Анатолий ЧУБАЙС, председатель правления ОАО «Роснано»: «Самое страшное, что может произойти с вашим бизнесом, это когда кто-то приходит и говорит: «Здравствуйте. Я из правительства, я пришел вам помочь».

Его не надо долго представлять. Ему дали феерично много денег – более 300 млрд рублей, и он собирается запустить на них к 2015 году в России наноиндустрию, объем которой будет равен 900 миллиардам рублей при сегодняшнем объеме по России в 10-15 миллионов. Достаточно серьезные специалисты, в том числе из Силиконовой долины, говорят: «Mission impossible, дорогой товарищ». Есть и те, кто считает, что это возможно. Посмотрим. Но именно этим он и занимается. На сегодня идет работа со 104 проектами, где из 310 миллиардов общего объема финансирования ОАО «Роснано» должно вложить примерно 140, а 170 миллиардов – это частные соинвесторы. Он занимется и бизнесом, и небизнесом. Но что это за бизнес? Поучаствовать в рамках Клуба региональной журналистики во встрече с восемью членами Комиссии при Президенте Российской Федерации по модернизации и технологическому развитию экономики России, в числе которых был и Анатолий ЧУБАЙС, удалось представителю газеты «Коммерческие вести» Юлии МАЛЮТИНОЙ. Представляем читателям в некотором сокращении основные тезисы выступления Анатолия Борисовича (предыдущая публикация в «КВ» от 20 апреля была посвящена выступлению на той же встрече президента ООО «Группа ОНЭКСИМ Михаила ПРОХОРОВА).

«Нам недавно разрешили создавать проекты вне российской юрисдикции»
— Мы больше не являемся государственной корпорацией, а являемся нормальным акционерным обществом, которое создано в соответствии с законом об акционерных обществах. У акционерного общества есть «дочка» – некоммерческий фонд. Той частью, которая связана с бизнесом, занимается акционерное общество. А частью, не связанной с бизнесом-образованим, стандартизацией, метрологией, совершенствованием законодательства и др., занимается фонд. Смысл состоит в том, чтобы не смешивать одно с другим, чтобы сделать бизнес прозрачным и сделать небизнес-проекты тоже прозрачными. Нам недавно разрешили создавать проекты вне российской юрисдикции и даже финансировать их не через Россию, а через другие страны. Но, как бы ни строилась юрисдикция, как бы ни строился финансовый поток – результатом должно стать строительство завода в России.

«Наука есть превращение денег в знания. Инновация – превращение знаний в деньги»
— Мы всегда работаем только вместе с частным бизнесом. Мало этого, мы всегда оставляем контроль в создаваемых бизнесах и проектах не за собой, а за частным бизнесом. У нас практически никогда не бывает больше 50% собственности. Идея состоит не в том, что «Роснано» к 2015 году должно владеть по всей стране всеми видами нанопроизводств, а в том, что по всей стране должны возникнуть частные предприниматели, которые ведут собственные бизнесы, которым «Роснано» помогало или не помогало. Настоящая конкурентная инновационная экономика может возникнуть только в том случае, если за ней стоит реальный частный бизнес, а не государство. Государство не способно решать такого класса задачи по определению. Помогать — может, создавать – нет. Мы не поддерживаем науку. Поддержкой науки занимается Академия наук. Мы занимаемся бизнесом. Это очень важно понять. Есть очень простая вещь, которая отделяет науку от инноваций: наука есть превращение денег в знания. Инновация – превращение знаний в деньги. Мы про второе, мы не про первое.

«В мире лечат 90% рака простаты, а у нас — помирают десятками тысяч»
— Это эффективные, хорошего научно-технического уровня проекты, которые серьезно изменяют что-то в своей нише, в своем кластере. Например, медицина. При серьезных онкологических заболеваниях один из базовых методов лечения – химиотерапия и лучевая терапия. Человека лечат такими большими дозами химического вещества или облучения, что у него сначала волосы выпадают, а потом он полгода приходит в себя. Мир давно от этого ушел. По крайней мере ушел в сторону очень бережной локализации медицинского воздействия. Если уж речь идет о воздействии такой мощи и такой силы, в том числе и в онкологии, то используется брахитерапия. Идея предельно проста. Это, конечно, радиоактивный источник, но сведенный к микроскопическим дозам. Радио-фармпрепарат в микроразмерных дозах вводится больному так, чтобы он через поток крови попал непосредственно к органу, у которого есть злокачественная опухоль. В этом случае источники, находясь вокруг органа, его и облучают, и вместо ужасного воздействия на организм в целом вы получаете локализованное точечное воздействие на больной орган. В мире лечат 90% рака простаты, а у нас — помирают тысячами, а то и десятками тысяч. Совершенно ясно, что методология работоспособная. На сегодня, убежден, рынок у этого проекта колоссальный.
Еще один медицинский пример. Наши коллеги, ученые из Дубны, которые работали на дубнинских ускорителях, выяснили, что если на обыкновенном ускорителе разгоняющиеся там элементарные частицы в качестве мишени попадают в полиэтиленовую пленку, то в этой пленке образуются отверстия. Только отверстия эти сверхмалого диаметра – от 40 до 80 нанометров. Это фильтр, причем фильтр сверх качественный. Такого уровня качества, которое невозможно получить никаким другим технологическим способом. Собственно, это называется плазмаферез. Это – наш действующий бизнес, в котором этот фильтр является основой для современного прибора плазмафереза – очистки крови. Причем эффективность такова, что он есть даже в мобильном варианте, может работать в переносном виде, а это очень важно для всего спектра медицины, начиная с чрезвычайных ситуаций и заканчивая боевыми ситуациями. Ясно, что для обороны это важная вещь, которая просто спасает жизнь людей. Первый небольшой завод у нас уже есть. Сейчас мы строим крупный, серьезный, масштабный завод в Дубне вместе с нашими партнерами. Они же контрольные собственники. Убеждены, что вот такая технология плазмафереза является лучшей в мире. Настаиваю на этом – лучшей в мире. Такой не существует ни в Европе, ни в США, ни в Японии.


«Мы долго упрашивали его взять 100 млн долларов. А он отнекивался»
— Есть проекты, которые изменяют базовую отраслевую технологию. Эта вещь посерьезнее. Например, один из наших любимых проектов — это светодиоды. ЛАДЫГИН изобрел лампочку. Вы берете нить и разогреваете ее до температуры красного свечения. Температура дает свет, свет от нагрева. Это – наша родная лампа накаливания. Хорошо, понятно, надежно, КПД – 4%. Лет тридцать назад произошла революция в светотехнике: появились газоразрядные лампы, неоновые лампы. Там нет разогрева до температуры красного свечения, а есть ионообменный процесс, при котором газы, через которые проходит электрический разряд, получают свойство излучать свет. А электроэнергия создает свет. Процесс гораздо более экономичный, КПД – 9-10%. На сегодня эта технология распространена. Это второе поколение светотехники. Примерно лет 15 назад Жорес АЛФЕРОВ получил Нобелевскую премию за гетероструктуры. Если совсем просто, то это такой многослойный пирог с, так называемыми ПН-переходами. В общем, когда электрон переходит через эти переходы, он, по неизвестным для меня причинам умеет создавать фотон. Нужен только полупроводник с правильными слоями, который при прохождении через него электрического тока в одну операцию без каких-то промежуточных переделок, без нагрева, без накаливания нити создает поток света. Сегодня светодиод по сравнению с лампой накаливания имеет энергопотребление в 7 раз ниже, КПД – 18-20%, срок службы – в 50 раз больше (лампа накаливания – 1000 часов, светодиод – 50 тыс. часов). Что еще более важно: нет никаких проблем с утилизацией. В светодиодной лампе затраты на эксплуатацию нулевые. Это означает, что все сферы светотехники – внутри помещений, уличное освещение, промышленная светотехника, транспортная светотехника, специальные светотехнические системы, — все это в ближайшие 5-10 лет перейдет на светодиоды. Масштабы российского рынка мы оцениваем к 2015 году в 20 миллиардов долларов. Это – колоссальные цифры. Соответственно, речь идет об отраслевой смене базовой технологии.
Мало этого, когда речь идет о такого масштаба изменениях, дальше возникает «продакт чейн» — продуктовая цепочка. Для того чтобы светодиод произвести, нужна подложка, та самая, на которую эта структура наносится. Наиболее массовый базовый материал – это сапфир. Сапфировые подложки, как внезапно мы выяснили, умеют в России производить и производить на мировом уровне. Существует в Ставрополе завод «Монокристалл», который по каким-то совершенно загадочным, мистическим причинам, начиная с 2004-2005 года, стал заниматься сапфировыми подложками. Зачем – неизвестно. Собственник зачем-то в 2004 году истратил 10 миллионов на НИР в области сапфира. До этого он производил электрические счетчики. А уже в 2006 году произвел первую продукцию объемом в 2 млн долларов, в 2007 – 5 млн долларов, в 2008 – 10 млн долларов, в 2009 – 30 млн долларов, в 2010 – примерно 100 млн долларов. Думаю, что через два года выйдет на полмиллиарда долларов точно. Вокруг него сегодня ходят все, от J.P. Morgan до не знаю кого, с предложением вывести его на IPO NASDAQ. Ожидаемая капитализация — примерно миллиарда долларов.
Никто не помогал, никто не ставил задачу, не было головной научно-технической организации. Наверное, все удалось именно поэтому. Как говорит Уоррен БАФФИТ, известный американский богач, «самое страшное, что может произойти с вашим бизнесом, это когда кто-то приходит к вам утром и говорит: «Здравствуйте. Я из правительства, я пришел вам помочь». В данном случае никто не пришел, никто не пытался помочь, соответственно, этот ставропольский товарищ держит 30% мирового рынка по сапфирам. Сапфир – это важнейший технологический элемент в «продуктовой цепочке» для изготовления светодиодов. Темпы роста мирового рынка 30-40% в год, российского, я думаю, больше.
У меня с ним идет мучительный переговорный процесс, и я в течение двух лет пытаюсь дать ему денег. Не получается. Он, видимо, вспоминает поговорку БАФФИТА. Мы упрашивали его взять 100 млн долларов, наконец, вроде бы уговорили на 40. Но это было очень трудно.
Это пример технологии, меняющей отрасль. Мы создали компанию «Оптоган» в Санкт-Петербурге, завод с осени запущен. Создали ее три ученика АЛФЕРОВА. Три человека, которых мы точно сделаем мультимиллионерами, не сомневаюсь в этом. Они являются авторами технологии. Они ее создали. Причем что очень важно: технико-экономические параметры их светодиодов находятся на мировом уровне — 130 люменов на ватт. Такое есть только у «Сименса», и то чуть послабее, чем у нас. Причем это не лабораторные образцы, это не научная работа. Это – бизнес, живой бизнес, который с ноября начал выпуск продукции.

«Наши таблетки для бессмертия перевернут земной шар»
— У нас есть два проекта, которые меняют мир. Про первый пока сказать не могу. Но есть такой ученый СКУЛАЧЕВ Владимир Петрович. Есть люди, которые считают, что он главный кандидат на Нобелевскую премию по биологии. Он создал собственную теорию, связанную с тезисом о том, что само по себе старение есть созданный эволюцией инструмент, который сама же эволюция лишает смысла. И доказывает это серьезными, достаточно обоснованными научными методами. Помимо теории он занимался прикладными работами, в ходе которых он не просто вскрыл механизмы старения, но и предложил способ, как его отложить. Этот способ связан с воздействием на клеточном уровне, с воздействием на одну из органелл клетки митохондрию – энергетическое ядро клетки, через которую весь энергетический процесс проходит. Он предложил специальные ионы, которые так и называются – ионы СКУЛАЧЕВА. Эта технология является уникальной, принадлежит ему самому, и последние двадцать лет он занимается этой работой. Окажется ли это работоспособным или нет – покажет время. Но мы поверили в эту технологию, вложили в нее серьезные средства. Вложили еще и потому, что видим, что помимо этой технологии, по пути создания лекарств, продлевающих срок активной жизни, могут быть созданы лекарства против очень серьезных офтальмологических заболеваний — катаракты и «сухого глаза». Мы надеемся, что они у нас точно окупят проект в любом случае. Хотя стратегическая задача — это даже не «таблетки для бессмертия», а, скорее, способность сохранять активную жизнь до смерти. Это – способность не попадать на всякие старческие ужасные болезни, предотвращать деградацию базовых функций организма до заданного срока. И его система обоснования мне кажется очень серьезной. В целом в мире тема старения сегодня сверхзначима, и, может быть, нам удастся здесь немножко земной шар перевернуть. А если не удастся, то для этого случая у нас есть второй проект.

Юлия МАЛЮТИНА