Но от короны тоже остаются шрамы – знают те, кто испытал на сцене и успех, и провал.
Героиня – пожалуй, одно из самых сложных театральных амплуа. В отличие от комедийной, характерной актрисы, актриса, претендующая на главные роли в спектаклях с нешуточным накалом страстей, должна иметь и стать, и темперамент. И определенную убедительность, не подкрепленную теми приемами, которые могут себе позволить субретки. Это сложный путь, который надо проходить ежедневно. А чтобы оставаться примадонной, нужно все время охранять место первой леди. И это напоминает известную игру со стульями, в которой стульев всегда на один меньше, чем игроков. Вот так непросто приходится жить и актрисе «Пятого театра» Ларисе ГОЛЬШТЕЙН уже…ну, неважно, сколько лет.
Уроки творчества
Она училась у ОЖИГОВОЙ – этим многое сказано. Женщина-легенда, навсегда оставшаяся актрисой номер один для Омска, она умела совершенно независтливо делиться своим дарованием с теми, в ком видела искру божью. А вот Лариса-то как раз ее в себе почти не ощущала и актрисой быть не собиралась. Петь – да, танцевать – да. Коронный номер – немыслимая хореографическая фантазия под «Умирающего лебедя». Но это потому, что в частном доме на окраине города не было даже телевизора, зато было радио, откуда часто звучала музыка. Музыка сопровождала ее и дальше по жизни – детский хор, вокальный ансамбль при ДК «Текстильщик». Однажды Лариса все-таки пришла в драмкружок – все девочки в какой-то период мечтают стать актрисами. Но… «Разве это профессия – актриса?» – сказал ей отец. И она, рано потерявшая мать, выросшая с сестрами в довольно скромных условиях, быстро согласилась с этим. Решила поступать в омский университет на исторический факультет. Не попав с первой попытки, готовилась ко второй. И вот тут оказалось, что Артур ХАЙКИН набирает актерский курс в музыкальном училище имени Шебалина. И опять бы сама не собралась, но музыкальный преподаватель Алла КОРЫТНАЯ, у которой Лариса занималась в хоре, и руководитель драмкружка Валентина КРИНИЦКАЯ убедили ее поступать к ХАЙКИНУ. Просто, что называется, дожали.
«На тот момент о ХАЙКИНЕ я знала только как о главном режиссере театра драмы. У меня не захватывало дух от его имени. Сейчас я испытываю чувство горького сожаления, которое связано с тем, что, будучи совсем юной, я не осознавала степень важности того, что со мной происходит, масштаб личности тех людей, которые были рядом. Наверное, это свойство молодости. Мы слишком заняты в этом возрасте собой, своими, как нам кажется, важными делами, и не обращаем внимания на окружающих. Потом, уже став актрисой, я начала понимать, как много дали мне эти люди, они научили главному – отношению к театру и к своей профессии. Тогда же я просто была счастлива, увидев свою фамилию в списке поступивших. Такого восторга больше не повторится никогда!»
А за счастьем пришли муки. Муки творчества, и не только. Было страшно оказаться отчисленной, потому что за год обучения как-то не удавалось полностью раскрыться. Был трепет перед преподавателями, иногда заставляющий воспринимать их комплимент как упрек. ХАЙКИН был строг и непререкаем в каких-то правилах. Следуя одному из них, гласящему, что актриса и на сцене, и вне ее должна выглядеть великолепно, Лариса вытворяла такие эксперименты над собой, что однажды чуть не лишилась волос. Сооружая новую умопомрачительную прическу, она сожгла их плойкой.
Но это то, что вспоминается сейчас со смехом. А с ностальгией и благодарностью актриса говорит о тех уроках, которые давали педагоги – Артур ХАЙКИН, Вадим ЛОБАНОВ, только что приехавший в город Геннадий ТРОСТЯНЕЦКИЙ, молодые Валерий АЛЕКСЕЕВ и Юрий ИЦКОВ, преподававшие фехтование и сценическое движение, и, конечно же, Татьяна ОЖИГОВА. Девчонки млели перед ней, как перед королевой. Наблюдая за ней на сцене в спектаклях «Любовь под вязами», «Орфей спускается в ад» (а студентов обязывали смотреть все постановки драмтеатра), они считали ОЖИГОВУ абсолютной иконой, недоступной и величественной. Но впервые попав к ней на репетицию, вдруг видели перед собой обаятельную женщину, общавшуюся свободно и легко. При этом непримиримую к любой актерской халтуре. «Что это артист позволяет себе на репетиции работать вполноги?! – грозно спрашивала она. – Я не принимаю этого! Надо приходить максимально готовым».
Со второго курса студентов стали занимать в спектаклях, и Ларисе ГОЛЬШТЕЙН довелось играть в одном спектакле с Татьяной Анатольевной – она выходила в небольшой роли в «Царской охоте». Уже после окончания училища сохранилось их дружеское общение, с редкими визитами домой, разговорами на кухне, с какой-то невидимой поддержкой в трудную минуту. И снова как ласкающую руку, протянувшуюся уже из небытия, ГОЛЬШТЕЙН восприняла свое награждение Премией имени Т. ОЖИГОВОЙ за роль Сони в спектакле «Три визита доктора Астрова». Роль во многом вымученную, потому что не совпадал и возраст, и тот настрой, который был заложен в этот образ ЧЕХОВЫМ (спектакль поставлен режиссером Андреем ЛЮБИМОВЫМ по пьесе «Дядя Ваня»). Вот такая неожиданная и незабываемая получилась у ГОЛЬШТЕЙН Соня – не девочка, страдающая от первой неразделенной любви, а зрелая, угловатая женщина, не знающая, как справиться с поздним и, наверное, единственным в ее жизни серьезным чувством.
Уроки жизни
Актерский курс ХАЙКИНА в Шебалинке был уникальным в своем роде. Продолжения не состоялось, в основном из-за тяжелой болезни мастера. Но выпускники получили дипломы государственного образца по специальности «Актер драматического театра». После завершения учебы все стремились устроиться в хорошие театры, однако в Омской драме зацепиться не удалось никому. Лариса ГОЛЬШТЕЙН уехала в Кемеровский драматический театр, вышла там замуж за актера Алексея ЯНКИ. Еще в училище, репетируя Марию Стюарт и заворожено слушая на занятиях по истории театра о трагической судьбе Электры, она готовила себя к великим ролям мирового репертуара. А в реальности получала гораздо меньше, а то и вовсе страдала от творческих простоев. Чтобы хоть чем-то заполнить пустоту, супруги поступили на заочное отделение Свердловского театрального училища. Можно сказать, второе театральное образование Лариса получила от нечего делать.
«В то время у нас родился сын, жизнь, естественно, тоже поменялась, появились дополнительные трудности. Благо мой муж всегда понимал меня в главном, хотя в каких-то мелочах мы часто не сходимся. Федю мы растили, передавая с рук на руки – тому, кто был меньше занят. В какой-то момент кемеровский театр совершенно перестал соответствовать нашим требованиям. И я все чаще стала уговаривать мужа переехать в Новосибирск, попробоваться там в театр «Красный факел». Нам это удалось, но «сибирский МХАТ» оказался лишенным внутреннего тепла, тогда как Кемеровская драма была все-таки близка по духу. И в 1993 году мы вернулись в Омск. В драму нас не взяли. Это был тяжелый период».
И вот тогда Ларисе повезло устроиться в «Пятый театр», который был в самом начале пути (Алексей работал еще в «Галерке», потом ушел в «Арлекин»; остался ли он доволен переездом, непонятно). У небольшого на тот момент коллектива не было материальной базы, не было достаточных средств, но у собравшихся людей было неистовое желание построить свой ТЕАТР, сделать так, чтобы он выжил, стал развиваться. Там царила по-настоящему творческая атмосфера. После рано ушедшего из жизни основателя «Пятого» Сергея РУДЗИНСКОГО в театре появлялись разные режиссеры. Андрей ЛЮБИМОВ стал тем человеком, у которого, как говорится, «совпала группа крови». ЛЮБИМОВ умел находить в актерах скрытые ресурсы. Вот и Ларисе ГОЛЬШТЕЙН он доверил совершенно несвойственную для нее роль Простаковой в «Недоросле» Д. ФОНВИЗИНА, и роль Сони в спектакле «Три визита доктора Астрова», которая стала событием и для актрисы, и для всей театральной публики Омска. К сожалению, потом, когда после долгой разлуки с омским театром Андрей ЛЮБИМОВ приехал сюда, чтобы поставить пьесу Надежды ПТУШКИНОЙ «Все, что я знаю о наших мужчинах и женщинах» и занял Ларису ГОЛЬШТЕЙН в роли недавней разведенки Ляли, такого душевного контакта уже не получилось. И спектакля, в общем-то, не получилось тоже. Так – какое-то судорожно-озабоченное исследование интимных отношений.
Красавица, мечта поэта
Подобная беда с ролями случалась у ГОЛЬШТЕЙН не раз. Вроде бы большая роль в яркой экспериментальной постановке, а ни особого успеха, ни профессионального удовлетворения. Это происходит там, где героини не имеют живой плоти (женщина-видение Она в «Танцах на Луне», похожая на причудливую орхидею мадам Розпетл в странной комедии «Гаупабакоа – остров любви»). «Меня не всегда увлекают поиски новых форм в современном театре только ради тех же самых форм», – признается актриса. Как играть то, чего не существует или чего ты никак не можешь понять? Ведь образ, который ты выстраиваешь на сцене, должен быть прежде всего человеком, а не местоимением, за которым – пустота.
Хороший драматургический материал иногда помогает вытянуть и не самый удачный спектакль. Например, «Зойкина квартира» по пьесе Михаила БУЛГАКОВА. Революционное кабаре с бездушными статистами, которое придумал режиссер Анатолий ПРАУДИН, ничуть не соответствующее духу пьесы, оживляется только образом главной героини – Зои Пельц в исполнении Ларисы ГОЛЬШТЕЙН. Да еще, пожалуй, ее дуэтами с Сергеем ШОКОЛОВЫМ (Абольянинов). Их герои – два осколка прошлого, погибающие среди уродливых реалий нового мира. Новое постепенно стирает их благородные черты, опошляет существование. Но даже в качестве содержательницы элитного борделя Зоя Ларисы ГОЛЬШТЕЙН остается пряной красавицей Серебряного века, еще способной вдохновлять на поэтические строки.
Эффектная внешность и царственная осанка на протяжении многих лет делают Ларису ГОЛЬШТЕЙН королевой вечеров, которые она ведет в Доме актера. Именно благодаря шарму и вкусу ведущей вручение премий ежегодного фестиваля «Лучшая театральная работа» превращается в торжественную церемонию. Статуэтку Крылатого гения, вручаемую там актерам и режиссерам, уже окрестили «Омским Оскаром». На сцене театра ГОЛЬШТЕЙН была и грузинской княгиней (Нателла, «Кавказский меловой круг» БРЕХТА), и русской императрицей (Екатерина II, «Царь Емельян Пугачев» по ПУШКИНУ и ЕСЕНИНУ), и мученицей любви Зоей Окоемовой в «Красавце мужчине» ОСТРОВСКОГО, и сумасбродной Мэй («Безумие любви» ШЕПАРДА). Увы, героиней (по амплуа) приходится быть все реже. Приходят возрастные роли, впрочем, не менее яркие: острохарактерная Андреевна в деревенской комедии «Кукла для невесты», бескомпромиссная Роза Борисовна по прозвищу Угроза в спектакле «Географ глобус пропил», безумная старушка Мэри Мод («Старый квартал»). За годы, которые заслуженная артистка России Лариса ГОЛЬШТЕЙН работает в омском «Пятом театре», ею созданы десятки разных, совершенно непохожих образов. Так что, вроде бы, и грех жаловаться, а подводить окончательные итоги тем более рано. А сбылись ли мечты о великих трагических ролях? Может быть, и не сбылись. Но у своих любимых героинь она наверняка научилась не только принимать почести с величавой улыбкой, но и переживать невзгоды с гордым терпением.
Кстати
Лариса ГОЛЬШТЕЙН очень любит русскую литературу, делает чтецкие спектакли. Ее моноспектакль «Демон» по произведению Михаила ЛЕРМОНТОВА много лет с успехом идет на сцене «Пятого театра». Даже сына она назвала не только в честь своего отца, но и в честь любимого писателя – Федора Михайловича ДОСТОЕВСКОГО.
Дедушка актрисы Генрих Фридрихович был железнодорожником. Призванный в трудармию в 1938 году, он участвовал в строительстве железнодорожного моста через Иртыш.
Роли текущего репертуара:
Мэри Мод – «Старый квартал» Т. Уильямса.
Антонина Николаевна Монастырская – «Летят журавли» В. Розова.
Она – «Автобус» С. Стратиева.
Угроза Борисовна, Чекушка – «Географ глобус пропил» А. Иванова.
«Демон» – моноспектакль по произведениям М. Лермонтова.
Тетка – «Женитьба» Н. Гоголя.
Зоя – «Зойкина квартира» М. Булгакова.
Доротея – «Кармен» П. Мериме.
Капитанша – «Кроткая» Ф. Достоевского.
Андреевна – «Кукла для невесты» А. Коровкина.
Лошадь – «Очень простая история» М. Ладо.