Только четверо парламентариев из четырехсот пятидесяти депутатов действующей Государственной думы избраны населением по одномандатным округам не менее пяти раз подряд. Один из них — омич Олег СМОЛИН. В его пятнадцатилетний парламентский стаж входит работа в качестве народного депутата России, депутата Совета Федерации первого созыва, депутата Государственной думы трех созывов. Олег Николаевич — первый заместитель председателя Комитета по образованию и науке Государственной думы четвертого созыва, вице-президент Параолимпийского комитета, член Центрального правления Всероссийского общества слепых, член-корреспондент Российской академии образования, член координационного совета Народно-патриотического союза России. О будущем страны и проблемах, стоящих перед обществом, с парламентарием беседует корреспондент «КВ» Елизавета КРИВОЩЕКОВА.
— Олег Николаевич, как изменился новейший российской парламентаризм за пятнадцать лет?
Элементарный пример: Госдума — это парламент, пораженный в правах. В любой стране он осуществляет законодательную, контрольную и бюджетную функции. У нас в России законодательная функция ограничена тем, что президент всегда может наложить вето на любой принятый парламентом закон. Бюджетная функция сужена, потому что бюджет у нас разрабатывает только правительство. Контрольных функций у нашего парламента, согласно действующей Конституции, вообще нет. Сверх того, Госдума четвертого созыва фактически превратилась в департамент, принимающий только то, что предложено правительством либо президентской администрацией. Весной этого года госпожа СЛИЗКА заявила, что у нас в Госдуме шла неслыханно интенсивная работа — несколько сотен законопроектов рассмотрено только за весеннюю сессию. Дескать, такого никогда не было. И, действительно не было, потому что абсолютное большинство законопроектов — это региональные законодательные инициативы, которые Госдума четвертого созыва благополучно похоронила, превратившись по отношению к регионам в похоронную команду, а по отношению к правительству — в штамповочный аппарат.
— Чего греха таить, для многих избирателей депутат Госдумы — это или взяточник, или, в лучшем случае, человек, откровенно лоббирующий свой личный интерес.
— Это мнение и справедливо, и нет. Справедливо, поскольку в России — в отличие от многих других стран — большой бизнес обычно сам идет в парламент, пытаясь объединить в своем лице собственность и власть отнюдь не для того, чтобы заниматься политикой и законодательством, а для того, чтобы с их помощью продвигать собственный бизнес.
В чем несправедливо такое мнение? Во-первых, Госдума такова, какой мы ее выбираем. Мы как народ, а не отдельные личности имеем тот парламент, который заслуживаем. В России нет нормальной демократии, нет равенства возможностей, и, кстати, даже Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе в лице ее председателя Брюса ДЖОРДЖА после выборов указала, по меньшей мере, на два порока российских выборов. Первый — это информационный фаворитизм. Во время выборной кампании было два «лидера» в СМИ это «Единая Россия» и Компартия России, с той только разницей, что вся без исключения информация о «единороссах» была положительной, а о компартии — отрицательной. Второй коренной порок — это пресловутый административный ресурс, и, кстати, чем дальше, тем больше он используется, даже отчасти вытесняя прямой подкуп избирателей. И еще один существенный момент: Госдума — это все же не единый организм и, в отличие от правительства, не единая команда. В Госдуме есть фракции, позиции которых различны. Вот это хорошо бы понимать и не мазать всех одной краской. Надо различать, кто есть кто, а то мы сначала ругаем, кривимся, воротим нос, а потом выбираем все тех же самых.
— Трагедия в Беслане перевернула сознание многих людей. В Госдуме есть депутаты, уязвленные собственной совестью?
— Мало было в Госдуме, как и во всей стране, людей, которых бы не потрясла и не перевернула эта трагедия. Тем не менее, извините, любой другой парламент собрался бы немедленно на чрезвычайное заседание. Любой другой — в любой другой стране. Какие бы он ни принимал решения — глубоко профессиональные, эмоциональные, — но какие-то принял бы обязательно. Госдума не собиралась на заседания по поводу Беслана, решения принимал только ее совет, в котором опять же доминирует понятно какая партия. Даже с инициативой создания специальной парламентской комиссии выступила не Госдума, а «чисто номинальный» Совет Федерации. Почему? Потому что Госдума сейчас имеет расклад, при котором она голосует только по команде, и вот почему: триста с лишним депутатов — от «Единой России», 36 — от ЖИРИНОВСКОГО, пятьдесят примерно — от компартии, 39 — если мне память не изменяет, — от «Родины» и около 15 человек — депутаты, не входящие в депутатские объединения. Триста голосов — этого достаточно, чтобы менять конституцию, принять любой конституционный закон, но все эти голоса используются лишь для того, чтобы четко выполнять команды власти. Вот и все. Поэтому как люди депутаты переживали почти все, как политики — думаю, что не сделали практически ничего.
— Мало, думаю, переживали. Или, может быть, «настоящих буйных мало»? Нет настолько порядочных и волевых людей, которые могли бы переубедить своих коллег?
— Насчет «буйных», точнее изображающих из себя буйных, в Госдуме все в порядке. Одного из них вы наблюдате постоянно на телеэкранах, и это не случайно, потому что одна из его ролей проста: что «что у президента на уме, то у него на языке». А что касается того, что там можно кого-либо переубедить, это глубокая иллюзия. Вы можете привести в Госдуму кого хотите — Цицерона, Демосфена, Федора Плевако или самого харизматичного из самых харизматичных лидеров, но партийная команда действует безотказно. Знаете, мне в прошлых составах российских парламентов нередко удавалось добиваться результатов, не совпадающих с доминирующими партийными пристрастиями. В Госдуме четвертого созыва ни одного такого результата я не припомню, ни одного. Раньше нам говорили, что, как только сложатся партийные структуры, вырастет ответственность власти. Партийные структуры окрепли, но, к сожалению, в России это повысило безответственность власти. Ее беспринципность, если хотите, в применении к Беслану и ее бессовестность.
— За трагедией в Беслане последовал пакет президентских инициатив. Что вы думаете по этому поводу?
— Мне кажется, что Администрация Президента выбрала, мягко говоря, крайне неудачный момент для того, чтобы эти инициативы озвучить. Понятно, что мечтали об этом давно, но воспользовались всероссийской трагедией, чтобы дальше закрутить гайки. Мне представляется, что все это не лезет ни в какие не только политические, но и моральные рамки. Спрашивается: там, где президенты фактически назначены, меньше терроризма? Я напомню, фактически назначены президенты Чечни, Ингушетии. Нет никаких оснований полагать что если губернаторы будут назначаться, терроризма станет меньше. Я увидел в президентских инициативах только один смысл: мы переживаем явный переход от режима, который политологи называют авторитарно-демократическим, то есть демократическим по форме, авторитарным по содержанию, к режиму откровенно авторитарному. С моей точки зрения, будет только вред. Итак, представьте себе, что губернаторов назначает президент. Что это значит? Да, я понимаю, что и выборы тоже во многом превратились в фикцию, но избранный губернатор все-таки обращает внимание на свое население. Назначат губернатора, он будет смотреть в рот тому чиновнику в президентской администрации, который отвечает за работу с губернаторами. Сам президент, естественно, со всеми работать не в состоянии. Что произойдет дальше? Дальше возможен замкнутый круг: назначенные губернаторы еще больше используют административный ресурс во время президентских выборов. Президент назначит губернаторов — губернаторы фактически назначат будущего президента. Вот и все. Что касается партийных списков, то, может быть, где-то это и ведет к повышению политической ответственности. У нас ровно наоборот: депутаты, избранные по партийным спискам, будут смотреть в рот партийному лидеру, а не своим избирателям. Мало того, мы прекрасно знаем, что партийные списки сплошь и рядом формируются в президентской администрации. Мы получим чистый авторитарный режим с одним центром. Даже с точки зрения государственных интересов это совершенно неправильный подход. Я убежден, что в России не слишком много демократии, а слишком мало. И, между прочим, это рано или поздно скажется на экономическом росте
— Хорошо, но что делать тем, кто это видит и понимает? Встать в радикальную оппозицию президенту ПУТИНУ?
— Я считаю, что оппозиция должна быть не радикальной, а принципиальной и конструктивной. Принципиальной, то есть не вставать по стойке смирно, как только президент что-то предложил. На то и существуют граждане, чтобы поправлять президента. А конструктивной — потому что нужно вносить альтернативу. Вот я, например, глубоко убежден, что уж если предлагают Госдуму избирать по партийным спискам, то уж, как минимум, Совет Федерации надо избирать напрямую населением региона. Ну хоть что-нибудь в России, хоть какой-нибудь орган должен отвечать перед избирателями, а не перед начальством. Второе: я был одним из инициаторов (к сожалению, эта инициатива очень сильно затянулась) по проведению референдума в Российской Федерации. Мы предлагали референдум по ключевым социальным вопросам — минимальной зарплате, коммунальной реформе, земле. Теперь я думаю, что к этой идее нужно добавить, по меньшей мере, вопрос по поводу пресловутого закона о льготах, который у всех все отбирает. Такого разгрома социальной политики я не помню. Хорошо бы выяснить мнение народа по поводу последних инициатив президента. Пусть люди выскажутся. Да, я понимаю, что референдум в России сейчас провести крайне трудно, потому что резко затруднена процедура его организации, но возможно. Да, результаты референдума не гарантированы, потому что у нас все больше и больше нарастает авторитарное сознание. Согласно результатам одного из мартовских опросов общественного мнения, 42% населения заявили, что тех, кто не согласен с реформами президента, нужно из страны выселять. При этом я уверен абсолютно, что подавляющая часть этих людей и по сей день представления не имеет, в чем заключаются реформы президента, но они — за президента. Ну, есть такое царистское сознание: оно было в семнадцатом веке, оно было и в двадцатом. Царя сменили на генсека в советский период, вот и все. Царистское сознание популярно и сейчас. Тем не менее я не вижу на уровне страны других выходов, кроме референдума. Кстати, это тот случай, когда могли бы объединиться оппозиции разных флангов. Тем более что есть общеполитические вопросы, касающиеся демократии, по которым могли бы совпасть интересы левых и правых,
— Гражданам бросили кость в виде общественной палаты. Насколько жизнеспособен этот проект?
— Этот — архитектурное украшение, некоторая компенсация на фоне усиливающихся авторитарных тенденций. Может быть, какую-то положительную роль она и сыграет, но это вместо того, чторбы развивать независимые правозащитные и общественные структуры. У нас сейчас, к сожалению, их все больше пытаются поставить под контроль государства, но ни к чему хорошему это не приведет. В стране заработал маятник: пятнадцать лет назад население очень хотело демократии, а власть клялась в любви к ней. Сейчас мы пережили революцию. Мы не реформы пережили — революцию. Одна из ее закономерностей заключается в следующем: сначала идет период революционной демократии, а потом период революционной или постреволюционной диктатуры или авторитаризм. Диктатуры у нас, слава богу, нет, но авторитаризм нарастает — это видно буквально на каждом шагу. Так что вместо нормального кофе — нам предлагают кофейный напиток «Арктика». Вот что такое общественная палата.
— На примере Омска можно проследить «вымывание» местного самоуправления. Город не вылезает из долгов, а у области — профицит. Откуда, интересно бы знать? От манипуляции с адресами регистрации? Городская власть и вовсе несамостоятельна, опасается реакции областного начальства, а не горожан. Почему так происходит?
— Есть три типа отношений между, условно говоря, субъектом едерации и столичным городом этого субъекта. Первый тип — война, мы это наблюдали довольно активно, в частности, когда мэром был Валерий РОЩУПКИН. Второй тип — полное подчинение, мы это видим в основном сейчас применительно к городу Омску. Третий тип — конструктивное сотрудничество. Между прочим, я вот вспоминаю Краснодарский край при КОНДРАТЕНКО, и, как бы ни ругали «батьку Кондрата», что он и авторитарный, и такой-сякой, но между прочим там было достаточно конструктивное сотрудничество между региональной и городской властью. К примеру, с точки зрения бюджета Краснодар не был так обделен, как город Омск. И что удивительно, когда приходит к власти новый мэр, то нам говорят, что он имеет добрые конструктивные отношения с губернатором и не будет тех проблем, которые были при Валерии РОЩУПКИНЕ. К сожалению, это не подтвердилось. Мэр действительно, видимо, имеет добрые отношения с господином губеранатором, но на бюджете города это почти никак не сказывается.
— Приходилось ли вам слышать о возможных досрочных выборах губернатора нашего региона?
— Вы знаете, слухи на эту тему ходили и ходят, но я слухам не верю. Я опираюсь на факты, а фактов по этому поводу у меня нет, тем более, я слышал и прямо пртивоположные мнения. Как пел Высоцкий, «словно мухи, тут и там ходят слухи по домам».
— Как вы лично относитесь к ситуации с Михаилом ХОДОРКОВСКИМ?
— Во-первых, я, конечно, не верю, что компания ЮКОС, что называется, ходила «в белых одеждах». Думаю, что при желании, если копнуть по-настоящему любую крупную компанию, которая работала в 90-х годах и начале 21-го века, то практически у любой можно найти недоплату налогов или другие грехи. Второе: я не думаю, что это единственная компания-нарушитель или даже компания, которая больше всех нарушала закон. Я, например, еще в 90-х годах располагал заключением налоговых служб по аналогичным схемам в отношении еще одной, хорошо известной омичам нефтяной компании. Но та компания живет совершенно спокойно, а господин ХОДОРКОВСКИЙ сидит в тюрьме. Третье: ни для кого не секрет, что Михаил ХОДОРКОВСКИЙ попал в тюрьму после нескольких политических заявлений. Говорят, что он в достаточно узком кругу заявил, что едва ли не собирается участвовать в президентских выборах 2008 года. Кроме того, ХОДОРКОВСКИЙ достаточно активно занимался продвижением политических идей либерализма. Я — не либерал, но думаю, что разные политические взгляды и в России имеют право на существование. Короче говоря, для меня не подлежит сомнению, что ХОДОРКОВСКИЙ расплачивается не за экономические, а за политические грехи, потому что если бы закон действовал одинаково применительно ко всем, то сейчас рядом с ХОДОРКОВСКИЙ сидели бы очень многие, если не абсолютное большинство крупных бизнесменов России.
— Как вы оцениваете поведение бизнес-сообщества в этой ситуации?
— Я не могу прописывать бизнесменам, как им следует себя вести, но мы все прекрасно порнимаем, что предприниматель, например, в отличие от меня рискует намного больше. Все понимают, что как только бизнесмен начинает говорить что-нибудь неугодное власти, против него возникает сначала налоговое дело, потом уголовное, а если он продолжает упорствовать, то может оказаться рядом с господином ХОДОРКОВСКИМ. Поэтому думаю, что бизнес-сообщество России проявило очень слабую солидарность с одним из своих лидеров, но прекрасно понимаю, почему это происходит.
— Вы стали столичным жителем?
— Вы знаете, я всегда говорю, что работаю в Москве, а живу в Омске. Моя служебная квартира на Рублевском шоссе по-прежнему остается служебной. Вот поэтому корни мои здесь, здесь я намереваюсь жить, если не выгонят, если не придется «эмигрировать» из Омска в Москву.
— Что нового в вашей семье?
— Мой сын получил второе высшее образование. Он теперь менеджер в области культуры, причем оказалось, что наши российские требования к магистрскому образованию выше, чем зарубежные. Сын получил диплом о втором профессиональном образовании в России и диплом магистра Манчестерского университета. Образование по совместным программам проводилось в Московской высшей школе социальных и экономических наук. Мое личное достижение — в апреле меня избрали членом-корреспондентом Российской академи образования. По-моему, я сейчас единственный омич — из тех, кто живет в Омске, — членкор этой Академии, причем конкуренция при избрании была жесткой.
— Вы еще будете бороться за депутатское место?
— Время покажет. Дело в том, что сейчас нас собираются всех избирать по партийным спискам, и пока мы не знаем даже, какие законы будут приняты. Я бы, конечно, и дальше предпочел быть политиком, избираемым напрямую населением. Выше этого статуса не знаю ничего. В принципе, есть и силы, и опыт, и здоровье.
БИОГРАФИЯ
Олег Николаевич родился... года в селе Полудене (Северный Казахстан). В 1959 году его семья переехала в Омск. В 1970 году окончил с золотой медалью Омскую среднюю специальную школу-интернат №95 (ныне №14). Параллельно окончил с отличием детскую музыкальную школу №2. В 1970 году получил 1-й разряд по шахматам.
Тогда же, в 1970 году, поступил на исторический факультет Омского государственного педагогического института (ныне — университет). Был ленинским стипендиатом. Получил диплом с отличием. После окончания института два года работал учителем в школе №4, затем — ассистентом, старшим преподавателем и доцентом в Омском пединституте. В 1982 году защитил кандидатскую диссертацию по философии в Уральском госуниверситете. С 2001 года — доктор наук.
В 1990 году избран народным депутатом России. В 1993 году — депутатом Совета Федерации первого созыва. В 1995 году — депутатом Госдумы второго созыва, в 1999 году — депутатом Госдумы третьего созыва, в 2003 году — депутатом Госдумы четвертого созыва.
Награжден медалью Константина Ушинского — высшей педагогической наградой в стране, серебряным знаком Уполномоченного по правам человека за защиту этих прав средствами законодательства, международной премией (почетным знаком) «Филантроп», медалью им. Вавилова — высшей наградой общества «Знание» России.
Женат, есть сын. В свободное время предпочитает чтение, плавание. Любит музыку, особенно песни бардов и русские романсы. Играет практически на всех клавишных инструментах, аккомпанирует себе на гитаре.
