное, это моя была ошибка, что никто не подхватил наши инициативы, и они просто перешли потихоньку в спящий режим.
– Когда вы заработали первые деньги?
– В 2003 году. И очень оригинальным способом – мы с товарищем сплели кольчугу из 20 тысяч дюралевых колечек и продали ее. Несколько недель работали. Покупатель подарил ее потом одному очень важному человеку в Москву. А мы получили 15 тысяч рублей. По тем временам это были сумасшедшие деньги. У меня была мечта купить кожаный пиджак, у товарища – кожаные штаны. На воплощение мечты хватило и мне, и товарищу. Я тогда пошел, помню, в «Континент» и выбрал обалденный турецкий пиджак. Правда, пиджак был на четыре размера больше, чем мне нужно было, но это уже детали.
– В университете бизнесом занимались?
– Конечно. У нас была очень активная компания единомышленников. Занимались всем подряд. Что-то покупали, потом продавали. Оргтехнику бэушную, например. Потом ремонтировали и продавали подороже. В общем, небольшие деньги у меня были почти всегда.
– После университета не хотели заниматься юридической практикой?
– Никогда. Я и на юрфак поступил только потому, что у меня всегда были сложные отношения с математикой. Мама у меня по образованию врач, папа историк. И я стопроцентный гуманитарий, как мои родители. Поэтому экономический факультет отпал сразу. Я даже хотел в какой-нибудь военный вуз поступить. А потом как-то так получилось, что я поступил на юрфак. Поступил, кстати, на общих основаниях, не по целевому набору. У меня был минимальный проходной балл. Прошел, как говорят, на ниточке.
– Что произошло с проектом по переработке шин? Почему продали этот бизнес?
– Это печальная история. Вообще я всегда хотел заниматься производством. И в 2012 году желание осуществилось – мы с компаньонами решили заняться бизнесом по переработке старых покрышек в резиновую крошку. Изучили рынок, закупили в Китае оборудование, приобрели производственную площадку в Октябрьском АО, отремонтировали подъездные ж/д пути, построили производственное здание. И почти сразу начались проблемы. У нас была цель развивать производство, но не хватало мощностей. Мы заявились на дополнительные мощности по электроэнергии, с нас за подключение запросили 33 млн рублей, а это больше, чем мы потратили на оборудование. Аналогичная история с водоснабжением, водоотведением, газом. Мы начали изобретать велосипед, пробурили скважину, ставили дизель-генераторы, перекупали электроэнергию у соседей, но не отступали, хотели уже расширяться, производить не просто крошку, а продукцию с более высокой добавленной стоимостью – резиновые смеси и регенерат, но нам требовались инвестиции, а мы не смогли найти банк, который бы согласился дать кредит на развитие производства. В итоге мы вынуждены были продать свой бизнес крупной компании. Таковы российские реалии, к сожалению.
– Пользовалась в Омске спросом резиновая крошка?
– В Омске – нет. Мы поставляли на Урал, в Кемерово, в Барнаул. Наши соседи в Казахстане активно применяют резиновую крошку при озеленении, при производстве травмобезопасной плитки, при строительстве автомобильных дорог, добавляя ее в асфальтобетон.
– Сейчас все ваше время занимает управляющая компания?
– Нет, «Сосны» – это только 40% моего времени. Большую часть времени я посвящаю инвестиционной компании, которую мы зарегистрировали в 2014 году вместе с моим московским партнером. Мы работаем на фондовом рынке, инвестируем деньги в инструменты срочного рынка, играем на валютных парах. Мы, конечно, не сидим, постоянно уткнувшись в мониторы, как это было раньше. Сейчас 80% объема торгов обеспечивают роботы.
– Биржевая торговля – штука опасная. Может одолеть азарт...
– Опасная, да. Но я человек не азартный. И мой компаньон – не азартный. Большая часть нашего портфеля – это консервативные бумаги. Хотя есть и свободные средства, на которые мы проводим спекулятивные операции.
– Деньги теряли когда-нибудь?
– Терял. И реагировал на это болезненно, конечно. Хотелось на себе волосы рвать. Но эти потери, как я сейчас понимаю, тоже были полезными. Это тоже опыт. Просто сейчас, когда на фондовом рынке высокая волатильность, доходность от инвестиций в ценные бумаги, фьючерсы и опционы может быть весьма высокой. Такую доходность сейчас не даст ни один бизнес. Но это не значит, что так будет всегда. Мы предполагаем, что с середины следующего года рынок начнет успокаиваться. Но к этому времени мы с партнером уже определимся, чем будем заниматься дальше. Мы сейчас рассматриваем два интересных проекта – один в Эстонии, другой – в Великобритании.
– Но уже не Омске?
– Так получается...
– Вы считаете, что в Омске заниматься бизнесом невозможно.
– Почему невозможно? Просто в данный момент в Омске нет таких интересных инвестиционных идей, какие есть там.
– Чего, по-вашему, Омску не хватает, чтобы город стал более привлекательным для предпринимателей?
– У Омска уже есть много плюсов. Очень недорогая рабочая сила, например. Не хватает понятных условий игры для предпринимателей – при ПОЛЕЖАЕВЕ они были более понятными, но это дело времени. Я верю, что после выборов губернатор изменит ситуацию к лучшему. Виктору Ивановичу сейчас нужно подобрать хорошую команду, которая будет эффективной. И еще бизнесу не хватает, я думаю, настоящих технопарков. Я видел такие в Китае. Они очень помогают, когда необходима площадка под производство.
– Партнеров по бизнесу вам не отец, случаем, находит?
– Я понимаю, о чем многие думают. Действительно, есть такие чиновники, за которых бизнес ведут их дети. Но это не мой случай. Про нашу семью вообще говорят много и охотно. На самом деле мы не такие богатые, как думают наши недоброжелатели. У нас нет недвижимости за границей, нет коттеджей на Красном пути в «Декоративных культурах», нет кинотеатров, ресторанов, земельных участков в Омске. Я никогда не получал никаких подрядов, которые оплачивались бы из бюджета. К нефти я тоже не имею никакого отношения. Я ничего про нефть не знаю вообще. И папа ничего не знает. Нефтью занимается его брат. А площадки, которые мой дядя получал, выигрывались на аукционах в Москве в Федеральном агентстве по недрам. Папа на эти аукционы никак бы не смог повлиять. Иногда мне прямо говорят, что папа все мне дал. Да, папа дал мне многое. Прежде всего папа и мама меня воспитали. Они дали мне возможность учиться в хорошей гимназии, дали хорошее юридическое образование. И сегодня всегда помогают советом. Но никаких бизнесов в управление мне не передавали.
– Отец интересуется вашим бизнесом?
– Мы в последнее время видимся редко, оба сильно заняты. Я часто в разъездах. У отца только что закончилась выборная кампания, скоро начнется другая – выборы в Госдуму и Законодательное собрание Омской области. И когда мы встречаемся – это происходит один раз в неделю, а то и в две недели, – у нас хватает других тем для разговоров, помимо моего бизнеса.
– И о политике не говорите?
– О политике я стараюсь папу не спрашивать. Без меня находится много желающих спросить его о политике.
– Ваш отец известный в регионе человек, у него действительно много недоброжелателей. Как вы, кстати, реагируете, когда слышите от кого-нибудь, что «Единая Россия» – это партия жуликов и воров?
– Я не публичный человек, поэтому я реагирую в душе. Но если меня спрашивают напрямую, что я думаю по поводу «Единой России», то я отвечаю, что это одна из крупнейших политических партий в Восточной Европе, и это маленькая проекция всего российского общества. А наше общество, как ни печально, все еще болеет. Есть в обществе и мошенники, и аферисты, но подавляющее большинство – порядочные, честные, прекрасные люди. Точно так же и в «Единой России». И так же в КПРФ. Когда смотришь на отдельных коммунистов, с ног до головы одетых в «Луи Виттон» и летающих в бизнес-классе, то понимаешь, что таких единороссов нужно еще поискать.
– Вы не член «Единой России»?
– Нет, я в партию не вступал. Во-первых, я в политической жизни не участвую в той мере, в которой это необходимо, чтобы стать членом «Единой России». Во-вторых, если бы я стал заниматься публичной политикой, то это вызвало бы, я думаю, очередную волну негодования по поводу того, что «эти АРТЕМОВЫ уже всюду». В-третьих, я искренне считаю, что в политику должны приходить состоявшиеся люди, уже обладающие определенным авторитетом.
– Как вы впервые столкнулись с реальной политикой?
– В 2003 году я, благодаря папе, поработал на губернаторских выборах. Работа была черновая, конечно. Я и грузчиком был, и развозил листовки в поддержку кандидата по районам области. Зато хороший жизненный опыт приобрел. Я каждый день того периода помню, словно это было вчера. Люди, с которыми я в то время общался, очень много мне дали в плане личностного роста.
– А какое у вас было детство?
– Интересное. Я ведь рос в Таре, где удивительные и очень красивые места. Я видел медведя, волка, лису, рысь. А когда впервые увидел, какую плотину на реке бобры соорудили, для меня мир по-новому открылся. Тара для меня – это и мои бабушка с дедушкой, которых уже нет, к сожалению. Помню и то, как нам было очень трудно в начале 90-х. И когда в Омск переехали, то первые несколько лет с деньгами было непросто. Жили на съемной квартире. Я первую зиму в Омске ходил в гимназию в валенках.
– Помните, кем в детстве хотели стать?
– Космонавтом и президентом стать не хотел – это точно. Я хотел быть главой района. На крайний случай – директором Дворца культуры. Когда я учился в музыкальной школе в Таре на эстрадном отделении по классу фортепиано и играл в ансамбле «Элегия» при музыкальной школе, мне тогда казалось, что директор ДК – это второй человек после главы. И я думал: если главой не получится, то стану обязательно директором ДК.
– Сейчас на фортепиано играете?
– Играю. Но редко. В основном с мамой. Она и поет, и на фортепиано играет хорошо.
– Спорт?
– Конечно. Летом, осенью и весной – бег. Зимой – беговые лыжи, горные лыжи. На беговых катаюсь на Березовой, где достаточно приличная трасса для конькового катания. На горных лыжах езжу либо за границу кататься, либо в Шерегеш. Немного играю в большой теннис. Задача на эту зиму – взяться за плавание.
– Пляжный отдых не для вас?
– В последнее время – нет. Предпочитаю познавательный туризм. Недавно, например, ездили по маршруту Бельгия-Голландия-Люксембург. Стараемся побольше ходить пешком, с рюкзаком на спине. И пользоваться только общественным транспортом.
– Спасибо за содержательную беседу. Успехов вам!