Омское АО «ЦКБА» исторически специализируется на разработке наукоемких радиоэлектронных систем пассивной радиолокации, широко используемых в авиации и в ракетном вооружении.
Предприятие прославилось своими станциями предупреждения экипажей летательных аппаратов об облучении, пассивными радиолокационными головками самонаведения для противорадиолокационных ракет, пассивными радиолокационными системами целеуказания. С 2008 года входит в структуру АО «Корпорация «Тактическое ракетное вооружение». В рамках совместного проекта «Коммерческих вестей» и министерства промышленности Омской области обозреватель-аналитик Николай ГОРНОВ побывал на предприятии и расспросил генерального директора АО «ЦКБА» о том, чем живет сегодня радиоэлектронная промышленность, какие у нее перспективы и компетенции и закончился ли уже запас креатива, который был накоплен еще во времена СССР.
– Андрей Николаевич, кто акционеры вашего предприятия?
– Если подходить формально, то одна акция АО «ЦКБА» принадлежит государству, а остальные у корпорации «Тактическое ракетное вооружение», которая, в свою очередь, на 100% принадлежит государству. Мы и до вхождения в корпорацию очень тесно с ней работали, это был основной наш заказчик, и большая часть успехов нашего предприятия, собственно, базируется на успехах корпорации.
– Как и у всех предприятий, у вас были разные времена...
– Да, как у всех. Но даже в самые тяжелые времена и ЦКБА, как конструкторское бюро, и завод «Автоматика» всегда занимались своей профильной продукцией.
– Когда вы стали понимать, что тяжелые времена закончились?
– Примерно с 1998 года. В 2002 году в корпорацию «Тактическое ракетное вооружение» вошел сначала завод «Автоматика», в 2008 году – ЦКБА, а в 2010 году было принято решение об объединении двух предприятий. Решение в тот момент было небесспорное, но, как показало время, правильное. Нам удалось выстроить нормальную цепочку от разработки до изготовления продукции. Мы предприятие замкнутого цикла, реализуем в основном собственные разработки, достаточно устойчиво занимаем собственную нишу. По ряду продукции мы являемся монополистами, наши изделия установлены практически на всех видах летательных аппаратов.
– Какие именно системы вы производите?
– Мы работаем в трех направлениях. Первое – системы предупреждения о радиолокационном облучении, которые устанавливаются на самолетах и вертолетах. Они позволяют определить, попросту говоря, оказался ли самолет в поле зрения радиолокационной станции противника, и подают сигнал летчику, что его «заметили». Второе направление – пассивные радиолокационные головки самонаведения для противорадиолокационных ракет. Они нужны для автоматического наведения ракет на цель – радиолокационные станции вероятного противника. Ну а третье направление – это контрольно-проверочная аппаратура для наземного контроля работоспособности тех систем, которые мы выпускаем. И все годы существования ЦКБА мы занимаемся именно этим – пассивной радиолокацией.
– Направление оставалось, но технологии менялись?
– Само собой. От станций первоначальных, которые были размером с автомобиль, современные станции отличаются, как небо и земля. Кардинально изменились массо-габаритные характеристики, на порядок увеличилась дальность обнаружения цели. Аналоговые технологии ушли, на смену им пришли технологии цифровые, появились новые материалы, радиофотоника, позволяющая создавать электронные устройства с параметрами, недостижимыми традиционными средствами, и так далее.
– Объем производства увеличивается или уменьшается? На вас вообще повлияла, как говорят, непростая экономическая ситуация в стране?
– Если считать с 2010 года, когда ЦКБА и завод «Автоматика» объединялись, то объемы производства с того времени у нас выросли более чем в три раза. С 1,2 млрд рублей примерно в 2010 году до 4,0 млрд рублей в 2016 году. На следующий год мы планируем увеличить объемы до 4,5 млрд.
– За счет чего такой стремительный подъем?
– За счет увеличения гособоронзаказа, он устойчиво растет каждый год.
– Гражданской продукции у вас уже мало?
– Ее практически уже нет. Мы занимались в свое время приборами учета тепла и электрической энергии, медицинской ультразвуковой техникой, все эти технологии мы сохраняем, лицензии поддерживаем, просто на сегодняшний день не хватает мощностей. Перед нами стояли определенные задачи, и мы все силы направили, чтобы нарастить объемы по гособоронзаказу. В течение пяти лет наращивать объем продукции по 30% ежегодно – это не так-то просто. Но в перспективе мы все же рассматриваем гражданскую продукцию в качестве еще одного направления развития. Просто там своя специфика. При производстве гражданской продукции нужны другие подходы.
– Какие?
– Мы выпускаем большую номенклатуру, у нас порядка 100 модификаций изделий, но сами изделия считаем в штуках. У нас не массовое производство. Если заниматься гражданской продукцией, то это должна быть линейка изделий, которые производятся в больших объемах. А мы выпускали, к примеру, ультразвуковые приборы медицинского назначения. Они очень хорошие, завоевывали награды на разных выставках, но все равно рынок такой медицинской техники – он весьма ограничен.
– Сегодня на кадровую политику делают упор практически все промышленные предприятия. А кто нужен вам? Не хватает инженеров или радиомонтажников?
– Монтажников у нас на сегодняшний день достаточно, мы их учим на рабочих местах. А нужны молодые специалисты, инженеры, мы ведь прежде всего научное учреждение. Производство – это полновесная, очень важная, но все же вторая часть. Чтобы производить что-то, необходимо для начала это придумать. Специалистов для нас готовят, естественно, и в ОмГТУ, и на физическом факультете ОмГУ, но мы выходим и на новые горизонты, с недавних пор вот стали взаимодействовать с Томским политехническим университетом. У нас выстроена система подготовки кадров, мы начинаем отбор со старших школьников, по целевой квоте, которую нам ежегодно выделяет Минобрнауки РФ, отправляем их в вузы, потом они у нас же проходят практику, а в результате приходят уже практически готовыми специалистами.
– Какова численность работников ЦКБА? Насколько мне помнится, в 2010 году штатная численность предприятия была на уровне 2 100 человек...
– Потом мы сократились до 1800, а на сегодняшний день у нас численность возросла почти до 2 200 человек. Управленцев не прибавилось, в последние годы мы прирастали только за счет рабочих и инженеров. И будем еще прирастать, потому как объемы производства растут.
– Сколько молодых специалистов ЦКБА принимает ежегодно на работу?
– На разных курсах и в разных вузах сегодня учатся примерно 110 наших «целевиков». Ежегодно мы принимаем на работу от 20 до 30 молодых специалистов. Берем и со стороны, конечно, но в основном наших.
– С чего началось обновление производственных мощностей?
– Мы обновляем и модернизируем сразу все. У нас программа технического перевооружения обширная – порядка 3 млрд рублей. Это на период с 2015-го по 2020 год. Плюс мы еще свои собственные деньги планируем вкладывать – порядка 500 млн рублей за эти же пять лет. Сейчас реконструируем корпус, в котором три цеха – и микроэлектроника, и монтажно-сборочное, и механосборочное производство. Корпусу 65 лет. Понятно, что начинаем мы с коммуникаций, ремонта крыши, утепления фасада и так далее, потом заменяем изношенный парк оборудования, приобретаем оборудование под новые технологии, используемые в перспективных разработках.
– Не совсем понял. Если государство выделяет средства на техперевооружение, зачем ЦКБА еще и свои деньги тратит?
– Мы реализуем программу техперевооружения на паритетных началах. И это правильно, на мой взгляд. Зачем вкладывать деньги в обновление предприятия, если оно не может самостоятельно зарабатывать деньги? Условно говоря, нам государство купило пять станков, а мы на этих пяти станках должны заработать прибыль, чтобы хватило на покупку еще двух станков. Логично? Если предприятие не может работать с прибылью на пяти станках, то зачем в него вообще вкладываться?
– Уровень вашего производства сопоставим со среднероссийским и мировым уровнем?
– По нашей оценке, мы находимся на достаточно высоком уровне, если сравнивать со средним по России. По некоторым направлениям мы вообще являемся монополистами. И не в силу того, что нас назначили таковыми, а потому что мы действительно лучшие. Все задачи, который стоят сегодня перед отраслью, мы решаем достаточно эффективно. А вот с мировым уровнем сравнивать сложно. Есть некоторые параметры, по которым продукция наша превосходит зарубежные образцы, есть параметры, по которым мы уступаем. Нет пределов совершенству. Мы ведь не сидим на месте, а развиваемся, совершенствуем свои изделия, вкладываем деньги в научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки. Основное развитие систем пассивной радиолокации идет, понятно, по двум направлениях: массогабаритные характеристики – чем легче, тем лучше, меньше будет вес самолета, и дальность обнаружения РЛС потенциального противника.
– Задачи и цели вам ставит заказчик?
– Есть государственные программы развития того или иного вида вооружения, в которых содержатся цели, задачи и результаты, которые государство хотело бы получить, и мы во многих программах участвуем. Конечно, мы не можем повлиять на принятие глобальных решений, мы являемся поставщиками второго-третьего уровня кооперации, но свое видение и своя позиция у нас есть.
– На сколько лет уверенно смотрите в будущее? Лет на десять?
– Десять лет – это было бы очень хорошо. Но пока у нас планка – 2020 год.
– Не опасаетесь, что программы перевооружения армии внезапно закончатся и оборонной промышленности срежут финансирование, как в 90-х годах? Или такого не может быть в принципе?
– Такой вариант мы тоже не сбрасываем со счетов и к нему готовимся. Если станет сложно, попытаемся найти применение своим навыкам в гражданских сферах, и найдем, я думаю. А пока у нас есть еще одна большая ниша – модернизация самолетов, которые поставлялись по экспортным контрактам за рубеж.
– Есть мнение, что наша оборонная промышленность тратит деньги неэффективно.
– Смотря что понимать под словом «неэффективно».
– Слишком много тратит.
– Опять же, как посчитать. Чтобы понять, много или мало, нужно, во-первых, сравнить стоимость конкретного изделия с аналогичным изделием, которое разрабатывается и производится другим предприятием. Во-вторых, дешевле – это далеко не всегда лучше. Наши изделия – это не телевизор и не сотовый телефон, который сломается – купим новый. Если не сработает штатно в нужный момент – самолет будет сбит. Если самолеты не сбивают – это и есть самый лучший показатель эффективности российских разработок. Если самолеты успешно поражают цели – это тоже эффективность. И военные конфликты заканчиваются быстрее, чем могли бы, благодаря эффективной технике. Да, эффективность нужно повышать, никто с этим не спорит. Но сразу возникает вопрос, какую сумму мы готовы на это потратить. И покупать вооружение иногда дешевле, чем разрабатывать самостоятельно, но у России уже был опыт покупки французских вертолетоносцев «Мистраль». Чем все закончилось, помните?
– Я так понимаю: когда есть конкуренция, то госзаказчик покупает вооружение, которое его устраивает по цене–качеству. А как быть, если производитель является монополистом? Как проверить, не завышает ли он цену?
– В оборонной промышленности конкуренция – это далеко не всегда хорошо. Что касается объективности формирования цены конкретного изделия и расходования средств, все это легко проверяется представителем заказчика, который находится у нас на предприятии. Комплектация такая-то, материалов – столько-то, трудовые затраты – такие-то.
– То есть обоснованность цены каждого конкретного изделия проверяют жестко?
– Конечно. За последние три года мы ежегодно сокращаем издержки на 10%. За счет снижения металлоемкости, внедрения энергосберегающих технологий и так далее.
– Несколько лет назад все предприятия российской радиоэлектронной отрасли жаловались на проблемы с элементной базой...
– Проблема эта и до сих пор есть, несмотря на работающую программу импортозамещения, которая реализуется в части элементной базы с 2013 года. Просто для нас эта тема актуальна в меньшей степени, поскольку у нас собственное микроэлектронное производство. У нас не серийное производство, такой путь существенно дороже, чем приобретать элементы, которые производятся массово, но зато мы имеем определенное пространство для маневра.
– Но программа импортозамещения работает?
– Работает, и подвижки есть, и весьма существенные. Появляются и материалы, не уступающие по качеству западным, и новые технологии. Главное, чтобы эта программа не останавливалась. Ну и перехлестов чтобы не было, как в Китае, когда в каждом доме ставили печь для выплавки чугуна.
– Помнится, несколько лет назад вы территорию предприятия хотели оптимизировать. Отказались от этой идеи?
– Оптимизация с точки зрения технологических процессов ведется непрерывно, и мы будем эту работу продолжать, поскольку необходимо и дальше снижать издержки. Но акценты изменились, конечно. Кризис вносит свои коррективы. Мы хотели реализовать ряд программ, в том числе по строительству жилого комплекса, и вот от этих программ мы пока отказались. Вернее, приостановили их реализацию. На сегодняшний день нет смысла строить жилье, его в Омске уже вполне достаточно построили. И мы сегодня склоняемся к мысли, что, если появится возможность, на незадействованной территории будем развивать нашу основную деятельность.
– Вы себя чувствуете частью омской промышленности? Есть ли у вас горизонтальные связи?
– Частью омской промышленности мы себя чувствуем, мы со всеми предприятиями радиоэлектронной отрасли дружим, но связей горизонтальных практически нет. Мы находимся в разных нишах, несмотря на похожие технологии. В свое время это было сделано, видимо, специально. Каждое предприятие, работающее в Омске, решало свои задачи, которые не пересекались с задачами других.