Будет совершенно другая экономика: жесткая политическая власть, либерализация малого и среднего бизнеса, чтобы быстро закрыть ниши, которые возможно закрыть несложными технологическими способами (накормить, одеть, обуть), государственный регулируемый сектор с госпланом.
В июне в рамках программы «ПМЭФ без галстуков» на площадке Петербургского международного экономического форума состоялась дискуссия «Технологии будущего России – это...». Какие технологии наиболее перспективны для российской экономики и привлекательны для инвесторов? В чем заключаются основные вызовы для российского инновационного бизнеса сегодня? Отвечали на эти вопросы Александр АУЗАН, декан экономического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова и Дмитрий ПЕСКОВ, специальный представитель президента РФ по вопросам цифрового и технологического развития.
ПЕСКОВ отметил, что технологический суверенитет и экономический неразрывны, а также посетовал на то, что участники форума – предприниматели и чиновники – намерены продолжать производить в 2022 году то, что производилось в 2019 году:
– Это крайне грустная история, которая означает, что в головах до сих пор не произошло изменения ментальной модели, соотношения ее с реальностью. То есть люди считают, что по-прежнему будущее – это продолженное настоящее, но мир 24 февраля неотвратимо изменился. Вначале необходимо принципиально договориться о модели суверенитета, только после этого можно обсуждать венчурное финансирование, трансферт технологий, квантовые вычисления и так далее. Нельзя рассуждать в лоббистской модели «дайте моей отрасли больше денег». Это значит – ничего не менять. Моя модель примитивно выглядит: я рисую пирамидки. Как есть пирамидка Маслоу, точнее всего отражающая суть того, что нужно людям, такая же есть с точки зрения суверенитета, где наверху так называемый стратегический суверенитет или военно-политический. Осознание того, кто свой, а кто чужой, сильнее любого другого суверенитета.
Спикер напомнил о развале Российской империи и возникновении Советского Союза, когда были разрушены и экономический, и технологический суверенитеты, и общественные институты, и даже язык. После военно-политического суверенитета в модели ПЕСКОВА идет уровень общественных институтов (право, религии и прочие вещи), а затем экономический суверенитет, который распадается на технологический, финансовый и кадровый.
АУЗАН заявил, что речь идет о конфликте цивилизаций. Похожий был в 1973 году, когда исламский мир на территории Израиля объявил войну Западу и нефтяное эмбарго привело к глубокому кризису:
– Текущий санкционный шторм – удар беспрецедентной силы, экономическая война. Иран получил в два раза меньше санкций за 40 лет, адаптируясь к ним постепенно, мы же все потеряли за три недели. Поэтому давайте говорить прямо: в стране технологический кризис, который будет нарастать потому, что мы живем в мире с разделением труда. Никакие страны не делают полный набор продуктов: ни Китай, ни США. Стратегия – это искусство отказа, если плыть на север, на юг, на восток и на запад, то никуда не двинешься. Мы не можем поддержать весь комплекс – это не только невозможно, но и неправильно. Будет происходить процесс технологической деградации, когда мы будем спускаться на уровень-два-три по технологическому стандарту, как это уже идет в автомобильной промышленности. Но при этом у нас есть критические инфраструктуры, в которых нельзя опускать стандарты: энергетика, транспорт, вооружение.
Декан МГУ назвал наши сильные стороны, высоко оценив отечественные цифровые экосистемы, мобильные банки, каршеринг:
– Мне кажется, мы сейчас должны спасать страну, адаптируясь очень грубыми технологическими способами, но зацепиться за горизонт, иначе он от нас уйдет.
Будет совершенно другая экономика, НЭП 2.0: жесткая политическая власть, либерализация малого и среднего бизнеса, чтобы быстро закрыть ниши, которые возможно закрыть несложными технологическими способами (накормить, одеть, обуть), государственный регулируемый сектор с госпланом в духе больших советских проектов, система с двумя регуляторами – ценовым и директивным. Они будут сталкиваться периодически, директивный – залезать в цены, пытаясь их тормозить, понизить и так далее, что будет создавать дефицит и портить рынок. Конкуренция будет не на рынке, а за рынок, за вход в большой государственный проект. А без конкуренции все будет сделано неэффективно и намного дороже. Но у нас не хватит денег параллельно запустить несколько вариантов. Поэтому мой прогноз: национальная структура огрубеет, а параллельный импорт – добываться разными сложными схемами, но не в достаточном количестве и по высокой цене. Система выживет путем приспособления к агрессивной, ухудшенной внешней среде, путем колоссального упрощения, сбрасывания многих тонких настроек институтов, которые раньше работали, а в этой ситуации работать не смогут. Но завтрашний день будет намного хуже, чем послезавтрашний.
ПЕСКОВ выразил уверенность, что мы от модели колониальной глобализации вернемся к модели средневековой торговой глобализации, модели островной торговли. В пример он привел самую глобальную торговую империю в истории человечества – Британскую:
– Островная торговля – торговля абсолютной ценностью, которая есть только у вас или у ограниченного количества других игроков. Она и создает тот самый технологический и экономический суверенитет, вынуждающий других с вами договариваться. В островной модели прежняя экономическая логика – максимизация извлечения прибыли – не работает. Теперь это логика обеспечения экономической устойчивости компании в течение всего жизненного цикла. Это означает, что выгоднее иметь не один завод, который обеспечивает весь мир уникальной продукцией, а 3-5 заводов, делающих одно и то же. Если закроется ваш единственный завод, потери всех игроков на рынке на порядок превзойдут те потери и издержки, на которые вы пойдете, чтобы построить пять таких заводов. Условно говоря, если сегодня прекращает работу завод чипов в Тайване – а мы знаем множество причин, по которым это может произойти, совокупный ущерб для мировой экономики в десятки, а то и сотни раз превзойдет потенциальный экономический негативный эффект от строительства пяти-семи заводов в пяти разных районах мира. Взять экономику Венгрии. Чтобы она прекратила существовать, достаточно приостановить работу всего 0,5% венгерских компаний. Потому что сразу остановится еще несколько десятков тысяч компаний – цепочки поставщиков очень тонко переплетены в современном мире. Островная модель более разнообразна, чем модель колониальной глобализации. Посмотрите на авиацию: 50 лет назад у нас было несколько десятков крупных авиастроительных корпораций, которые делали классные самолеты, а сейчас их две. К чему это приводит, мы знаем. Производителей чипов тоже два, в биохимии тоже очень похожий процесс. В биологии залог выживания – это разнообразие. Нам нужны разные принципиальные системы в мире, построенные по разной логике, для того чтобы планете как экономической системе обеспечить выживание и разнообразие как залог развития.
Эксперт подчеркнул, что остров не предполагает изоляцию, это всего лишь право на принятие решения внутри себя. Модель островной торговли – торговля с равноправными партнерами не как в колониальной глобализации, где контрольный пакет у одного игрока. В новой модели тотального контроля не будет ни у США, ни у Китая, ни у Индии, ни у России, а значит, страны будут вынуждены договариваться. По мнению ПЕСКОВА, перспективы уникальных российских продуктов и технологий лежат в плоскости энергетики (особенно атомной, «зеленой»), накопления энергии, работы с большими данными, искусственного интеллекта, транспортной связности (с применением дронов):
– У нас есть примерно 30-50 собственных линий разработки в стране, где мы вообще абсолютно мировые лидеры. Почему-то некоторые считают, что у нас только нефть и газ, а в технологиях мы ничего не умеем. Ничего, что мы единственная страна, имеющая гиперзвук? Это сформирует целый ряд новых гражданских отраслей.
Главной точкой риска АУЗАН назвал утечку человеческого капитала. Если люди продолжат уезжать из страны, создавать и развивать технологии попросту будет некому. ПЕСКОВ возразил: во-первых, многие возвращаются, во-вторых, произошел и разворот части программистов к государству, когда много специалистов начали работать на национальные интересы России. Представитель Владимира ПУТИНА предложил перенять у США и Японии практику заключения пожизненных контрактов с высококвалифицированными инженерами в сочетании с уже действующими программами по предоставлению жилья, это позволит, на его взгляд, сохранить в стране ценные кадры.
Предложение из зала уже сейчас активнее вовлекать вузы в отечественный технологический прорыв прокомментировал ПЕСКОВ:
– В иерархической модели есть министерства и госкорпорации, а в сетевой модели – университеты, средние и малые технологические компании, отдельные группы разработчиков. Вот формирование такой системы, с моей точки зрения, является недостаточным, но необходимым условием достижения технологического суверенитета. Если появляется технологический суверенитет, модель строится более сбалансированно, но проблема в том, что ближайшие 10 лет суверенные технологии, создаваемые в России, будут соответствовать критериям «долго, дорого, плохо», а не «быстро, дешево и хорошо», как нужно любому потребителю. Ни один университет в нашей стране еще ни разу не сделал продукт, который бы отвечал потребительским запросам. Знаю только один такой пример, но это исключение, которое подтверждает правило. Когда решали скорую технологическую модернизацию в Японии, Южной Корее, Китае, то создавали искусственный спрос на собственные технологии, которые позволяли делать итерации. Ты сделал «долго, дорого, плохо», потом ты сделал «долго, дорого, хорошо», потом ты сделал «быстро, дорого, хорошо». Должен появиться инструмент, который снимает этот риск, появиться корпорации нового типа – не про прибыль акционеров, не про годовые KPI менеджмента, а про создание инженерного продукта. Хватит заниматься демократией. Если у вас менеджмент регулярно меняется, у него должна быть ответственность персональная. Вот ты пришел на семь лет на создание продукта, значит, ты должен его сделать. Нужно еще отказаться от традиционной модели экономической поддержки, перейдя к той, которая приближается к венчуру, но категорически отказывается от кредитных моделей. Все, что делало Роснано, умерло, когда его менеджмент принял модель долгового финансирования технологических инноваций. Представьте, весь объем финансирования Национальной технологической инициативы составляет половину выплат Роснано процентов по кредиту в течение одного года. При том что технологически компетенции не доведены до уровня, которой нужен стране.
По мнению ПЕСКОВА, у нас должны появились крупные государственные институты, которые умеют входить в капитал. Спикер напомнил про исламский банкинг, работающий без процентов:
– И должна быть другая программа мотивации менеджмента. Тебе должны не годовую премию платить, а разделение за успех. Вышла твоя компания на IPO, пожалуйста, получи свою долю. Это совершенно другая экономическая логика, которая требует совершенно другой позиции того же Минфина при работе с технологическим процессом.
Ранее репортаж был доступен только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 13 июля 2022 года.
Фото @ Фонд Росконгресс.