Владимир ВИНОГРАДОВ "Я до мелочей готов отвечать по каждому банкротству...

В 1989-м перешел на ремонтно-механический завод, поступил на заочное отделение экономического факультета ОмГТУ. В 1992 году выступил учредителем и стал директором НПКФ «Вистан». В 1996-м поступил в Сибирский институт фондового рынка, через два года после его окончания получил 1 категорию арбитражного управляющего и организовал компанию по антикризисному управлению. Проводил процедуру банкротства более чем на 500 предприятиях, сейчас арбитражный управляющий на 28 предприятиях.

Автор 9 рацпредложений и изобретений. Победитель конкурса «Менеджер –2002 по Омской области», лауреат конкурса «Менеджер года России-2002».

Женат, двое детей.

Владимир ВИНОГРАДОВ, арбитражный управляющий:

Банкротство стало неотъемлемой частью нашего экономического бытия. Проводящие его арбитражные управляющие в глазах общественного мнения зачастую представляются чуть ли не асмодеями нашего времени. На самом деле это не так, хотя в антикризисном управлении, как и в любой другой среде, немало мошенников и проходимцев. Уже не первый год журнал «Коммерсантъ-Деньги» совместно с Независимым рейтинговым агентством проводит рейтинг российских арбитражных управляющих. На этот раз профессионализм и результаты деятельности мастеров санации и ликвидации оценивались по 29 критериям, рейтинг составлялся на базе анкет, заполненных арбитражными управляющими из разных регионов страны. Отрадно, что первое место в последнем рейтинге (см. «Коммерсантъ-Деньги», № 20 за 2003 год, стр. 29) занял омский арбитражный управляющий Владимир ВИНОГРАДОВ. „КВ“ встретились с ним, чтобы выяснить, как он дошел до жизни такой.

— Владимир Геннадьевич, „КВ“ поздравляют вас с победой в федеральном рейтинге, но все же хотелось бы узнать: на ваш взгляд, почему среди сотен российских арбитражных управляющих лучшим признали именно вас?

— О том, что я занял первое место в федеральном рейтинге арбитражных управляющих, я узнал не из журнала „Деньги“, а от коллег и знакомых, которые начали меня поздравлять, одно из первых поздравлений получил от редакции „КВ“. Я даже затрудняюсь сказать, принимал ли я сам участие в этом рейтинге, всякие анкеты заполняю регулярно, но то, что себя не ставил на первое место, — это точно. Для меня эта победа — приятная неожиданность, которую рассматриваю как некий аванс.

Мое первое место в рейтинге — это командная заслуга. В моей команде 13 специалистов по разным направлениям. Думаю, власть должна обратить внимание на этот рейтинг, который подтвердил, что мы можем хорошо работать, но не востребованы. Уверен, основная причина моей победы — в голосовании арбитражных управляющих из других регионов. У меня есть связи с коллегами из многих регионов, но нередко мне звонят те, кого я не знаю, и просят совета или помощи. Благодаря арбитражным управляющим возрождаются утерянные старые экономические связи между регионами. В российской арбитражной среде меня знают и благодаря моим публикациям в специализированном журнале „Антикризисное управление“.

— А как вы попали в арбитражные управляющие?

— Моя фирма „Вистан“ в начале 90-х тесно сотрудничала с налоговой полицией по реализации арестованного имущества. Мне не раз приходилось выезжать на изъятия, которые порой проходили весьма болезненно, и убеждаться, что имущество зря арестовано. Тогда директора предприятий были заложниками ситуации, повлиять на которую они никак не могли. Кстати, впоследствии мне удалось выиграть у налоговой полиции шесть судебных процессов именно по поводу неправомочности ареста имущества банкротов.

По роду деятельности мне приходилось тесно общаться с тогдашним вице-губернатором Александром КОРОТКОВЫМ, курировавшим социальную сферу. Именно он направил меня к руководителю территориального органа ФСФО Леониду САМОЙЛЕНКО, а тот посоветовал поступить в Сибирский институт фондового рынка. До того как я стал арбитражным управляющим, моя фирма оказывала консалтинговые услуги предприятиям, которые приносили им реальную пользу. Придя в антикризисное управление, я получил возможность на практике проверить свои консалтинговые рекомендации.

— Какое предприятие стало первым в вашем послужном банкротном списке?

— Первым предприятием, где я проводил процедуру банкротства, стал строительный трест № 6. Это моя незаживающая рана, до этого я думал, что мы живем в правовом государстве. Мне тогда удалось полностью рассчитаться по первой очереди долгов — 4 млн рублей и второй — 4,8 миллиона. Нашел много выведенного имущества, начал возвращать, но мне не дали этого сделать сильные мира сего. В ходе банкротства шестого треста против меня возбуждали два уголовных дела за превышение полномочий, чтобы напугать и затормозить дело.

Я никогда ничего не боялся, если берешься за серьезное дело, бояться просто нельзя. Но тогда, из-за несовершенства законодательства мне больно дали по рукам и не позволили до конца довести программу по оздоровлению предприятия. Работать мешали не властные, а теневые структуры, у которых, как оказалось, возможностей не меньше.

Региональная власть до сих пор до конца еще не понимает, как вмешиваться в процедуры банкротства, но все больше разбирается в этом. Из своего неудачного первого опыта я сделал определенные выводы и в дальнейшем занимал более наступательную позицию. По моим представлениям было возбуждено 6 уголовных дел по фактам преднамеренного банкротства. Однако правоохранительные органы, не имея опыта, пытаются просто отписаться по сложным экономическим делам. Прокуратура закрыла все возбужденные дела по непонятным причинам, но по двум расследование удалось возобновить через суд.

— У вас за плечами много обанкроченных предприятий, удалось ли где-нибудь добиться успеха?

— В каждом случае банкротства нужно разбираться в ситуации, понять причины, приведшие к экономическому краху. Обычно банкротство происходит не по вине владельцев-акционеров, а благодаря руководителю, который по уставу единолично распоряжается всем имуществом. У многих руководителей появляется желание прибрать все к своим рукам, под дутые долги выводится имущество, порой через суд. А в результате обескровленное предприятие обречено на ликвидацию.

Обычно при существующих долгах оздоровить предприятие не представляется возможным. Мировые соглашения ни к чему не приводят, потому что снова начинаются судебные процессы, арест и продажа имущества. Успешной процедуру банкротства можно считать там, где удалось сохранить активы и удачно перепрофилировать предприятие. Мне это удалось при банкротстве Сибирского хлебоприемного пункта в Нововаршавке, ЗАО «Краснодар» в Павлоградском районе, ЗАО «Строитель», ООО «Омсклифт», ОАО «РМЗ «Степной», ОАО Омский завод ЦСП.

Неплохие результаты ожидаются по СПК «Надеждинское», где была применена новая технология процедуры банкротства. В хозяйстве работает моя команда, в его восстановление было вложено более 400 тысяч рублей из собственных средств, а в качестве вознаграждения не взято пока ни копейки. В результате все показатели СПК резко возросли, оно будет продано за очень приличную сумму, которая позволит рассчитаться с большей частью долгов.При банкротстве сельскохозяйственных предприятий большая проблема в том, что банки не дают кредиты. Поэтому пытаюсь пробить инициативу, чтобы через областной фонд поддержки предпринимательства привлекались деньги для подъема хозяйств. В том, что вложенные в сельское хозяйства средства с лихвой окупаются, я убедился на собственном опыте.

— Вашу кандидатуру довольно часто рекомендуют госорганы в качестве арбитражного управляющего значимых предприятий, к примеру на Омсктрансмаш, «Релеро», «Золотую Ниву». За что вам такая честь?

— Налоговые инспекции, к примеру, знают, что я не просто прихожу обанкротить предприятие, а готовлю обстоятельные антикризисные программы, которые с ними согласовываю. Но главное – открытость моей работы, я ничего не шифрую, до мелочей готов отвечать по каждому банкротству. Я не просто числюсь арбитражным управляющим, но четко контролирую весь процесс, за результаты своего труда готов отвечать личным имуществом. В отличие от многих моих коллег я не боюсь декларировать свое имущество, мне есть чем отвечать в случае чего, с меня есть что взять.

Я обеспечен работой на 100 процентов, как и моя команда, поэтому сам никуда особо не прошусь, но, когда предлагают, обычно не отказываюсь. Однако баталий из-за назначений никогда не устраивал и не собираюсь. Кстати, ни на одно из названных вами предприятий меня не назначили, но я не считаю, что проиграл, просто несовершенство закона позволяет влиять на все процессы заинтересованным лицам. Так, на «Золотую Ниву» меня рекомендовал Минфин через Федеральное казначейство, чтобы я разобрался, что же там происходит. Но я независим от госструктур – это и мешает, и помогает. Я точно знаю: если кого-то просишь оказать содействие – это конец самостоятельности.

К примеру, у меня натянутые отношения с Леонидом САМОЙЛЕНКО, потому что у нас с ним разное видение проблем банкротства. Он консерватор, а я реформатор, а сейчас решение зачастую надо принимать очень быстро. Нередко я оказываюсь прав, но поздно. У терагентства ФСФО право голоса по делам государства при банкротстве – это порой сильно мешает работать. В терагентстве мои отчеты контролируют особо пристально, но пока никаких нарушений не нашли. У Управления Минюста по Омской области до сих пор нет доверенности, поэтому все назначения арбитражных управляющих проходят через само министерство, поэтому с ним работает наша Российская саморегулируемая организация (СРО) профессиональных арбитражных управляющих.

— Почему, по-вашему, омские арбитражные управляющие не смогли создать собственную СРО?

— Профессиональных арбитражных управляющих в Омске не так много, а из-за разобщенности действий их потенциал используется очень слабо. При довольно высоком уровне проведения отдельных процедур банкротства общая консолидация практически отсутствует. Неформальную организацию омских арбитражных управляющих «Содействие» погубил консерватизм. Когда занимаешься деятельностью федерального значения, нельзя вариться в собственном соку. «Содействие» хотело быть самостоятельным, отказывалось вступать в Гильдию российских арбитражных управляющих, вот и выродилось в клуб по интересам.

Именно члены гильдии стали застрельщиками создания СРО. Среди арбитражных управляющих после вступления в силу нового закона о банкротстве начались разброд и шатание. Многие до сих пор не определились, чьи они и с кем. Те, кто решил уйти из этого бизнеса, напоследок пытаются как можно больше вытащить из банкротов. Перед ними стоит задача личного обогащения, а не эффективной работы, и это будет продолжаться до конца переходного периода.

Говорить о непредвзятости арбитражных управляющих не приходится – есть обязательства перед кредиторами и руководством предприятия при назначении. Это бьет по рукам, роняет политический имидж СРО, которые, соревнуясь между собой, пользуются утечкой информации из властных структур. По новому закону о банкротстве стало тяжелее работать, но раз приняли, надо выполнять. Наша СРО уже направила ряд поправок к этому закону в Госдуму, некоторые его статьи подлежат отмене из-за их неконституционности.

— А чем занимаетесь в свободное время?

— Предпочитаю активный отдых – охота, рыбалка, туризм. Ежегодно на переносной моторной лодке путешествую по рекам Омской области, есть просто удивительные места. Читаю только специальную литературу, на художественную времени не остается. В последнее время увлекся психологией. Но самое большое удовольствие испытываю, когда мои проекты воплощаются в жизнь.