Николай ГОРНОВ, обозреватель «КВ» О тотальной фатальности

Вообще-то меня сложно удивить уровнем авиационной безопасности, но с годами, видимо, меняется само отношение к окружающему предметному миру, обладающему, как уверяют, относительной независимостью и устойчивостью существования. Из каждого очередного авиапутешествия я возвращаюсь теперь с чувством тотального раздражения. Особенно если путешествие было зимним (из-за снегопадов), осенним (из-за туманов), летним (из-за обилия активных людей), весенним (из-за постоянной сырости) или просто коротким. А когда в одни сутки удается впихнуть два авиаплеча (Омск — Москва и Москва — Омск), то раздражение, смешанное с усталостью, дает о себе знать и много дней спустя.

Искренне не понимаю, кто и как настраивает все эти странные «рогатки», которые приходится проходить за сутки десяток раз. Вышел на пару секунд из аэропорта на улицу сделать пару торопливых затяжек — и опять добро пожаловать в «рогатку». В аэропорту Омск-Центральный еще как-то терпимо. Досматривают мирно. Можно даже сказать, по-домашнему. Главное, не забыть при входе снять часы, выложить из карманов мелочь, «Орбит» без сахара и пачку сигарет. Зато в Домодедове и Шереметьеве каждое проникновение через штатный металлоискатель превращается в мучительное соревнование на догадливость. Ну что у меня опять зазвенело? Загадка...

Бегаешь с выпученными глазами вокруг каждой неумолимой «рогатки» раза по три, машешь крыльями, хлопаешь себя по всем задним-передним карманам, из которых еще загодя переложил все в портфель, ворчишь на усталых аэростражниц среднебальзаковского возраста, терпишь их ручные досмотры с портативными пищалками. «Ну ладно, идите», — говорят тебе наконец устало-снисходительным голосом, как бы намекая, что нарушителю норм авиационной безопасности просто повезло, доказательств его террористической деятельности оказалось маловато. «Ну что у меня звенело в конце концов?» — каждый раз вопрошаю я. «Что-то в области живота», — отмахивается от меня очередная стражница. За время последнего покорения Шереметьево у меня звенело вообще все — пряжка ремня, заклепки на куртке и даже винтажные бляхи на ботинках.

Ну а если не только звенишь, но и имеешь многолетнюю привычку к табакокурению, то вываливаешься за рамки среднестатистического пассажира однозначно. И каждый авиаперелет омрачается долгими поисками отвратительно вентилируемой и тесной выгородки или какого-нибудь другого места, где плотная авиационная инфраструктура не пострадает от дыма, выдыхаемого людьми второго сорта. В провинциально-уютном Внукове я хотя бы знаю пятачок в дальнем конце перрона аэроэкспресса, где можно заправиться никотином и смолами на бегу, а в остальных аэропортах столицы с этим делом просто беда. Особенно в Шереметьеве. Либо застреваешь в его лабиринтах, пропуская аэроэкспресс, либо следующую после Омска затяжку делаешь уже в Москве.

В этот раз, кстати, опять не успел рассмотреть архитектурно-художественный образ терминала D, в основу которого, как уверяют архитекторы, положен облик гигантского лебедя с распростертыми крыльями, как бы защищающего авиапассажиров и символизирующего богатые культурные и авиационные традиции России.