Что делать, если законодатели и судьи априори убеждены в преступной природе деятельности арбитражных управляющих
Игорь ЖУРИКОВ,
директор ООО ЦПС «Лексфорт», вице-президент Омского областного союза предпринимателей
Закон о банкротстве своей постоянной изменчивостью напоминает живой организм. Число нормативных актов, которые внесли в него изменения с 2002 года, достигает уже восьми десятков. Если к этому приплюсовать различные судебные подходы, возникавшие за эти четырнадцать лет, которые меняли регулирование банкротства не хуже, чем поправки в закон...
Новые правила игры
Википедия указывает на адаптивный характер изменчивости организмов. Любые изменения призваны приспособить организм к меняющимся условиям внешней среды. Изменения в Закон о банкротстве тоже всегда мотивировались по сути тем, что его нормы должны отвечать возникающим вызовам в процедуре (кому интересно – почитайте многочисленные пояснительные записки к законопроектам). Наверное, так оно и было до определенного момента.
Но все же есть отчетливое ощущение, что в последнее время эти изменения в том числе реализуют какой-то стратегический замысел. Который не вызван к жизни реальной необходимостью что-то менять в регулировании. Все многограннее: креативный законодатель приспосабливает закон к меняющейся судебной практике и одновременно задает новые правила игры. И нередко не совсем понятно, чем именно эти новые правила вызваны к жизни.
Хочется понять, к чему идет нормативное регулирование статуса и деятельности арбитражных управляющих. Кто в теме, тот знает, что на протяжении десятка лет правоприменительная практика все жестче и жестче относится к этим людям. То, что было изначально в законе правами управляющего (т.е. по смыслу закона он был вправе выбирать «делаю – не делаю»), давно уже трактуется как набор обязанностей, за неисполнение которых наказывают (признают действия/бездействия незаконными в суде, привлекают к «административке» в виде штрафов, взыскивают убытки, отстраняют от процедур, дисквалифицируют).
Наказывают за пропуск сроков на 1-2 дня (а сроков сейчас в законе очень много), запрещают нести расходы на специалистов (часто тогда, когда эти расходы уже понесены и без этих специалистов нереально было вести процедуру). Наказывают за многие вещи, которые являются весьма спорными и оценочными. И буквально второе наказание с незначительным нарушением какого-либо срока сейчас может повлечь наказание в виде дисквалификации на срок от шести месяцев до трех лет. И уже есть такой прецедент.
И швец, и жнец?
По поводу фактического запрета на привлечение специалистов: тут доходят до абсурда. Видел судебные акты, в которых расходы арбитражного управляющего на бухгалтера, юриста (привлеченных не на всю процедуру, а на выполнение конкретных поручений) в банкротстве организации были признаны необоснованными.
Так, например, в одном из многих таких дел у должника было имущество и общая система налогообложения (то есть управляющим должна быть проведена инвентаризация и в установленные сроки сдаваться отчетность), сокращение персонала (то есть вся документарная работа по персоналу). Там был десяток судебных процессов по признанию сделок должника недействительными, по взысканию дебиторки, по истребованию имущества. По мнению суда все это должен был делать сам управляющий, без привлечения каких-либо специалистов. То, что он обязан быть и швец, и жнец, и на дуде игрец, поддержали и вышестоящие судебные инстанции...
А сколько за последние десять лет появилось всего нового, чего арбитражному управляющему нужно делать за те же деньги! Сколько условностей дополнительных, которые ему, родимому, нужно соблюдать! Сколько правил, направленных на минимизацию влияния управляющего на продажу имущества должника, на невозможность игнорирования фактов «героического прошлого» должника... И сколько возможностей привлекать управляющего к ответственности (застрахованной тем же управляющим) и взыскивать с него убытки!
В общем, «радуются» арбитражные управляющие, что называется, «по полной». Они настолько рады, что уже создали (не поверите!) аж Общероссийский профсоюз арбитражных управляющих (сайт: orpau.ru). Он создан из-за (цитаты) «нестерпимых условий для деятельности управляющих» и «возмущения профессионального сообщества». Его организаторы уже до формального создания профсоюза провели акцию по бойкоту банкротств в январе 2016 года – он выразился в отказе управляющих от ведения процедур организаций и физических лиц. Правда, в нашем регионе я не слышал об этом бойкоте и не верю в его соблюдение местными специалистами – уж слишком работы мало, при режиме выживания не до бойкотов.
Количество проводящихся продвинутыми арбитражными управляющими круглых столов и обсуждений в других форматах на тему «что же с этим в итоге делать» постоянно растет. И что интересно: один из постоянно обсуждаемых вопросов – в арбитражных управляющих все видят жуликов, необходимо изменить это мнение, отмежеваться от жуликов!
Правильная постановка вопроса, и правильно то, что этот вопрос не игнорируется.
«Понимаешь, я дом строю...»
Не является секретом, что банкротство изначально очень быстро превратилось в бизнес, генерирующий профит за счет чужих активов и чужих проблем. «Выхватывание» ликвидного имущества по бросовой цене и дальнейшая перепродажа, генерация дохода на аутсорсинговых услугах, на организации торгов, «беспроблемное» закрытие организаций с большими налоговыми долгами за соответствующее вознаграждение, захват бизнеса – это только небольшая часть способов зарабатывания, применяемых арбитражными управляющими и/или связанными с ними лицами.
Нельзя забыть и различные многоходовки: ведь появились, например, "бизнес-модели", основанные на запланированном банкротстве, предполагающие фактическую передачу бизнеса на новые структуры тех же владельцев. И – закон спроса-предложения – появились и люди, которые путем хитроумных уловок и ухищрений выполняли эти заказы.
Конкретно в нашем регионе, где с платежеспособным спросом на классические профессиональные услуги, мягко говоря, не очень густо, тема банкротства – одна из весьма популярных для приложения сил частных юристов. Потому что она объективно востребована и там возможны заработки, похожие на приличные. Ну и, что греха таить, есть герои этого фронта, есть люди, которые прилично на этом заработали и зарабатывают. А есть и те, кто прям неприлично.
Идеологию лично я слышал разную: «мы волки – санитары леса», «должник не смог – почему нам не воспользоваться ситуацией», «мы оказываем услугу, на которую есть спрос, – моральная сторона вопроса на стороне заказчика» и т.п. Один раз, в конфликтных досудебных переговорах, обосновывая свой беспредел в процедуре (откровенное воровство имущества должника с не указанием о его наличии в инвентаризации) один арбитражный управляющий мне сказал: «Понимаешь, я дом строю, мне деньги сейчас очень нужны...». Имея в виду то, что да, беспредел, согласен, но понимаешь, так получается, дом строю...
Услышал я и такое, наиболее честное и циничное:«Слушай, ну ты же понимаешь, что я мошенник, и я уже из этой темы не выпрыгну...».
Ложка дегтя
Буквально на днях был ознакомлен с ситуацией: арбитражный управляющий в лице своего помощника, назначенный одним уважаемым банком, требует с должника (физического лица) миллион «за юридические услуги». Что взамен? Он не будет замечать «нехорошие» сделки с автотранспортом, которые обнаружил, и организует продажу заложенного недвижимого имущества с торгов по «правильной» цене, если должник найдет на это деньги. Вот так, на голубом глазу, классическое вымогательство, причем даже все эти обещания в силу современного законодательства управляющий выполнить на самом деле не может. Я имею в виду, что «нехорошие» сделки (если они вообще «нехорошие»!) уже «засвечены» к этому моменту в финансовом анализе должника, а недвижимость продается на электронных торгах и влияния на них у управляющего нет. Что называется, это было бы смешно, если бы не было так грустно...
Не буду оригинален: в качестве одного из главных драйверов изменения закона о банкротстве я вижу это общее мнение о преступной природе деятельности арбитражных управляющих. Их многие считают жуликами. Всех поголовно. Это не соответствует здравому смыслу – потому что так в принципе не бывает ни в одной сфере деятельности, но ложки дегтя портят бочки меда... Особенно когда ложки большие и их немало, а бочки маленькие и их немного.
Какое-то количество жуликов есть в любой сфере – в предпринимательской, банковской, государственной, адвокатской. Где-то больше, где-то меньше. Где условия действительно позволяют – там всегда больше. Но чтобы все или хотя бы половина – не встречал на практике и не слышал о таком. Но иногда складывается впечатление, что законодатели и судьи исходят именно из такого мнения в отношении управляющих.
Вот, например, ограничения на привлечения специалистов, которое стало правилом хорошего тона в судах при рассмотрении соответствующих заявлений кредиторов. Чаще всего кредитор не обосновывает свою позицию хоть сколько-нибудь убедительно, но в 80 – 90 процентах случаев суд встает на его сторону. Почему? Судьи считают, что у арбитражного управляющего есть деньги априори (потому что жулик, чтоли?) и он пусть за свой счет решает эти проблемы. За свои 30 тысяч в месяц, с которых нужно уплатить налоги, страховые взносы, специальную страховку и понести массу других расходов? И получается, заплатить тем же юристу и бухгалтеру, а также бог знает еще кому, кто понадобится. А вознаграждение-то управляющий получит только от реализации имущества, которое неизвестно когда и почем продастся.
Порочная модель
Или вот бывшие 10 000 руб., а сейчас 25 000 руб. единоразового вознаграждения за процедуру банкротства физического лица. В совокупности с правилом, что специалистов управляющий привлекает только с разрешения суда или с согласия кредитора, который готов за это заплатить. Если не будет ни того и ни другого (и есть риск ничего не найти и не продать), то управляющий проводит процедуру, которая по своей сложности и длительности не отличается от банкротства организации за 25 000 руб. И все. И кто это будет делать?
Вопрос к законодателю. Который, стесняюсь предположить, тоже исходит из того, что управляющий откуда-нибудь деньги на этот социальный проект найдет? Кажется, что по факту возникает такая модель на уровне законодательном и судейском:
– либо управляющий жулик, и тогда у него есть деньги, пусть решает вопросы проведения процедуры физического лица за свой счет;
– либо управляющий возьмет дополнительные деньги с того же должника или кредитора и решит все необходимые вопросы.
Это модель, которая абсолютно не способствует развитию института банкротства физических лиц и в то же время очень даже способствует развитию навыков управляющего по добыванию денег каким угодно, но только не законным образом. Или это такой «налог» на жульнические доходы, которыми по мнению законодателя должны обладать все управляющие? Тогда следующий логичный шаг – запретить управляющему отказываться от процедуры банкротства физического лица, а при отказе – дисквалифицировать.
Упомянутый профсоюз управляющих, в частности его активный участник и член руководства Иван РЫКОВ (из Омска, кстати, родом), активно продвигает инициативу упрощенного банкротства физического лица, когда у него ничего нет. Чтобы сделать хоть как-то оправданным такое вознаграждение и не устраивать пиршество полноценной банкротной процедуры на пустом месте. Хорошо бы, чтобы это получилось, потому что в этом много здравого смысла, с какой стороны ни посмотри.
Но есть скепсис, что эта инициатива в скором времени получит поддержку. Просто логика у законодателя до сих пор была другая. Вот полюбопытствуйте, какие новшества, прямо относящиеся к управляющим, с декабря 2015 по 1 января 2017 вступили и вступают в силу:
– арбитражным управляющим можно стать только после минимум двухгодичной стажировки (ранее – 6 месяцев) в качестве помощника арбитражного управляющего с условием наличия стажа работы на руководящей должности не менее года;
– минимальный размер страховой суммы по договору обязательного страхования ответственности управляющего – 10 000 000 руб. (ранее – 3 000 000 руб.);
– минимальный размер взноса управляющего в компенсационный фонд СРО (создается также для компенсации убытков лиц, причиненных управляющими) составляет 200 000 руб. (ранее – 50 000 руб.);
– арбитражный управляющий может быть дисквалифицирован на срок от 6 месяцев до 3 лет за любые повторные нарушения закона о банкротстве;
– управляющий при утверждении порядка продажи должен предоставлять сведения об организации – организаторе торгов, которую предполагается привлечь (ранее достаточно на практике было утвердить размер вознаграждения такой организации) и получить согласие на ее привлечение.
Презумпция виновности?
Есть и другие качественные изменения, усложняющие жизнь управляющих, создающие риски, дополнительные обязанности. Например, изменения в правила, которые были в определенной степени «популярны» у управляющих на практике: в части передачи имущества должника в отступное, в части «преодоления» негативного заключения Росимущества об оценке госимущества для торгов (теперь это заключение непреодолимо, даже если оно трижды не соответствует действительности), иные новшества в продаже имущества и в проведении процедуры.
Теперь – главный вопрос: чего добивается законодатель? И чего добьется?
Новшества последних лет направлены на предупреждение злоупотреблений в ходе банкротства, на больший контроль над процедурой, на увеличение прав кредиторов и третьих лиц во влиянии на процедуру. И общий смысл изменений таков, что управляющий автоматически признается злоупотребляющим – презумпция виновности такая. Его влияние на процедуру нужно уменьшить, а обязанности и ответственность увеличить. Видимо, добиться от него:
– отказа от преступных действий;
– максимального профессионализма;
– максимального соблюдения интересов кредиторов;
– использования всех возможных инструментов и механизмов для максимального выявления/возврата имущества и реализации его по наиболее выгодной цене.
А кто бы спорил! Но по факту есть подозрение, что тенденция правоприменительной практики и все изменения в регулировании в том виде, в котором я описал, не сработают, потому что:
– преступные действия существенно затруднены, но возможны, и опытные, обладающие необходимыми ресурсами «зубры» такого вида арбитражного управления их будут продолжать совершать;
– профессионализм выражается не только в соблюдении формальностей, поэтому любые ограничения на вход в профессию лишь повысят стоимость услуг уже имеющихся «профессионалов», а также, как обычно, найдутся обходные пути;
– видимость соблюдения интересов кредиторов и сейчас демонстрируется ровно в необходимой дозе, эти демонстрации не заменят собой истинную мотивацию управляющего, если ее у него нет;
– то же самое относится и к использованию инструментария.
Хотя тут оговорюсь – кардинальное расширение прав кредиторов в деле обжалования сделок и контроля за действиями управляющего все-таки, на мой взгляд, очень существенно изменило ситуацию.
В итоге вряд ли законодатель запланировал «убийство» института арбитражных управляющих. Без них не будет банкротства, а банкротство объективно востребовано: с этим никто не спорит и нет даже, по-моему, ни одного зарубежного примера отсутствия такого института в праве страны. Хотя за Северную Корею не поручусь, конечно...
Нет, законодатель, видимо, стремится к введению цензов, к повышению порога для входа в профессию, к повышению уровня управляющих, их ответственности, к созданию условий, затрудняющих преступные схемы. И применяет исключительно метод кнута. Не верю в эффективность такого подхода: всякую «мелочь» действительно повыметет, а «серьезные люди» останутся, просто вырастут у них расходы и риски, а значит, вырастет и цена услуг.
Панацея – соблюдать закон
При этом добросовестные и профессиональные арбитражные управляющие, коих немало (я надеюсь, большинство), и так действовали и действуют в рамках тех четырех целей, которые ставит перед собой законодатель. И вот по ним-то эта «процедура очищения» бьет чувствительно, наотмашь: возможностей нести расходы у них на порядки меньше, они не жульничают и сверхдоходов не извлекают.
Технические нарушения, которые они время от времени допускают, обусловлены не отсутствием профессионализма, а большим количеством ненужных сроков и ограниченными возможностями привлечения специалистов – закон и практика привлечения специалистов не поощряет! А также тем, что не ошибается лишь тот, кто не работает. Интересы кредиторов и сейчас представляют для них главный приоритет, а применение всех возможных инструментов по формированию конкурсной массы и выгодной ее реализации – их прямой интерес, потому что это возможность получить свое законное вознаграждение, в том числе проценты за погашение реестровых требований.
Версии закона о банкротстве более ранних годов вполне решали все необходимые задачи. Нет, сейчас тоже есть крайне полезные изменения – в обжаловании сделок, в привлечении к субсидиарной ответственности и иные. Но к введению обсуждаемых в этой статье изменений я отношусь отрицательно.
Если есть претензии к определенной части арбитражных управляющих – так и занимайтесь этой определенной частью: взыскивайте убытки, дисквалифицируйте, привлекайте к иным видам ответственности. Чаще всего «шалости» таких управляющих вполне себе на поверхности. Не надо привлекать ГРУ, чтобы их вычислить, законодательных основ для привлечения к ответственности тоже хватает.
В конце концов в той же Германии каких-то цензов, СРО, взносов, требований к профессиональной подготовке управляющих, насколько мне известно, нет. А институт банкротства прекрасно работает. О массовой проблеме в связи с нехорошими управляющими что-то не слышно. Возможно, потому, что все законы просто применяются, как положено изначально, в том числе и отвечающие за криминальную сферу.
Но у нас не Германия. Поэтому имеем то, что имеем: «плохие» ругаются, но продолжают свой бизнес, потому что все равно имеет смысл, и адресно их особо не трогают. «Хорошие» думают, как выживать. Дефицит услуг управляющих в итоге, что называется «маячит», стоимость услуг на этом рынке в итоге повышается.
Прямо по Михаилу ЖВАНЕЦКОМУ: «Их делают, конечно, но за очень дополнительные деньги».