Валерий КАПЛУНАТ, председатель совета директоров ООО "Омсктехуглерод": «На Кипре пострадали те, кто использовал серые и черные схемы, а также ряд российских чиновников и менеджеров крупных госкомпаний. Мне их не жалко, жалко Россию»

В марте большая делегация Омской области во главе с губернатором Виктором НАЗАРОВЫМ побывала в Белоруссии, встретившись с президентом Александром ЛУКАШЕНКО. На этой встрече прозвучала информация о строительстве холдингом Омск Карбон Групп около Могилева нового завода технического углерода. Обозреватель «КВ» Лев АБАЛКИН встретился с председателем совета директоров ООО «Омсктехуглерод» Валерием КАПЛУНАТОМ и задал ему ряд вопросов.

— Валерий Николаевич, зачем вам еще один завод технического углерода — в Белоруссии?

— Любая система – биологическая, промышленная, финансовая – живет лишь в процессе своего развития. То есть экспансия является доминирующим фактором побуждений каждой системы. Не стали исключением и мы. Мы всегда стояли перед необходимостью увеличивать свое присутствие на рынках. Сделать это можно и за счет увеличения мощностей. Но на омском заводе технического углерода мы достигли потолка, практически превратившись в крупнейший завод мира. К тому же у омского завода один существенный недостаток – логистика, то есть удаленность от рынков сбыта. На волгоградском заводе мощность будет увеличена вдвое.Но и там тоже определенные пределы. Отсюда и предпосылки нашего решения о строительстве завода в Белоруссии. Нас поддержал президент республики Александр ЛУКАШЕНКО, и с тремя заводами холдинг, безусловно, будет иметь лучшие позиции на рынке. Потому что каждая площадка будет иметь свою специализацию.
— В Белоруссии завод будет строиться с нуля?
— Да, практически в чистом поле – «гринфилд» (в переводе с английского -«зеленое поле»). Там есть свободная экономическая зона – Могилев.
— Стоимость строительства?
— Под ключ — около 140 млн евро. С объемом выпуска – 120 – 130 тысяч тонн технического углерода в год. Если ничто не помешает, мы построим его за два-три года. Сейчас мы на грани заключения договора об аренде земли, подписания инвестиционного договора, регистрируем юридическое лицо. Следующий этап — получение разрешения на строительство и прочее. На всю эту предварительную подготовку ориентировочно уйдет полгода.
— Как будут разведены омская и волгоградская площадки?
— По омскому заводу будет специализация по более наукоемким высокосложным хайтековским маркам, а волгоградский завод до 2015 года увеличит свои мощности до 200 тысяч тонн.
— Белорусская площадка будет строиться под каких-то конкретных потребителей?
— Естественно под концерн «Белшина» и под польский рынок.
— А «Белшина» от кого сейчас получает углерод?
— Процентов 70% белорусского рынка держим мы.
— Предполагается ли экспансия еще дальше?
— Понимая, что в Европе сейчас определенная стагнация и наши темпы роста больше европейских темпов, мы прогнозируем через три года переизбыток технического углерода. Поэтому заранее начинаем расширять свое присутствие — приняли решение выходить на рынки Канады, США и Латинской Америки. В ближайшие три года надеемся получить определенные квоты на этих рынках.
— Не боитесь, что в Белоруссии пообещают полную поддержку, а потом эти обещания не сбудутся да и вообще белорусское государство передумает и ваш завод реквизирует. Не постигнет ли ваш белорусский проект судьба казахстанских проектов братьев СУТЯГИНСКИХ?
— Нет, не боюсь. Знаете, например, в чем ахиллесова пята всех проектов братьев СУТЯГИНСКИХ? Главная, на мой взгляд, их тотальная ошибка – пренебрежение рынками. Мы исходим из того, что сначала ты должен определить свое место на рынке – свои конкурентные преимущества и недостатки, а дальше вся стратегия должна быть направлена на усиление присутствия на рынках. По тому же белорусскому заводу — мы не начали еще его строительство, но уже планируем стратегию по захвату рынка через три года, чтобы к моменту запуска завода под него уже был сбыт. А рынки наукоемкой и научно-технической продукции, к которым относится техуглерод, одни из самых сложных в мире. Мы на них много лет. И у нас сформировались и профессиональная инфраструктура, и определенный подход. К сожалению, не вижу таких подходов в бизнесе братьев СУТЯГИНСКИХ. Отсюда их стремление компенсировать это отсутствие административными связями. Заметьте, их проекты всегда рекламировала власть. До поры до времени. Продукция должна быть конкурентна в любой точке мира. А какая конкуренция у продукции «Биохима» или «Полиома»? Об этом речь никогда не шла. Мы в свое время испытали гораздо большую рейдерскую атаку, в которой были задействованы руководство области, УВД, прокуратура, ФСБ, вплоть до бывшего председателя областного суда. У нас здесь засветились абсолютно все сильные региона сего, разве что ветеринарного надзора не было. Были и уголовные дела, и многочисленные судебные процессы. Но мы победили, т. е. проект показал свою жизнеспособность как с экономической точки зрения, так и с политической. Если административная власть региона или страны одержима величием и благополучием вверенной ей территории, то она создаст условия для развития экономически правильных проектов без лишнего шума и пиара. В то же время проекты без самоокупаемой и трезвой концепции принципиально не смогут появиться в этой здоровой и искренней атмосфере созидания. Поэтому по белорусскому проекту не испытываем тревоги. И никаких особых преференций там не получаем, права свободной экономической зоны должны закончиться в 2017 году. Мы даже говорим им, что будем отдавать им продукт на конкурентной основе.
Что касается промышленных проектов «Полиома», «Биохима» и «Силициума», я желаю им успеха, ибо если есть производство, оно должно полноценно работать. Дай бог, чтобы Михаилу Сутягинскому это удалось.
— Последние две недели много говорят о Кипре, о тех решениях, которые там приняты под давлением Евросоюза. Какие последствия несут эти события для России? Учредители ваших компаний числятся на Кипре. Вы сами от этих решений не пострадали?
— Первооснова всех этих проблем — противостояние и соперничество мировых держав. Кипр давно уже превратился в серьезный анклав российских деловых кругов. Это колоссальные ресурсы. И эти потоки шли мимо Европы. Полноценно Кипр не является офшором. Потому что главное назначение офшора – почти полное отсутствие налогов и антиотмывочного законодательства. На Кипре есть антиотмывочное законодательство. Налоги, конечно, меньше чем в России, но они есть. Российские деловые круги пускают свои финансовые потоки и регистрируют там свою собственность не из-за налогов. А из-за проблем, которые можно характеризовать общей фразой – деловой инвестиционный климат. Кипр погубила европейская политика. Там была сформирована полноценная инфраструктура по обслуживанию как экспортных, так и импортных российских потоков. На втором месте по объемам шли, вероятно, украденные из бюджета деньги. На третьем месте были личные сбережения тех, кто опасался проблем с правоохранительными органами. Эксперты называют общие суммы от 70 до 90 миллиардов евро. Куда эти деньги было девать Кипру? Так как кипрская экономика — неотъемлемая часть греческой, то они и вкладывали в облигации греческих банков. К тому же оба кипрских банка — Народный банк Кипра и Банк Кипра давали очень высокие проценты годовых – близкие к тому, что дают банки в России. Понятно, что эти деньги надо было отбивать. Где? В Европе ни один финансовый инструмент не дает такой доходности. А вот греческие государственные облигации давали заведомо большую доходность. Но таким образом Кипр был обречен участвовать в большой греческой пирамиде. А теперь вспомните, что произошло в марте прошлого года. Были списаны долги греческих государственных облигаций. Кто от этого пострадал? То есть деньги, которые привлекали кипрские банки, сгорели еще в марте прошлого года. На это никто почему-то не обратил внимания. Этих денег теперь нет. Они были списаны. А что такое греческие облигации? Это часть Еврозоны. То есть Еврозона де-факто внаглую решила свои проблемы за счет того, что ограбила российские авуары. Был, конечно, вопрос юридического статуса этих денег. Но как ни странно, эти деньги работали на Россию. Возьмите статистику. Какая страна является крупнейшим инвестором в Россию?
— Кипр.
— Именно. Значит, эти деньги возвращались назад. Они работали на экономику России. А теперь что получается: Европа решила свои проблемы за счет нашего российского бюджета. Поэтому реакция наших властей была вполне приемлема. Они, конечно, не смогли осуществить какие-либо санкции, так как наши деньги на Кипре были в лучшем случае серенькие, если не черненькие. И мы попали в эту мышеловку. И теперь варианта у нас два: либо создавать такой инвестиционный климат в России, при котором капиталу нет необходимости уходить на Кипр, либо искать новые офшоры.
— Но что все-таки с вашим холдингом техуглерода?
— Мы деньги на Кипр не отправляли. Никогда. Если бы это делали, я бы тут перед вами не разглагольствовал, а давно бы сидел в тюрьме. Потому что в ходе многолетней череды уголовных дел и рейдерских атак здесь на моих потоках поползало очень много заинтересованных людей, они делали кучу запросов в международные организации. Мы проверены вдоль и поперек. Все наши расчеты шли исключительно через счетароссийских крупных банков – ВТБ, Сбербанка и далее — через корсчета крупнейших европейских банков – Dresdner Bank, Коммерцбанк, «Сосьете женераль де банк». Мы не работали непосредственно через кипрские финансовые структуры, так как не используем ни серых ни черных схем. У нас абсолютно белая схема. Что касается вопросов собственности, Кипр – это одна из лучших юрисдикций с точки зрения защиты собственности. Вы, регистрируя фирму на Кипре, фактически регистрируете ее в европейском пространстве. Поэтому в структуре собственности мы используем Кипр. Это не наша собственная идея. Мы консультировались с ведущими аудиторскими компаниями мирового уровня, которые четко расписали дорожную карту: каким образом обеспечить оптимизацию структуры с целью соблюдения двух важных условий – безопасность собственности на территории России и прозрачность, понятность, абсолютная внутренняя и внешняя легальность при восприятии нас крупнейшими мировыми финансовыми институтами. Кипр полностью удовлетворял этим условиям. Поэтому мы не чувствуем себя пострадавшей стороной. Пострадали те, кто имел серые и черные схемы по импорту или экспорту. Пострадали ряд российских чиновников и менеджеров крупных госкомпаний, кто имел на Кипре личные счета. Но мне их не жалко, жалко Россию.