Дело экс-замначальника СУ УМВД России по Омской области по подозрению в браконьерстве начало рассматриваться в суде.
Восьмого мая в отношении бывшего заместителя начальника Следственного управления УМВД России по Омской области Владимира ЯРКОВА утверждено обвинительное заключение. Ему инкриминируют пункт «б» ч. 1 ст. 256 УК РФ — незаконная добыча водных биологических ресурсов с применением самоходного транспортного плавающего средства и запрещенных орудий.
«В период с 24 по 25 июля 2017 года на реке Иртыш Владимир ЯРКОВ, применяя самоходное плавающее транспортное средство – лодку «Обь-М» – и запрещенное орудие ловли – сплавную сеть из лески, произвел незаконный отлов стерляди и иной рыбы, чем причинил государству ущерб на общую сумму 91 тысяча 80 рублей», – пояснили в следкоме. Обозреватель «КВ» Анастасия ПАВЛОВА встретилась с полковником юстиции, чтобы из первых уст узнать его версию произошедшего.
Хронология событий
25 июля 2017 года Владимира ЯРКОВА задержали сотрудники омского УФСБ по подозрению в браконьерстве.
18 августа 2017 года зампредседателя Следственного комитета России Илья ЛАЗУТОВ возбудил уголовное дело в отношении ЯРКОВА по п. «б» ч. 1 ст. 256 УК РФ.
26 декабря 2017 года судья Центрального районного суда Оксана МЕЗЕНЦЕВА отказала Владимиру ЯРКОВУ в иске к УМВД России по Омской области и МВД РФ. Истец просил признать незаконными результаты проведенной в отношении него служебной проверки и отменить приказ от 17 октября 2017 года об увольнении из органов внутренних дел.
6 марта 2018 года судебная коллегия по гражданским делам Омского областного суда под председательством Татьяны КУДРИ оставила решение суда первой инстанции в силе.
– Владимир Владимирович, все время, что шло следствие, проходили открытые судебные процессы, где вы пытались восстановиться в должности, вы неохотно общались с прессой. Почему согласились сделать это сейчас?
– Я хочу подчеркнуть: мне нечего скрывать. Если во время следствия я был уверен в своей позиции на 100%, то после знакомства с материалами уголовного дела – на все 200%. На прошлой неделе ко мне за комментарием приезжали ваши московские коллеги с телеканала «Россия 24». Они были удивлены, что в отличие от большинства других их спикеров из органов, я не пытался скрыться, уклониться от разговора. В среде силовиков есть такая бытность: если ты виновен, подними руки и уволься сам. Через несколько месяцев о тебе уже все забудут. Но то, что я продолжил бороться, лишь говорит о том, что я уверен в своей невиновности. Полковником сейчас быть невыгодно. Если бы на моем месте был гражданский человек, никакого дела бы и не было.
– Почему вы так считаете?
– Вы лучше меня это знаете. Под флагом борьбы с коррупцией последние десять лет представителей правоохранительных органов очень пристально рассматривают. Почему я попал «под раздачу» – не знаю. Если вы наведете обо мне справки, пообщаетесь с моими коллегами по работе, то обнаружите, что за 26 лет службы я не был замешан ни в одном скандале. Семья у меня самая обыкновенная, среднестатистическая: никаких дорогих машин, никакой дорогостоящей недвижимости.
– Хотите сказать, никому никогда не переходили дорогу?
– Ну, «доброжелателей» тоже хватало, конечно. Мои подчиненные расследовали уголовные дела по тяжким и серьезным преступлениям.
– Тогда задам главный вопрос: вы считаете, что это уголовное дело – результат вашего конфликта с коллегами?
– Я не стану отзываться плохо о своих коллегах и не буду давать оценки их действиям. Восстановиться в должности мне не удалось – на то есть судебные решения, и их тем более я не буду ставить под сомнение. Закон есть закон. А тому, что есть в СМИ, – не верьте. Что только про меня не писали! Что я вылавливал осетров (их и в помине не было), что я захватил остров (хотя это место общественного пользования), построил там дом и баню (где я ни одного гвоздя не забил), в общем, монстр во плоти.
– Давайте обсудим выдвинутое вам обвинение.
– В обвинении указано, что я с 2012 года состою в Обществе охотников и рыболовов. Если быть точным, то я там с 1986-го — более 30 лет. Так вот, с 2013 года сотрудникам МВД запретили выезд за границу, но я всю жизнь и так предпочитал отдыхать в тайге, тундре, на болотах. Когда все время вокруг тебя много людей, хочется тишины. Тем более ребенок у меня вырос, потребность возить его в Крым или Сочи отпала. Впервые за пять лет у нас с семьей совпали отпуска, и в июле-августе 2017 года мы собрались на Алтай, затем на озеро Байкал. 18 июля я ушел в отпуск, а за день взял в Обществе разрешение на вылов биологических ресурсов сплавными сетями. С 21 по 25 июля – до планируемого отъезда на Алтай и в Иркутск – я находился на Иртыше, на том месте, где меня задержали. Поверьте: я вообще на охоту или рыбалку никогда не выезжаю без путевки, без лицензии, без разрешения. Потому что если каких-то двадцать лет назад сотрудникам правоохранительных органов могли простить лишнего гуся или зайца, то последние десять лет статус накладывал особые обязательства. Любому рыбинспектору, охотоведу, даже инспектору ГИБДД за счастье поймать пьяного офицера полиции либо в лесу на незаконной охоте… Вы же знаете, сколько у нас было таких задержаний по Омской области (чиновников ловили, не будем называть их фамилии) и как это все освещалось. А был бы простой человек, это было бы для людей неинтересно. Я это прекрасно понимал: зачем искушать судьбу?
– 25 июля вас и задержали.
– Все дни, что я был на Иртыше, за мной наблюдали оперативные сотрудники. За сутки до задержания на острове было человек 15 отдыхающих: люди приезжали с ребятишками купаться, рыбачить на удочку, жарить шашлыки, я тоже был со своими родственниками. Меня пытались обвинить, что я занимался промыслом стерляди и чуть ли не тоннами вывозил оттуда рыбу, хотя мне было совершенно не до этого. Но абсурд не в этом. Любой опытный рыбак и уж тем более рыбинспекция знает, что промысел осуществляется ночью, во-первых, конвейерным способом, во-вторых, по четыре-пять лодок собирается на таких местах. За пять суток три раза с сетями на Иртыш не выходят (именно столько раз я и порыбачил). Да и место, на котором я был задержан, не представляет никакого интереса в плане браконьерства, и об этом тоже всем прекрасно известно.
– Тем не менее вам вменяют большой улов.
– Да, около 200 единиц рыбы: судак, язь и более ста невесть откуда взявшихся стерлядок. На видео, приобщенных в качестве доказательства, очевидно, что из реки рыбаком изъято не более сорока рыбин. Мне же вменяется улов в пять раз больше. 25 июля вода в Иртыше была на пике температурного режима – 24 — 25 градусов. Такая рыба могла бы продержаться в садках в такой воде максимум сутки.
– Где была стерлядь?
– В двух садках на берегу острова – далеко от моей лодки, без каких-либо указаний на то, кому они принадлежат. Часть стерляди непонятно как оказалась в лодке и автомашине. Напоминаю, на острове находилось более десятка людей. Эту рыбу выпустили обратно в воду.
– Что скажете по существу?
– Признаться честно, когда я изучал все три тома уголовного дела, меня не покидала мысль, что я все-таки чего-то не понимаю. С августа, когда возбудили дело, по май, когда мне предъявили обвинительное заключение, оно не претерпело никаких изменений. Иначе и быть не могло: состав преступления, который мне вменяется (статья 256, часть 1), сложности никакой абсолютно не представляет. Эти дела расследуют органы дознания, это даже не наша подследственность. И они заканчивают такие дела за 10 дней. Кто ты в этом деле – полковник, генерал, имеешь ли ты высшее юридическое образование – это абсолютно неважно. Если вы считаете, что ЯРКОВ занимался незаконным выловом стерляди, покажите видеосюжет. Покажите, что он рыбу в этот садок складывает. Сложности-то никакой не было – они меня чуть ли не с трех точек снимали. Пять суток! После такого что-то говорить в свою защиту – это дураком себя выставлять на весь белый свет. Мы практикуем в УВД задержание с наркотиками под видеосъемку. Суд требует, чтобы не было нарушения в плане законности, чтобы не было предвзятости. Там место располагало: сядь на крыльцо, видеокамеру включи. Подплыл ЯРКОВ на лодке – подошел к нему, представился, лейтенант такой-то, мы ведем вашу разработку. И куда ЯРКОВ денется: будет выбрасывать рыбу – вот съемка, будет сбегать, что-то говорить – вот съемка. При задержании мне сказали, что долго меня до этого прослушивали. В уголовном деле прослушки нет. Потому что нечего предъявлять: там либо работа, либо домашние какие-то семейные дела. Даже гражданские удивляются, что можно было расследовать мое дело так долго: ведь речь не о взятке, например. И мои показания тоже не изменились с июля прошлого года.
– Но видео с вашим задержанием ведь есть в материалах дела?
– Фактически на видео с моим задержанием — события, случившиеся спустя час с лишним после того, как меня реально задержали. Схватили меня в лесном массиве, продержали все это время в наручниках лицом вниз. Только потом появились понятые, запись… и стерлядь. Причем, повторяю, на видео нет момента, как я ее складываю в садки, как даже подъезжаю туда!
– А что на видео тогда есть-то?
– Меня на этом видео нет. Есть съемка самого места преступления, садков, лодки. Кадры предварительного отдаленного наблюдения за мной. Качество везде оставляет желать лучшего, и следователь, приобщая видео в качестве доказательства, пишет, «человек, похожий на ЯРКОВА», «рыба, имеющая сходство со стерлядью». Зато есть момент, где слышно, как я говорю: «Ребята, откуда стерлядь-то взялась?». С тем же успехом можно подбросить хоть мешок героина. Доказать ты ничего не сможешь — хоть ты полковник, хоть генерал. Но процессуальных нарушений много. Мы обращались к следователям с моим адвокатом Василием ГУБАНОВЫМ, но они остались глухи к нашим доводам.
– Например, каким?
– Мы указали на то, что не были, например, опечатаны изъятые рыболовные сети. В протоколах не указаны их технические параметры. Но как их можно рассматривать как вещественные доказательства? Сети были и капроновые, и из лески. Как известно, сетями из лески ловля рыбы на территории региона запрещена. Я их и не использую, однако они у меня хранятся в металлическом гараже на территории насосной станции, откуда их вместе с капроновыми (в лодке ничего не было!) изъяли оперативники. Теперь мне вменяется использование запрещенных сетей, хотя доказательств тому нет. За хранение же сетей у нас не то что уголовной, даже административной ответственности нет. В ответ на то, почему изъятые сети не опечатаны как положено, нам дали странный ответ, что эти предметы являются громоздкими, а потому законодательством разрешается их не упаковывать. Могу привести опровергающий пример из своей практики 10 – 15-летней давности. Мой дежурный следователь выезжал на хищение угля. На месте преступления действительно находилась огромная куча горючего камня. Встал вопрос о том, сколько же вменять задержанному? Тонну? Пятьсот килограмм? Визуально оценить такое не получится, зафиксировать в протоколе «украл кучу угля» тоже нельзя. Пришлось фасовать похищенное по мешкам из-под сахара. Пока все не раскидали и не опечатали, двое суток там провели. Установили, что украли 1210 кг угля. Вот так должно быть. Хотя тоже могли бы записать: громоздкий предмет, оценить который не представляется возможным.
– Как вы собираетесь доказать в суде, что стерлядь вам именно подбросили, как вы утверждаете?
– Достаточно просто: я находился в это время в наручниках. Суть кроется в деталях. Следствие утверждает, что я якобы сошел с лодки на берег, отнес мешок с рыболовной сетью в гараж, а затем снова вернулся к лодке, у которой меня и задержали. Зафиксированного на видео факта о том, что меня задержали у лодки с поличным, как того требует порядок оперативно-розыскной деятельности, повторюсь, нет в материалах уголовного дела.
– Хоть в каких-то видео есть кадры, где вы в наручниках?
– Их убрали! Но косвенно подтверждение тому, что я говорю правду, сохранилось в репортаже 12 канала, в котором была частично использована оперативная съемка. В ней меня спрашивают о наличии разрешительных документов на рыбалку, и я отвечаю, что они есть в лодке. Я поспешил туда, на что сотрудник предложил мне быть поспокойнее, угрожая, что иначе на меня снова наденут наручники. На досмотре лодки с меня их снимали.
– Пытались обращаться за помощью к вышестоящим коллегам?
– В декабре приезжал заместитель председателя Следственного комитета РФ Илья ЛАЗУТОВ, и я попал к нему на прием. Он выслушал мои доводы и обещал разобраться, но через полтора месяца я получил ответ, что все будет рассмотрено в рамках уголовного дела. Теперь вся надежда на то, что суд вынесет справедливое законное решение.
Ранее статья полностью была доступна только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 16 мая 2018 года
