Непопулярные мнения о том, что реально происходит в российской экономике.
В Москве состоялась панельная дискуссия Клуба «Коммерсантъ» «Как разморозить экономику: какая ставка ЦБ нужна для возвращения экономики к росту?».
Рост российской экономики за семь месяцев 2025 года составил лишь 1,1%. Последствия жесткой денежно-кредитной политики продолжают сказываться на экономическом росте и инвестиционной активности.
Александр ЛОСЕВ, генеральный директор «УК Спутник – Управление капиталом»: «Самая большая проблема нашего рынка капитала – его институциональная слабость. Фондовый рынок превратили в балаган»:
— Если инфляция с начала года 8%, а экономика выросла на 1%, значит экономика упала на 7%. Логично? Только четыре отрасли у нас в плюсе: оборонка, фарма, сборка компьютеров и производство беспилотников. Наша экономика давным-давно упала.
Три столпа любой современной экономики – капиталы, ресурсы и технологии. И когда встает вопрос, как разморозить экономику, нужно обсуждать эти три направления. На капиталы, мы, наверное, будем делать основной упор. Ресурсы – это не только нефть, газ, металлы, но и трудовые. А рынок труда у нас сильно искажен. С технологиями совсем все плохо. Убийство науки за последние 40 лет не прекращается. Технологии особо нам не продают, да, и с такой ставкой, с такой валютой не особо-то их и купишь.
Нам нужен рынок капитала, который будет работать на инвестиции. Для этого уровень ставок должен быть чуть ниже, чем рентабельность реального бизнеса, а она 12%. Капитал у России есть – посмотрите на сайте ЦБ международные обязательства. Даже на момент начала СВО мир был должен России на триллион долларов больше, чем Россия миру, несмотря на все офшорные схематозы и вывод денег. В 2019 году 3,5 трлн долларов российских денег находилось за границей. Их надо возвращать.
Большая проблема с человеческими ресурсами: у нас очень много людей выключено из производительной сферы. Нам нужно их туда возвращать и увеличить подготовку со школьной скамьи по той же математике. Вы можете достаточно быстро подготовить менеджера на курсах, даже программиста. А математик учится минимум двадцать лет. Чем больше будет в экономике специалистов, тем больше они будут производить высокотехнологичной продукции.
И третье, самое важное – технологии. Нам придется ускоренно обретать новые знания. Возможно, нам нужны технологии, опережающие наших конкурентов. Возможно, нам нужно поступать с нашими конкурентами так же, как делают Соединенные Штаты, которые сохраняют гегемонию, опуская все остальные страны в кризис.
Самая большая проблема нашего рынка капитала – его институциональная слабость. Потому что когда мы говорим о привлечении предприятием денег, есть два пути (собственные средства и прибыль в расчет не берем) – долевое финансирование и долговое. Про долевое финансирование с таким фондовым рынком можно забыть – Центральный Банк сделал все, чтобы убрать оттуда долгосрочных инвесторов.
Если экономика умирает под высокими ставками, значит нет никакого смысла инвестировать в акции. Пенсионные фонды этого не делают (а во всем мире именно пенсионные фонды главные инвесторы на рынке акций), банки. Там бьются только физлица. Как говорят циничные брокера: на рынке «медведи» зарабатывают, «быки» зарабатывают, а баранов стригут и режут. Просто превратили фондовый рынок в балаган. Необходимо стимулировать длинные деньги, формировать собственный рынок капитала, чем Центральный Банк пока не занимается, хотя это его прямая ответственность.
У нас огромный процент доиндустриальной экономики. Мигранты – это доиндустриальная экономика. Это то, что препятствует модернизации, автоматизации и повышению производительности труда, уменьшает ВВП, создает социально-экономические проблемы и скоро создаст социально-политические. Вот о чем нужно думать.
По Аристотелю у нас олигархия. Мы Карфаген – торгашеская республика. У нас не будет никакого роста, пока мы не станем Римом.
Дмитрий КУВАЛИН, заместитель директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН: «Принято ругать наши слишком дорогие самолеты, автомобили. Но это неизбежная плата за то, что мы все разрушили»:
— Слышим, что экономика перешла в фазу управляемой посадки. У меня возникает вопрос: посадки по отношению к чему и зачем? Рост экономики 1%, мировая экономика вырастет в среднем по итогам года на 2,7% – мы опять теряем свои конкурентные позиции на глобальном рынке. Не понимаю, где у нас перегрев, что нужно охлаждать, можно ли вообще всерьез об этом говорить, имея пятнадцатилетнюю динамику отставания от мирового рынка. Зачем после двух вполне приличных лет по темпам роста надо тормозить экономику?
Банк России раскрыл основные направления денежно-кредитной политики, объяснил, зачем они снижают инфляцию. Все теоретически верно: чтобы снизить уровень экономической неопределенности и ускорить рост инвестиций. Но мы же все с вами прекрасно понимаем, что экономическая неопределенность – это не только инфляционный фонд, но и уровень ставки, и обменный курс рубля, и предполагаемая динамика экономического развития. Не будет бизнес вкладываться, не зная, какой курс рубля, какая ставка будут через год.
Можно понять логику тех, кто ратует за высокую ставку. Действительно, она отсекает слабых, а сильные выживают. Вроде как благодаря этой селекции качество роста в стране повышается. По некоторым косвенным показателям это так: последние 20–30 лет рост стал более качественным, чем в советское время. Но, помните, как в «Гамлете»: «Покамест травка подрастет, лошадка с голоду умрет…». Возникает необходимость перестройки большинства предприятий. Им надо изыскать инвестиции, но если деньги на стороне стоят очень дорого, где их взять? А если взять, то как потом расплатиться? В этом смысле надо знать, на мой взгляд, меру. Нужна процентная ставка, которая дисциплинирует, а не убивает. В данный момент ставка убивает.
Да, с 21% до 17% снизили номинальную ключевую ставку, но реально это ничего не изменило. Как был разрыв в 10 процентных пунктов между номинальной ставкой и инфляцией, так он и сохраняется. Да, ставку снизят и до 16% и 15%. Почему бы еще процентный пункт не сбросить? Раз почти ничего это не меняет, тогда почему нет?
Мне кажется, наши финансовые власти забывают, что высокая процентная ставка сдерживает инфляцию только в рамках одного цикла. Когда наступает следующий производственный цикл, она автоматически превращается в инфляцию издержек, ведь производителям, которые взяли кредит под высокий процент, надо поднимать цены, чтобы его отбить. То есть ключевая ставка превращается в свою прямую противоположность: это не фактор сдерживания цен, а фактор, стимулирующий рост цен.
Не думаю, что резкое снижение ключевой ставки непременно приведет к чему-то плохому. Да, на каких-то рынках, наверное, пузыри надуются, но отдельные рынки проще отслеживать и регулировать, чем экономику в целом.
Согласен с коллегами: нам нужны трудовые ресурсы, сейчас время для инвестиций, для перестройки технологий. У нас почти полностью убита прикладная наука (фундаментальная еще кое-где жива), проектно-конструкторское дело. Велик разрыв в вертикали от науки через проектирование (инжиниринг, как его сейчас называют) к опытному, а потом и серийному производству. Все эти разрывы надо восстанавливать, если мы хотим нормально включиться в мировую технологическую гонку.
Принято ругать наши слишком дорогие самолеты, автомобили. Но это неизбежная плата за то, что мы все разрушили. Да, наши самолеты будут дороже американских, европейских и пять, и десять, и 15 лет, но это не повод для отказа от возрождения отечественного авиапрома. Через 15 лет будет нормальный тираж и себестоимость снизится.
Я лично не понимаю долгосрочный замысел российской экономической политики. Какую экономику в стране мы хотим построить? Мне кажется довольно странным не выстраивать долгосрочную экономическую политику, а именно это мы сейчас и видим.
Михаил СУТЯГИНСКИЙ, председатель Совета директоров ГК «Титан»: «Почему наметился рост кредитования? Да просто идет перекрытие долгов – бизнес не в состоянии обслужить заемные средства»:
— Наша группа компаний сегодня присутствует в восьми регионах и в половине из них реализует инвестиционные проекты. Действующие активы выносят все на своих плечах, а ведь эти ресурсы могли быть направлены на развитие новых проектов.
Невозможно развивать экономику, производство и инвестиционные проекты, не имея длинных денег. Спасает господдержка в виде Фонда развития промышленности, который разбавляет кредитный портфель и удерживает его на уровне 12–13%.
Но мы подошли к рубежу, когда уже нет возможности сходу отгружать продукцию потребителю – нужно омологировать продукт. Это 6–8 месяцев, а то и год. Запустив проект, ты тратишь ресурсы на сырье, производство, содержание команды. На склад много работать не можешь и сидишь в ожидании возможности продавать свою продукцию. Это достаточно мучительный процесс.
Китайские промышленники готовы воплотить крупный проект за три года. Мы даже маленький объект не сможем построить за такой срок, потому что максимально зарегламентированы. В банках экономическую модель предприятия анализируют эксперты далекие от направлений, которыми занимается реальный бизнес. А ведь от их заключения зависит финансирование проектов.
Как происходит в России развитие технологий? Начинаем всей страной заниматься полимерами. Полимеров стало много, а рынок ограничен. Решили перейти в малотоннажную химию. Там мы потеряли более 10 тыс. наименований продукции. Невозможно восстановить это за день. Зарубежные компании не хотят продавать технологии, они хотят сохранить не только свое превосходство, но и контроль. Сегодня надо развивать микрофлюидику и проточные технологии. Не продолжать заниматься импортозамещением, а идти на опережение.
Для нас ничего не меняет снижение или повышение ставки на один-два пункта. Нам нужна стабильность для стратегического развития. Мы сегодня должны мыслить не двумя-тремя, даже не пятью-десятью годами. Наш коридор – минимум 25 лет, лучше 50. Строя новое производство, ты должен учитывать возможность реконструкции, модернизации, увеличения производительности.
Надо вернуть ставку на 10–12%, не дожидаясь никаких навязанных прогнозов. Задача должна быть в течение трех лет снизить ее до 7,5%. Мы сразу же уберем давление на ценообразование любой продукции, которая сегодня выпускается в стране. Я, беря кредит на 8–10 лет, с текущей ставкой должен выплатить 160% банку, а это отражается на стоимости продукции.
Рост заработной платы не должен опережать рост производительности труда. В противном случае это самый быстрый путь к банкротству. За 2024–2025 годы мы потеряли более 3,5 тыс. предприятий малого бизнеса. Сейчас эта волна пойдет дальше. Почему наметился рост кредитования? Да просто идет перекрытие долгов – бизнес не в состоянии обслужить заемные средства.
И я считаю, необходимо ограничить рост естественных монополий и их безрассудных предложений. Уже по два раза в год идет повышение железнодорожных тарифов! Естественные монополии строят новые мощности за счет частных средств, получается, весь этот рост выносит на себе бизнес. Это не помогает конкурентоспособности.
Если в 2023–2024 годах еще был рост объемов производства, то 2025 год либо на уровне 2024-го, либо по многим позициям уже слабее. Когда ставка была 4,5% и более жесткий контроль за естественными монополиями, тогда наиболее эффективно и регулировалась инфляция.
Ранее репортаж был доступен только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 5 ноября 2025 года.
Стоп-кадры © видеотрансляция club.kommersant.ru