Издательство «Азбука; Азбука-Аттикус» выпустило в свет книгу Галины КАЛИНКИНОЙ «Лист лавровый пищу не употребляется» (СПб.; 2025 год; 704 стр.; тираж 3000 экз.; 16+).
Как утверждают издатели, «Лист лавровый в пищу не употребляется» – из тех романов для неспешного чтения, которые заставляют забыть обо всем. История семьи, любви и жизни обычных людей, родившихся в начале бурного, а временами страшного ХХ века.
1921 год. Лаврик Лантратов возвращается в Москву и сразу же попадает в водоворот событий, которые могут и должны сломить старообрядцев. Но ему во что бы то ни стало нужно выстоять: пережить развал родового гнезда, сохранить веру и себя, спасти своих близких. На Алексеевской водокачке, в иротском приюте и музейном бюро Лантратову и его окружению приходится делать непростой выбор: сгорая, жить по совести или бездумно плыть по течению. И что в таком случае может излечить обожженное сердце молодого человека? Возможно, любовь. Так в жизни Лавра появляется Вита, его Ландыш.
1991 год. «Утренний чай пили беспорядочно, в разное время. Собирались вместе за стол обычно к обеду, в шестом часу, или чаевничать перед сном, часу в девятом. Теперь рано разбежались по делам: без завтрака умчалась Шуша, за дочерью, спешно перекусив, ушел Евгений. Мила собралась на службу, глотая на ходу горячее молоко с медом, обжигаясь – так некстати, летом, першило горло. Отдала няньке Липе указания на день, главное – не болтаться одной на рынке. А после ухода домоправительницы, размеренно выпив две чашки чаю с оладьями, прибрав за всеми на кухне – большего ей делать не дозволялось, и Липа пошаркала длинной верандой вдоль дома. Еще не согбенная, с ясными, живыми глазами, отчетливым голосом, разве что слух подводит. Но пытлива и внимательна к жизни, хлопотлива, любопытна и памятлива. Оставленная ею горка оладий дожидалась не вышедшего к завтраку Лавра Павловича. Должно быть, опять полуночничал».
Лавр Павлович Лантратов, проживший почти век, писал завещание. Что осталось у него от того старого далекого мира? Ридикюль крокодиловой кожи, барометр Карла Воткея, фантаскоп со стеклянными пластинками да папашин портсигар в двадцать золотников. И за каждой из этих бесхитростных вещей – судьба.
«Горбатым мостком над овражком от пущенной давным-давно под землю Таракановки перебиралась нянька на запретный базарный рай. Много лет разными временами и погодами она толклась на рынке, выменивала, торговалась, собачилась, ловчила, изворачивалась, лгала, отстаивала своё, чтобы в семье имелось в достатке молоко, яйца, хлеб, сахар и вкусненькое к вечернему чаю. Нынче больше ходила по привычке. Дома оставался один Лавр».
