В Гражданской войне их миновала смерть, а после войны – политические репрессии. Часть из них жила до конца своих дней в мире и согласии с советской властью.
В Центре изучения истории Гражданской войны состоялся круглый стол на тему «Бывшие белогвардейцы в советском Омске 1920-х годов: коллективный портрет и социальная адаптация». Организовали мероприятие Исторический архив Омской области и Омский государственный технический университет.
На круглом столе сделали доклады доктор исторических наук профессор Алексей Владимирович СУШКО, кандидат исторических наук, доцент Дмитрий Игоревич ПЕТИН, кандидат исторических наук Максим Максимович СТЕЛЬМАК.
Выступавшие в своих докладах затронули следующие вопросы. По какой «социальной формуле» шла адаптация бывших участников белого движения к условиям советской России? В чем заключались общественно-политические особенности Омска 1920-х годов? Какой вклад в тот период внесли бывшие офицеры белой армии в экономику, науку, образование, культуру и религиозную жизнь Омского региона? Что сообщают историкам документальные находки об антисоветском офицерском заговоре 1920 года в Омской губернии? После докладов состоялось их обсуждение. Печатаем выступления в сокращении.
Дмитрий Игоревич ПЕТИН сделал доклад «Бывшие офицеры и чиновники белых армий в раннем советском обществе: формула социальной адаптации (на примере Омска)». В своем докладе он указал, что с окончанием Гражданской войны в Сибири и установлением советской власти резко обострились проблемы социальной адаптации бывших офицеров, что служили в армии адмирала Колчака. Тысячи этих людей покинули страну. Но в силу разных причин многие остались в Сибири. Сдавшись на милость победителей, они начали поиск себя в чуждой обстановке большевистского общества. Именно этот колоритный феномен взял автор для осмысления социальных последствий Гражданской войны.
Дмитрий ПЕТИН в докладе указал:
«С началом Гражданской войны Омск обрел ключевое административное и военное значение на “белом” востоке России, сохраняя этот высокий статус и позднее, будучи столицей советской Сибири с конца ноября 1919 года по лето 1921 года. Также Омск являлся пунктом дислокаций многочисленных частей и учреждений Красной Армии и местом подготовки “красного офицерства”. Заметную долю административного состава этих структур занимали бывшие офицеры царской и белой армий. Поэтому впоследствии по числу представителей бывшего офицерства на душу населения в 1920-е годы Омск занимал лидирующие позиции в Сибири. По оценкам чекистов, в буквальном отношении каждый 150-й житель Омска в годы Гражданской войны служил в белой армии в качестве генерала, офицера, военного чиновника или юнкера».
Закономерно, что для сотрудников Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) с первых недель восстановления советской власти оперативная обстановка в городе и губернии, обрела весьма напряженный характер:
«Важно знать, что использовавшийся в 1920-е годы в советском делопроизводстве социальный маркер “бывший белый офицер” уравнивал всех представителей перечисленных выше армейских категорий. Многие из этих людей попали в плен к частям Красной Армии, а затем перешли на советскую службу как армейские или гражданские специалисты. Соединения РККА хотя и уверенно наступали на восток, но постоянно несли потери на передовых так и в тылах боях. Вдобавок серьезной проблемой для действующей армии, и для тыловых гарнизонов, стала разыгравшаяся с осени 1919 года эпидемия тифа».
Первой преградой на пути в советское общество для бывших белых была фильтрационная проверка, проводившаяся особыми отделами и территориальными органами ВЧК и сопровождавшаяся пребыванием проверяемых в концентрационном лагере или рабочем батальоне тылового ополчения. В Омске такой батальон существовал до середины 1920 года. Фильтрационно-проверочные мероприятия начали проводиться органами ВЧК на завершающем этапе Гражданской войны. Необходимо было выявить потенциально опасных, активно участвовавших в антисоветской борьбе. Первостепенное внимание чекистов привлекали лица, занимавшие ключевые руководящие армейские должности, сотрудники и агентура белых спецслужб, участники подавления просоветских вооруженных выступлений. Обращение к анализу советских анкет, заполнявшихся в 1920-е годы в Омске состоявшими на особом учете бывшими офицерами и военными чиновниками белых армий, показывает, что значительная часть колчаковцев сдалась в плен в массовом порядке (реже, индивидуально) близ Омска, Новониколаевска, Красноярска или Иркутска.
На первичном уровне распределением военнопленных и перебежчиков ведала особая комиссия при Реввоенсовете 5-й армии РККА. Далее устройством бывших колчаковских офицеров и военных чиновников в большевистской Сибири занимался отдел управления Сибирского революционного комитета, в чье распоряжение их направлял штаб 5-й армии РККА. Желавшие перейти на советскую службу должны были получить специальное разрешение от чекистов (особого отдела, губернской ЧК), затем заполняли анкету и писали прошение о распределении. Столь высокий формальный уровень организации и тщательность контроля со стороны власти свидетельствуют о немалой важности данной категории «бывших людей» для большевистского государства. В 1919–1920 годы после прохождения чекистской фильтрации тысячи экс-белогвардейцев направили на службу в Красную Армию.
Сотрудники органов ВЧК тщательно выискивали врагов страны Советов среди бывших белых офицеров. Только в Омске за 1920 год, согласно официальным сообщениям, опубликованным в газете «Советская Сибирь», расстреляли не менее 148 человек, обвиненных «в контрреволюции», 28 из них были офицерами белой армии.
Многие бывшие белые становились гражданскими специалистами по состоянию здоровья, возрасту или после пребывания под арестом по политическим мотивам. Важно помнить, что все без исключения сферы гражданского интеллектуального труда на разных должностных уровнях испытывали сильный кадровый дефицит. В советских учреждениях имелись многочисленные вакансии. Для возвращавшихся к мирному труду офицеров военного времени наличие образовательного ценза на уровне гимназии или реального училища открывало неплохие перспективы к трудоустройству.
Из Красной Армии постепенно начались увольнения в запас бывших белогвардейцев. Для бывших белых офицеров, решивших связать свою жизни с советской Россией, было важно зарекомендовать себя перед властями и руководством в качестве лиц, политических благонадежных по отношению к большевистскому режиму.
На рубеже 1926–1927 годов в стране развернулась массовая кампания по лишению избирательных прав, которая затронула «бывших белых». Статус лишенца приводил советского гражданина к череде весьма серьезных неприятностей: увольнению с работы, исключению из профсоюзов, выселению из муниципального жилья, выдворению из крупных городов, отчислению из учебных заведений детей лишенцев. Уже к лету 1927 года были лишены избирательных прав не менее 1100 бывших офицеров из числа жителей Омска. Хотя треть их уже вскоре восстановили в правах.
В конце доклада Дмитрий ПЕТИН сделал вывод:
«Важно отметить, что с окончанием полномасштабной Гражданской войны и до начала 1930-х годов карательные меры по отношению к бывшим белогвардейцам не носили характер массового политического террора. Изучение частных примеров и судеб бывших белогвардейцев позволяет внести уточнения в сценарии их социальной адаптации в социалистическом обществе».
Алексей Владимирович СУШКО в докладе «Деятельность советских спецслужб в Омском Прииртышье в отношении бывших белых офицеров на этапе локализации и завершения Гражданской войны в России и в годы Новой экономической политики (1920–1927)» отметил:
«Массовые политические репрессии в СССР являются одной из наиболее изучаемых исследователями и дискуссионных проблем отечественной истории. Сибирская, и в частности, омская региональная проблематика в этом случае – не исключение. Первым широкомасштабным актом массового уничтожения противников советской власти, произведенного чекистами в Омске после взятия города войсками РККА, стали расстрелы по так называемому заговору Драчука – Орлеанова, раскрытого сибирскими чекистами в 1920 году. Заговорщики ставили цель свергнуть советскую власть и отделить Сибирь от большевистской России».
Первая позиция историков – заговор был реальной угрозой и успешно устранен сибирскими чекистами. В советское время в Омске первым об этом написал омский историк Михаил Ефимович БУДАРИН. С опорой на делопроизводственные документы органов безопасности эту тему развил ведомственный омский историк-архивист Евгений Николаевич ЖУРАВЛЕВ. Он этот заговор описал так:
«Возглавляли организацию бывшие белые офицеры Драчук и Шелюттэ, численность определялась 580 человек. Во всех воинских учреждениях Омска она имела своих членов. Так, в ее составе были начальник артиллерии ВОХРа Беккер, командир 8-го кавалерийского дивизиона Устинов. Для координаций действий по свержению советской власти в Омск прибыли представители эмигрантских кругов из Англии, представитель атамана Семенова К.В. Мерецкий, а также 14 японских офицеров, которые проживали в Омске нелегально под видом китайцев, занимавшихся мелкой торговлей табаком. Ожидалось прибытие из Москвы офицера Генштаба Клембовского. Накануне планируемого переворота в Омск на пароходе “Витязь” должны были прибыть 500 тысяч рублей золотом, предоставленные атаманом Семеновым. Организация имела в своем распоряжении несколько отрядов дезертиров и бывших офицеров, действующих в Омском уезде, а также готовых к выступлению казаков в станицах численностью около 20 тысяч».
Этот взгляд поддержал современный томский исследователь Валерий Николаевич УЙМАНОВ.
Вторая позиция историков – заговор полностью сфабриковали чекисты. Ее придерживаются новосибирские историки Владимир Иванович ШИШКИН и Алексей Георгиевич ТЕПЛЯКОВ. Алексей СУШКО комментирует:
«Нельзя не согласиться с оценкой исследователя Алексея ТЕПЛЯКОВА, что «история с белогвардейским сибирском заговором стала, похоже, первой масштабной “липой” Полномочного представителя ВЧК в Сибири Ивана Петровича Павлуновского». При этом историк оговаривает, что «на самом деле организация в Омске если и была, то совсем небольшая и мало, что сделавшая». Вместе с тем Алексей ТЕПЛЯКОВ преувеличивает количество расстрелянных по этому делу, заявляя, что он опирается на ссылку на следователя Омской губернской ЧК К.Я. Крумина, что было расстреляно свыше 400 человек. Подчеркнем, что до августа 1920 года чекисты в Омске не проводили подобных массовых расправ, ограничиваясь отдельными расстрелами «врагов революции». Самым громким стало расстрельное дело в отношении сотрудников артиллерийских складов, по которому проходили десятки фигурантов. Причина нарастания и ужесточения советской карательной политики в Омске историками не выяснена. Кроме того, не все расстрелянные по делу о заговоре Драчука – Орлеанова были реабилитированы. Насколько реальным был заговор в полной степени неясно».
Далее Алексей СУШКО в своем докладе пояснил:
«Делопроизводственная документация органов безопасности содержит следующие количественные сведения о заговоре Драчука – Орлеанова. Всего по делу привлекалось, будучи арестовано по ордерам и задержано в засадах, 400 человек. Принадлежность 319 из них к антисоветской организации, исходя из норм действующего тогда законодательства, была чекистами доказана. По постановлению коллегии Омской губернской ЧК 274 человека были расстреляны, 45 человек осуждены к содержанию в лагерь и 81 человек освобожден за недоказанностью обвинения. Последняя цифра говорит в пользу того, что в ходе следствия органы безопасности придерживались действовавших тогда правовых норм и совершенно беспричинно не расстреливали людей. В чем же причина начала массовых репрессий, проведенными сибирскими чекистами в Омске во второй половине 1920-х годов? Здесь нужно принимать во внимание обстановку в регионе, где Гражданская война еще продолжалась».
По подсчетам историка Валерия Николаевича УЙМАНОВА, в течение 1920 года в Западной Сибири произошло пять а в Восточной – шесть крупных крестьянских выступлений. Активизация антибольшевистского движения среди крестьян региона стала явной с лета 1920 года:
«В этой сложившейся ситуации репрессии в отношении бывших белых офицеров представляются вполне логичными. Их совместное выступление с бунтовавшими крестьянами могло в корне изменить обстановку в Сибири. Советские органы безопасности были обязаны учесть такой вариант развития событий с учетом опыта 1918 года, когда офицерские подпольные организации, воспользовавшись организованным вооруженным выступлением Чехословацкого корпуса, свергли власть большевиков в Омске и крае. Омск с июля 1918 по ноябрь 1919 года являлся столицей антибольшевистской Сибири. После отступления воинских частей армии адмирала Колчака в Омске остались тысячи бывших белых офицеров и военных чиновников, от которых чекисты обоснованно ожидали выступлений против власти. В пользу этого свидетельствует тот факт, что подпольная офицерская организация Драчука – Орлеанова, готовившая заговор против коммунистов, не являлась выдумкой чекистов. Судя по материалам сохранившегося в архиве УФСБ России по Омской области делопроизводства, учитывая ситуацию в регионе, Иван Павлуновский принял решение провести “зачистку” потенциальных врагов коммунистического режима. Обращает на себя внимание то, что большинство расстрелянных и включенных в это дело лиц так или иначе нарушали советские законы и давали чекистам поводы считать себя противниками советской власти...»
Завершая доклад, Алексей СУШКО отметил:
«Академическое изучение данного дела нельзя признать законченным. По-прежнему остаются детально не исследованными его общие делопроизводственные материалы, а также в архивные уголовные и следственные дела значительной части рядовых фигурантов».
Максим Максимович СТЕЛЬМАК в своем докладе «Вклад бывших белых офицеров в развитие культуры советского Омска в 1920-е годы» уделил внимание тому, как бывшие белые офицеры повлияли на развитие интеллектуальной сферы в Омске. В основу научного анализа автор положил наработки новейшей историографии. Он также пришел к выводу, что бывшие офицеры белой армии в 1920-е годы оказались встроенными в советское общество благодаря своим профессиональным качествам. Максим СТЕЛЬМАК указал:
«В этом отношении любопытен пример Омска. В 1920-е годы значительную часть населения города и региона составляли бывшие участники белого движения. С установлением советской власти в Сибири большевики вынужденно привлекали на военную и гражданскую службы бывших белых офицеров».
Первой и наиболее яркой фигурой здесь являлся генерал-лейтенант Сибирского казачьего войска Георгий Ефремович Катанаев (1848–1921). Еще до революции он был известен как общественный деятель, исследователь и популяризатор истории казачества в регионе. В период правления адмирала Колчака отставной генерал – член Военного совета при Верховном главнокомандующем – продолжал играть заметную политическую роль, возглавляя Центральную следственную комиссию при Военном министерстве. Однако и в советском Омске в течение полутора лет Катанаев продолжил заниматься научно-исследовательской деятельностью, помогая восстанавливать и развивать архивное дело в Омской губернии.
Павел Павлович Голышев (1867–1934) – военный инженер, полковник колчаковской армии. В белой армии являлся начальником строительного отдела в Главном инженерном управлении Военного ведомства. Интересен сам факт, что в Красной Армии Павел Голышев возглавлял Окружное военно-инженерное управление. Еще служа в РККА, он читал лекции по строительному искусству в ОмСХИ и Омском художественно-промышленном техникуме. С сентября 1921 года и до конца своих дней Павел Павлович преподавал на кафедре строительного искусства ОмСХИ. Вместе с тем он участвовал в градостроительной деятельности, формируя новый облик Омска.
Никифор Демьянович Павлов (1867–1929) – генерал-майор белой армии, начальник военно-топографического отдела Главного штаба. Он еще известен тем, что организовал техническую базу для производства бумажных денег «омской белой власти». Перешел на сторону большевиков. До 1924 года руководил Сибирским военно-топографическим управлением. После увольнения из РККА и до ухода из жизни занимался подготовкой геодезистов в ОмСХИ. Все свое время пребывания в Омске был известен как активный общественный деятель, популяризатор науки и член Русского географического общества.
Николай Евгеньевич Вараксин (1862–1937) – военный инженер, генерал-майор белой армии. В армии Колчака он являлся исполняющим делами начальника окружного инженерного управления Западно-Сибирского военного округа. Затем прослужил около двух лет в Красной Армии на руководящих должностях. Преподавал курсантам в Высшей военной школе Сибири. Как гражданский специалист, с 1923 года являлся педагогом в Сибирском художественно-промышленном техникуме. Николай Вараксин читал курсы по строительной механике, математике и технологии материалов.
Александр Эдуардович Розенталь (1887–1941) – кадровый боевой офицер флота. В период службы в армии адмирала Колчака занимал должность начальника Организационно-тактического отделения Морского министерства, был капитаном 2-го ранга. В составе речных боевых флотилий активно участвовал в разработке и проведении ряда военных операций. Александр Розенталь попал в плен к красным. Он перешел на службу к большевикам. Его профессиональные навыки оказались особо востребованы при организации маршрутных путей по рекам Сибири в 1920-е годы. На судне «Мельник» осуществлял работы для налаживания сообщения в рамках Карской товарообменной экспедиции, игравшей важную роль для развития разных сфер региона. Как советский служащий, в должности помощника заведующего лесоэксплуатационным подотделом Омского губернского земельного управления продолжал трудовую деятельность, связанную с организацией снабжения северных регионов Сибири по сибирским рекам.
Николай Николаевич Артамонов (1872–1937) – генерал-майор белой армии. В 1910–1917 годах являлся представителем Военного министерства в Омском военно-окружном совете. При власти адмирала Колчака служил помощником начальника Главного законодательно-финансового управления Военного министерства. Перешел на службу в РККА. С 1923 года работал старшим инспектором в Омском губернском, а с 1925 года – в окружном финотделе. Активно участвовал в формировании и развитии омской системы финансов.
Василий Васильевич Пляскин (1900–1976) – выходец из старинного духовного рода. Служил в белой армии в чине подпоручика. С окончанием Гражданской войны был советским служащим во Владивостоке. В 1926–1927 годы он был иподиаконом и личным секретарем епископа Владивостокского. В 1927 году вернулся в Омск. Василий Пляскин стал помощником секретаря Омского епархиального совета и иподиаконом епископа Омского.
Максим СТЕЛЬМАК также назвал ряд фамилий в прошлом белых офицеров, которые плодотворно работали в советском Омске. Это генерал-лейтенант Леонид Петрович Тимашев (1864–1932), подполковники Авенир Дмитриевич Загребин (1883 1937), Гавриил Андреевич Уфинцев (1885–1937), Аполлон Аполлонович Подкорытов (1877–1933), Владимир Евгеньевич Шайтанов (1888–1933) и другие.
Спикер подчеркнул:
«Знание и опыт этих людей, как показывает пример Омска, оказывались активно востребованными на преподавательской и административной работе. До конца 1920-х годы атмосфера в государстве позволяла мирно сосуществовать лицам, с антибольшевистским прошлым, если, конечно, они не выражали открыто своих оппозиционных настроений. Бывшие белогвардейцы сыграли заметную роль в формировании советской интеллигенции и бюрократического аппарата нового государства».
В заключение отметим, что круглый стол обобщил результаты двухлетних исследований, проводившихся докладчиками в рамках реализации проекта, поддержанного Российским научным фондом.
Фото © Алексей ОЗЕРОВ, снимки также взяты автором в Центре изучения истории Гражданской войны
