Директор омского филиала Россельхозбанка о банкротстве Сибагрохолдинга, о пермском проекте ГОЛОВАЧЕВА, о слове «скот» и разбитом носе (полный текст).
На кухню «Коммерческих вестей» заглянул директор Омского регионального филиала АО «Россельхозбанк» Лев ЯНЕЕВ. Два часа он отвечал на вопросы журналистов. Наиболее любопытные его реплики записала обозреватель «КВ» Анастасия ПАВЛОВА.
Про городские офисы
– В городе появляется все больше филиалов Россельхозбанка. Означает ли это, что банк из однонаправленного становится универсальным, а городские предприятия и омичи все больше занимают места в ваших активах и пассивах?
– В ноябре уже далекого 2012 года произошло заседание наблюдательного совета Россельхозбанка. Я тогда как раз возглавил омский филиал. Были сняты ограничения, связанные с объемом вложений в сельскохозяйственную отрасль. Банк, конечно, все равно остается с перекосом по зоне присутствия в Омской области, но снятие ограничений позволило нам кредитовать и другие отрасли достаточно свободно, открывать новые площадки точек Россельхозбанка. Сильно увеличилась зона присутствия в Москве, в крупных городах Подмосковья, Санкт-Петербурге. Тренд был на увеличение присутствия в городах-миллионниках. Его сдержал только финансовый кризис 2015 года, когда большинство банков пересмотрело свои программы развития на более консервативные.
– Государственные?
– Все. В том числе наш. С прошлого года тренд продолжился. В этом году мы перенесли офис, закрыв площадку на Красном пути. Она была рентабельна, но слишком большая (600-метровая), площадь использовалась нерационально. Нам для офиса вполне достаточно 200 квадратов. Мы переехали в здание напротив ДК Малунцева. В следующем году откроем еще один офис, сейчас выбираем площадку.
– Получается, вы закрыли офис, который находился в самом центре, рядом с Законодательным собранием?
– Он же находился в здании, которое признано памятником архитектуры. Возникали вопросы с эксплуатацией. И ненужные нам лишние площади там тяжело сдать в субаренду. Опять же, потому, что это памятник архитектуры. Ресторатор туда уже не придет… Здание не находилось у нас в собственности, мы пытались частично вернуть площади, но нам сказали: либо снимайте все, либо никак. Тем более наш филиал все-таки находится в шаговой доступности – на Фрунзе, а иметь две площадки на расстоянии 300 метров нецелесообразно. И людям из Нефтяников приходилось приезжать в центр, чтобы получить нашу услугу. Получается, на Мира мы перевезли офис с Красного пути, а 22 декабря запустим офис по адресу: Карла Маркса, 15.
– Там же в Нефтяниках был Сбербанк. Он посчитал эту площадку неперспективной…
– Я думаю, что Сбербанку интересны площадки 300-500 метров. Вижу, что они закрыли много офисов небольшого формата. А мы посчитали, что офис на этом месте рентабельный. Еще не открыли его, но он уже рентабельный.
– Это как?
– Офис на Мира быстро окупит затраты. Мы понесли затраты, связанные с переездом, ремонтом, но у офиса уже хорошие показатели. Там большой кредитный портфель, большой объем привлеченных вкладов. Эти показатели позволят нам окупить затраты меньше чем за год.
Про урожай и развитие сельского хозяйства
– Погода в нынешнем году нас не радовала. Это не могло не сказаться на урожае. Каков ваш прогноз на невозврат кредитов, выданных аграриям?
– Сразу вспомнил анекдот про сына юриста, выигравшего долгосрочный судебный процесс: «Дурак ты, сынок, это дело нас кормило 20 лет». Если банкиры бы стремились к полному закрытию кредитов, то это неминуемо бы привело к закрытию банков. Кредиты надо грамотно рокировать. Они должны закрываться из выручки, должны выдаваться новые кредиты, причем этим же самым заемщикам. А урожай в этом году неплохой. Достаточно большой объем зерна, правда, фуражное, четвертого класса. Более-менее справедливая цена на урожай сформировалась. Преобладающая часть клиентов нашего портфеля (а их у нас несколько сотен) могут спокойно погасить кредиты и получить новые. В ближайшие дни Минсельхоз России подпишет реестр. Только там 350 млн. рублей одобрено для кредитов, которые мы будем выдавать в четвертом квартале. Каких-то глобальных непогашений в этом году мы не ожидаем. Кстати, хочу отметить, что за последние шесть лет сельское хозяйство сильно изменилось. В СМИ часто упоминают манякинские деревни. Мол, как все тогда было хорошо, как все развивалось. И у меня были определенные стереотипы до прихода в Россельхозбанк. Когда я ездил на машине за грибами, проезжал деревни, то часто видел там разрушенные фермы, склады без крыш, брошенные дома. У меня тоже была иллюзия, что деревня не работает, хиреет, ее нет. Не знаю, зачем эту мысль пытаются вложить обывателям. Она неправильная. Я вспоминаю свои 10 – 12 лет: мама посылала меня с утра за молоком, потому что если до 2 часов дня его не купить, то фляги уже пустые – молоко кончилось. Зайдите в нынешнее время в 8 вечера в любой магазин. У нас что, нет молока? У нас что, коровами определяется жизнеспособность страны? Я думал, молоком, мясом. Если кому-то нужна корова, пусть заведет ее вместо собаки, и все будет хорошо.
– Так как изменились сельхозпроизводители за последние годы?
– Они научились диверсификации, не сидят на монокультурах, на пшенице – подсели на лен, рапс, подсолнечник. Это маржинальные культуры, обеспечивающие неплохие доходы. Многие ушли в животноводство, в переработку. Негашение кредитов, как правило, связано с тем, что они попались не тем людям.
– Например?
– Недавно погасил проблемный кредит фермер, ранее работавший милиционером. Но он не рассчитал силы. К дефолтам приводят элементарные вещи, которые есть во всех семьях. Где-то бесхозяйственность, безалаберность. Надо убраться, а ты лежишь. Или тратишь деньги на что-то ненужное. В итоге человек приходит к ситуации, что долгов много, а активов мало. Вообще финансы – это просто. В России только с ними сложно. Всего лишь нужно сбалансировать доходы и расходы. По сути, это действия третьего класса – от доходов отнимите расходы и посмотрите разницу. Проблема наступает, когда у меня нет информации о ваших доходах. У государственных банков есть (пусть и в усеченном формате) только доступ к информации о том, какие налоги вы платите. Учитывая, что расходы не декларируются, обязательства не показаны, и возникают сложности. Всплывают какие-то подводные долги, когда уже пора рассчитываться по кредиту. Вот и бывают ситуации, когда приходится писать заявления в правоохранительные органы о том, что сфальсифицирована отчетность.
– Так подобных случаев становится меньше с годами?
– Общество развивается, да, получить некоторую информацию проще сейчас, чем 15 лет назад. Например, мы можем получить информацию о наличии недвижимого имущества. Еше насчет кредитов: на одном селекторном совещании с министром ЧЕКУСОВЫМ, которые проходили практически еженедельно в правительстве, обсуждали вопрос о пролонгации в связи с тем, что уборочные, посевные затягивались. До конца не было понятно, будет все нормально или нет. Мы дали понять, что можем пролонгировать сроки погашения кредитов, назначенные на конец сентября-октября, перенеся их на декабрь-январь. Из сотен клиентов всего двое-трое обратились за этой услугой, все остальные справились без переноса. А вообще мы фактически стали наблюдателями двух процессов. У нас началось предпринимательство в 1989-90 гг. Кому-то было 25-30-35. Сейчас им 50-55-60. Должна перейти передача их активов. Кто-то сумел вырастить детей, кто-то продать бизнес. За рубежом культура передачи бизнеса от поколения к поколению есть. У нас появляются первые ласточки. У меня возникали ситуации, когда я работал с отцом и продолжаю это делать с сыном. Что было в сельском хозяйстве в 90-х гг.? Сейчас при помощи субсидирования идет его сильная поддержка! В 90-е же все колхозы дробились, все летело в тартарары, в 2000-е появились первые зерна, из которых уже вырастали собственники. В середине 2010-х начали вкладываться инвестиции – появилась иностранная техника, начали строиться предприятия по переработке, люди стали иначе обращаться с землей, использовать минеральные удобрения, научились работать.
Про льготные кредиты
– Вы упоминали реестр Минсельхоза. Расскажите, пожалуйста, о нем.
– Это реестр выдачи льготных кредитов – до 5% годовых. Порядок выдачи сильно упростился и будет упрощаться и дальше. Мы обрабатываем заявки от хозяйств, одобряем их и высылаем таблицу наших потребностей региональному министру. Буквально за один-два дня они это смотрят (причем очно, приглашая все банки), проговаривают, какие заявки поддерживают, а если нет, то почему. Министр расписывается, мы высылаем данные через наш головной офис уже в федеральное министерство и скоро можем выдавать льготные кредиты. Все быстро происходит, в течение недели.
– И какой самый большой кредит вы выдали?
– У нас лимит на 900 млн., и мы ходатайствовали об увеличении этой суммы. Но сейчас уже конец года, и даже если произойдет увеличение, лимиты не успеют выбрать. Выделяется сумма на регион, а потом делится между отраслями. Но это мы говорим о субсидиях, с кредитами немножко другая история. Если мы выдадим кредит в августе, то он будет субсидироваться с сентября по конец года. Тогда можно будет выдать два кредита. А если выдать в январе, то субсидировать можно только один кредит. Часть средств забронирована для малых хозяйств, чтобы не оказалось так, что все выбрали крупные хозяйства.
– По каким принципам выдаются льготные кредиты?
– Есть расхожая фраза: «Кредиты выдаются тем, кому они меньше всего нужны». Любой банк выдает два вида кредитов: на оборотное финансирование и на долгосрочные инвестиции (например, строительство). Стандарты погашения этих кредитов разнятся. Первые гасятся из выручки, а вторые – из прибыли. Это и определяет то, как мы выдаем кредиты. Если у предприятия нет прибыли, очень проблематично рассмотреть источники погашения долгосрочных кредитов – хочешь-не хочешь, оно будет залезать в оборотный «карман». Через полгода-год окажется, что, расплатившись с долгосрочным кредитом предприятие осталось без оборотных средств, без возможности заплатить налоги и выдать зарплату. К сожалению, это бич омских инвестпроектов. Простой пример: тепличное хозяйство Александра МАЙЕРА. Не рассчитав емкость проекта, он изымал средства из оборота, чтобы дофинансировать проект. У него оказались задержки в оплате дебиторки, ему перестали везти зерно, и дело встало. А если у предприятия падает выручка, то нам тяжело давать кредит на пополнение оборотных средств. Основной показатель – кредитная нагрузка: отношение выручки к заемным средствам. Предприятие работает с кредитной нагрузкой до 30% от годовой выручки: если годовая выручка 10 млн. рублей, а 3 млн. – заемные средства. Если объем заемных средств больше, и что-то происходит с деятельностью предприятия, то оно встает колом.
– Кому из омских аграриев вы выдали льготные кредиты?
– Мы выдали больше 2 млрд. рублей почти 300 предприятиям. Средняя процентная ставка составила 3,9% годовых. Предприятия из других отраслей часто говорят: «Ох, нам бы под эти 5%!» А сельхозпредприятия – наоборот, что и 5% для них великовато. Есть у нас кредиты и в диапазоне 1,5%. Если клиент платежеспособен, с высокой рентабельностью, то и кредитных предложений у него много, отсюда и возникают истории с 1,5%. Процентная ставка определяется уровнем риска. 15 ноября будет совещание главы банка с директорами филиалов сельскохозяйственных регионов (Омск входит в их число), президентом АККОР (Ассоциация крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов России), там будет анонсирована программа по упрощенной схеме выдачи льготных кредитов.
– И как же сельхозпроизводителю получить кредит под 1,5%?
– Либо иметь хорошую финансовую отчетность, либо быть членом АККОР…
Про «Оглухинское»
– Как обстоят дела с ЗАО «Оглухинское»? Его банкротили несколько лет назад.
– Это крупное хозяйство, коих в Крутинском районе два. Дефолт возник в начале 2013 года. Объем кредитования в нашем банке составил чуть более 20 млн. рублей. Насколько я знаю ситуацию, предприятие оказалось перегружено кредитами. Объемы выручки уменьшились. За несколько месяцев до начала проблем резко снизилось поголовье. Мы увидели, что появились приписки в отчетности. Конечно, банку тяжело проверить объем запасов – особенно если это фураж, корма, сено. Поголовье постоянно рокируется – кто-то рождается, кто-то выбраковывается. Прежний директор быстренько уволился, пришел другой. Причем мы со Сбербанком были готовы пойти на мировые. Успели заключить долгосрочные соглашения по структурированию долгов, но предприятие приняло решение уйти в ликвидацию. То есть, по сути, они сами решили обанкротиться. Мы участвовали в процессе, приводили инвестора к ЭРЛИХУ, потом к ЧЕКУСОВУ… По идее, инвестора надо приводить к собственнику, но очень сложно привести его к двум сотням людей! Особенно если они в возрасте, а кто-то куда-нибудь уехал… Диалога не получилось. Мы были заинтересованы в том, чтобы животные, которые у нас были в залоге, не вырезались.
– И куда в конце концов делся скот?
– Нельзя говорить «скот». Расскажу историю. Мы осматривали в 2013 году с председателем сельскохозяйственного кооператива «Ермак» Иосифом ГЕРКОМ его хозяйство. Было восемь вечера, очень тихо. Он сказал: «Слышишь, ни одна корова не мычит? Значит, все напоены, все выдоены. Все хорошо». Я начал говорить: «Ну да, скот...» Он меня перебил: «Не называй животных «скот». Надо относиться к ним уважительно». С тех пор не употребляю это слово. Так вот, мы продали животных овцеводу Гайдару ТУЛЕЕВУ в Одесский район, они и поныне здравствуют, успешно доятся. «Оглухинское» продолжает работать, с кредиторами рассчиталось.
– То есть вы вернули свои деньги?
– Из 23 млн. мы не вернули только 6. Второй банк, их кредитовавший, решил на начальной стадии продать свой долг с большим дисконтом – там пропорция была обратная. Мне лично жалко «Оглухинское». По моему мнению, хозяин должен быть один. В такой форме, где много акционеров, собственности хозяев нет. Все зависит от общего языка директора предприятия и главы района. Если он есть – все хорошо. У хозяйства должен быть лидер.
Про «Сибагрохолдинг»
– Возьмем «Сибагрохолдинг». Там и директор финансово грамотный, и собственник сильный. Да и проект был хороший. Но его же это не спасло.
– Что такое «Сибагрохолдинг»? Порядка 2000 га посевных площадей, большая часть из которых полевые – то есть не зависящие от засухи. Складские помещения. Теплицы. Я считаю, что кредитование во благо, если не нарушаются ключевые принципы. Их инвестпроект состоял из увеличения доли мелиорации (прокладка трубопроводов, приобретение дождевальной машины) и обустройства складов (строительство нового, более современного склада). Если реализовывать урожай в конце сельхозцикла, в апреле-мае, когда с овощами проблемы, то можно получить более хорошую цену. Поэтому если качественно хранить урожай, то можно претендовать на большую прибыль. Был выдан кредит на эти цели. До этого предприятие кредитовалось в Сбербанке, там оставался «хвост» от кредита на строительство теплиц. Так как с двумя банками тяжело работать, было принято решение рефинансировать кредит у нас. Около 60 млн. рублей было выделено на пополнение оборотных средств. Все было достаточно сбалансировано.
– Что же случилось?
– Появился Таможенный союз. Раскрылись границы, начался завоз овощеводческой продукции – помидоров, огурцов, картофеля. Остаться рентабельным было очень тяжело. Вы помните, сколько стоили огурцы пять-семь лет назад? По 180-200 рублей за кг в несезон. А сейчас они куда дешевле. Для потребителей это хорошо, а производителям – наоборот. Снижение рыночных цен повлияло на катастрофическое снижение прибыли в овощеводчествах закрытого типа. Второе. Картофель в последние пять лет оставался маржинальным продуктом, и в открытый грунт полезли все кому не лень. Технологии простые, некапиталоемкие, объем сельхозугодий требуется небольшой (это не пшеница, где нужны тысячи га). И в последние два-три года образовался такой урожай картофеля! Если раньше он стоил 10-12 рублей за кг, то цена рухнула до 6. Тяжело предусмотреть такие факторы. Как можно предугадать появление таких макроэкономических факторов, как открытие/закрытие границ?
– Что с предприятием сейчас?
– Мы пытаемся его сохранить, ведь на нем работают 150-200 человек в сезон. Я анализировал на днях, что мы могли дефолтнуть, поступить принципиально с крупнейшим хозяйством ЧОПОЗОВА. Он обрабатывает около 20 тысяч га. Но реструктурировав его кредиты, мы вышли в нормальную ситуацию: он в этом году собрал нормальный урожай. На это ушло пять лет. И «Сибагрохолдинг» пытаемся сохранить. Сделать из дождевальных машин металлолом? Кому это выгодно? Понятно, что сейчас оно сдает в аренду площади, отсеивается, люди работают, появляется перспектива погашения долга перед кредиторами. Года через два предприятие выйдет из дефолтной ситуации.
– Прокомментируете инсинуации некторых СМИ о том, что у вас негласные договоренности с ГОЛУШКО и КАЛИНИНЫМ? Портал утверждает, что вы приняли в счет задолженности здание на Фрунзе, 52 по слишком выгодной для собственников цене.
– Смотрите, здание занимает около 6 000 кв. м. Средняя цена за кв. м в центре от 35 до 50 тыс. рублей. Наша цена была 36 – 37 тыс. рублей за кв. м. Эта цена была справедливой. Мы предложим часть помещений арендаторам или попробуем продать.
Про «Ударный»
– Как обстоят дела со свинокомплексом «Ударный» Сергея ГОЛОВАЧЕВА в Горьковском районе?
– У ГОЛОВАЧЕВА бизнес в Омском районе состоит из свиноводческого комплекса, объектов растениеводства, складов, сельхозугодий (6,5 тыс. га), элеватора. Он кредитовался у нас более 10 лет. Просто свинина с толстым слоем сала вышла из потребления. В ходу свиньи, у которых толстый слой карбонада, тонкий слой сала. В общем, у Сергея Александровича возникли проблемы со сбытом. Переход на новую генетику – по сути, остановка предприятия. Вырезать свиноматок и ждать еще 8 месяцев, пока вырастут новые и только потом делать какие-то санации? Еще 8 месяцев понадобится на рост новых. Полтора года уйдет.
– Параллельно выращивать не получится?
– Это миллиарды рублей вложений. ГОЛОВАЧЕВ нашел интересный выход – «Пермский» свинокомплекс. Он полностью зашел на предприятие. А оно советского образца. ГОЛОВАЧЕВ понял, что выгоднее будет загрузить предприятие на максимальный цикл. Он организовал сбытовую сеть, реанимировал производство полуфабрикатов, но это требует серьезных вложений. Край как-то обещал помогать, но не срослось, и произошел дефолт. Мы заключили мировое, получаем по нему определенные средства и в течение двух лет погасим полностью задолженность. Параллельно идет процесс банкротства, где мы конкурсные кредиторы. Как дальше будет работать предприятие, я не знаю. Там должен быть частный инвестор. А ГОЛОВАЧЕВ продолжит заниматься растениеводством. Он зашел в Большереченский район в этом году, засеял 4 тыс. га, собрав неплохой урожай.
Про займы и активы
– Один из глав районов жаловался, как тяжело взять заем для муниципалитета, большинство банков отказывает. Кроме Россельхозбанка. Чем это вам выгодно?
– Выдачей некоторых видов кредитов заниматься невыгодно, нужно переходить на новые стандарты. Я общался с индийским банкиром. Индия – страна бедная, для них уже сумма. Как выдать кредит в? Больше бумажек распечатывать. Перешли на карточную систему с овердрафтом. Так себестоимость услуги сильно снижается. А нашим районным муниципалитетам требуются небольшие займы – 2-3-4-5 млн. рублей. Кроме стандартного пакета документов, необходимо провести большой комплекс дополнительных процедур, например конкурс. Получается проблематично рассмотреть такой заем. Для банка это нерентабельно. Большинство отказывается, понимая, что будут несколько месяцев обрабатывать эту заявку, не получив нужного дохода.
– Как выглядит портфель ваших активов в целом?
– Ситуация неплохая. Перед нами стояла задача обеспечить собственными ресурсами кредитный портфель. Когда я приходил в банк, объем привлеченных вкладов составлял 1 млрд. 800 млн. Сейчас он составляет 13 млрд. рублей. У нас все сбалансировано. Если говорить о вкладах, то это около 8 млрд. рублей. В кредитовании физических лиц мы значительно подросли. Есть стереотип, что кредитный портфель физлиц в сельской местности плохо обслуживается. Ситуация обратная. К сожалению, именно городские жители допускают просрочку платежей. Простые люди, получающие невысокую зарплату, которые берут небольшие кредиты (30-50-70 тыс. рублей), платят исправно. Портфель физлиц перевалил за 5 млрд. Объем дефолтных кредитов составляет всего 3%, а в некоторых коммерческих банках эта цифра доходит до 20%. Если говорить по юрлицам, проблемных кредитов около 12%, но практики быстрого выхода из них у нас нет. Как пример – то же «Оглухинское». В среднем утилизация проблемных кредитов – около 80%. Дмитрий ПАТРУШЕВ рассказывал в одном из интервью, что, когда он возглавил Россельхозбанк, ему приходилось вытаскивать в течение нескольких лет проблемные долги. И у многих создавалась иллюзия, что при его управлении банком проблем стало больше. Но это не так. Сейчас цифра стабилизируется.
– Как вы заманиваете к себе клиентов, которым деньги не так уж и нужны, если апеллировать к вашей же фразе часовой давности?
– Круг омских предпринимателей, безусловно, снижается. В ТОП-100 входят в основном федеральные компании или те, которые занимаются нефтью, газом, электроэнергией. Борьба за платежеспособных клиентов ожесточенная. Это как в «Угадай мелодию» с ПЕЛЬШЕМ. Один банк говорит: «Я могу оформить эту сделку за четыре дня, со ставкой на полпроцента ниже». Другой: «А я за три дня и без обеспечения, но ставка чуть выше». Так строится работа.
– Что скажете насчет ипотечного кредитования? Какие ставки, какая динамика?
– Когда я, как банк, прихожу в риелторское агентство, там не понимают своего счастья. Во всех банках процентная ставка в диапазоне 9 – 9,5%, а рассмотрение занимает 1 – 3 дня. Но другие банки приходят в надежде, что им дадут какие-то сделки, а мы приходим со своей рыночной, областной базой. Не все ведь люди работают по найму и имеют официальную заработную плату, многие имеют надомные хозяйства. Есть предприниматели. Мы знаем, как всех посчитать. Вот заканчивается год, сельские ребятишки едут поступать в городские вузы. Все равно 15 – 20% родителей задумается о том, чтобы купить или взять в ипотеку жилье. Предлагая квартиры наших партнеров – омских риелторов – мы получили сделки. Пошли к застройщикам, предложили им наши услуги. Омичам квартиры все банки предложат, а кто достучится до области? Начали устраивать выезды, тоже пошли сделки. Ипотечных кредитов мы выдаем в месяц 120 – 130 млн. рублей. Я сам как-то покупал однокомнатную квартиру для сына, а она была в ипотеке в одном из коммерческих банков. А у меня кэш, мне кредит не нужен. Мне сказали: вы платите деньги, а мы займемся снятием обременения. Снимали месяца полтора! В Москве были случаи: платишь, платишь, немножко нарушаешь, а потом оказывается, что твой кредит перепродан коллекторам. И тебе говорят: плати штрафы-проценты, причем приличные суммы, иначе мы заберем квартиру.
Про финансы и санкции
– Вам мешают микрофинансовые организации? Их на Мира целая остановка. А еще там появился Почта-банк, который может отнять часть вашего трафика по коммунальным платежам.
– Ну вот напротив «Каскада» на первом этаже бывшего Дома печати одни обувные магазины. И тот, кто хочет купить обувь, приезжает туда и обходит все магазины. С шубами то же самое... Это не проблема. Мы не боимся конкуренции. Все люди, которые там проходят, зайдут в том числе и в наш банк. А к микрофинансовым организациям в целом отношусь отрицательно. Они пользуются безвыходным положением людей, нуждающихся в микрозаймах.
– Что бы вы посоветовали приятелю, который хочет куда-то вложить миллион?
– Последние девять месяцев была хорошая тема – выпуск облигационного займа банка. Они были раскуплены довольно быстро, выплаты по первым траншам составили больше 9% годовых. Сейчас банк готовится к возмещению валютного облигационного займа.
– Ваш филиал тоже занимался распространением?
– Да, и достаточно активно.
– Каковы ваши успехи в диджитализации? Есть мнение, что Россельхозбанк отстает в развитии от своих конкурентов.
– Изменения идут, и не первый год. Понятно, что у нас есть мобильный банк для физических лиц с большим пакетом услуг. Есть система дистанционного банковского обслуживания. Полгода назад внедрили мобильный банк для юрлиц. Но это больше для мелких клиентов, потому что с трудом представляю себе Темури ЛАТАРИЮ, управляющего своими счетами с телефона. Если честно, нас сильно сдерживает плохое покрытие Интернетом в Омской области. Через несколько месяцев мы запустим вай-фай в наших сельских офисах, чтобы хоть как-то решить эту проблему.
– То есть в райцентрах появятся своебразные компьютерные клубы… Еще жива традиция, когда сотрудники берут потребительские кредиты для своего предприятия, отдавая ему средства?
– Я категорически против этого. Выдавая кредит физическому лицу, мы анализируем пять показателей: объем доходов, объем расходов, наличие активов, наличие обязательств и кредитную историю. Если последняя впечатляет, то никакие гигантские доходы и отсутствие расходов его не спасут.
– По-вашему, санкции повлияли на рост сельского хозяйства?
– Президент, наверное, прав, когда говорит, что санкции наносят ущерб обеим сторонам. Я не думаю, что можно расценить как положительное событие удорожание зарубежной сельхозтехники, химии, семян. Но с другой стороны, возросло потребление отечественной сельхозтехники, начали появляться предприятия, занимающиеся селекцией. Мне кажется, положительных моментов больше. Когда я учился в пятом классе, у нас был изгой. Его побивали другие мальчики. Но он сопротивлялся. К десятому классу он настолько закалился в боях, что мог дать сдачи любому. Похоже на историю бойца MMA: решил перестать быть слабым и стать сильным. Не будь у этого паренька проблем в пятом классе, стал бы он таким сильным в десятом? Наверное, нет. Вот и нам разбили нос, мы утерлись и пошли дальше, став сильнее. Мы везем на экспорт зерно, Россия выходит на лидирующие позиции по экспорту сельхозпродукции в мире. В мои школьные годы мы покупали зерно в Канаде. Вдуматься только, аграрная страна импортирует зерно…
Про Омск
– Вы никогда не задумывались о том, чтобы покинуть Омск?
– Думаю, такая возможность была у каждого. Давайте говорить откровенно. Кто ехал в Америку и основал это государство? Жулики, бандиты, изгои, которых ничего не держало. Думаете, успешный человек с семьей, с недвижимостью уедет в Москву? Зачем? Негативных примеров того, как омичи уехали в столицу и не реализовались, – масса. Но проблема есть. У нас мало кто готов работать за 20 тысяч. И даже за 40. Но зато в нашем банке скоростной должностной лифт. Пример. Недавно окончивший вуз мальчик четыре месяца проработал в городском офисе. Появилась вакансия в сельском офисе. Зарплата – 50 тысяч плюс премии: выходит до 80 тысяч. Он упросил попробовать его на этом месте. Мы решили рискнуть. Мальчик обежал весь район ногами, мы не пожалели о своем выборе. Правда, он через 1,5 года попросил повышения. Сейчас работает в Краснодарском крае. А двух таких же амбициозных пацанов теперь назначаем в Нововаршавский и Одесский районы. Я даже в университетах выступаю, объясняю: не думайте, что между вашей стипендией и хорошей зарплатой лежит большой временной диапазон.
– Как вам новый мэр?
– Оксана Николаевна – профессиональный человек. Женщина-руководитель и мужчина-руководитель очень отличаются. Женщины более трудолюбивы. Заметьте, слово «лентяй» по умолчанию в мужском роде. Я рад, что женщина пришла на такой пост, значит, она готова работать и не будет никем прикрываться. Что касается опыта работы… Его недостаток снивелируется со временем. Приведу пример с одним из предыдущих мэров. Мне звонил директор «Тепловой компании», мы должны были выдать ей транш, а у нее долги за газ как всегда. Он позвонил с просьбой срочно выдать транш – судебное решение поджимает. А на срок выдачи кредита влияет срок регистрации ипотеки на объект недвижимости. Он попросил меня переговорить с Росреестром, ведь под угрозой запуск тепла в городе. Я понял, что мне не хватает уровня, чтобы ускорить процесс. Решил позвонить мэру. Ему-то это сделать проще, тем более что и предприятие муниципальное. А потом выяснилось, что он решать вопрос сам не стал – спустил ниже, и ушла проблема опять к директору «Тепловой...», который снова позвонил мне с той же просьбой... Стало очевидно, что никому ничего не было нужно. Надеюсь, с приходом Оксаны Николаевны бездушных, безучастных людей больше не будет в мэрии.
Ранее материал полностью был доступен только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 13 ноября 2018 года