Владимир МАЛЯВИН: "Тот хороший управленец, кто умеет превращать контингент в людей"

Запад есть Запад, Восток есть Восток
Существует два принципиально разных отношения к своему жизненному опыту: модерн (характерный для Запада) и традиционный (характерный для Востока).
Модерн — отношение, при котором выделяются субъект (я) и объект (мир), они взаимно определяют друг друга и порождают идеализм либо материализм. При идеализме субъект поглощает объект, из-за чего философ ХАЙДИГЕР назвал западную цивилизацию «способом опустошения земли». Телевидение заменяет физическую действительность электрическими тенями на экране, которые пустотны, но они видимы и действуют на нас.
В нашем мире субъект и объект теснейшим образом связаны, неотделимы друг от друга и составляют единое целое. Мы пришли к полной опустошенности земли, при которой человек разбился на супермена — царя природы и животное. Он — раб своего проекта, а в социуме это выражается в том, что он — раб своих страстей, и общество эксплуатирует его низменные желания (вспомните телерекламу!).
Традиционный — тип отношения, который Европа с пренебрежением отбросила, считая невежеством и мракобесием, однако он до сих пор бытует на Востоке. Здесь соотносятся не субъект и объект, а внутреннее и внешнее. Внутреннее сознание слоисто и глубинно — как поток воды, в котором есть дно, почти неразличимое для нас. Есть и внешнее внешнего — это орнаменты, которые в культуре обозначают границы нашего сознания. Причем между внутренним внутреннего и внешним внешнего существует некая связь, которую невозможно логически обосновать.
В этом типе культуры центральную роль играет ритуал, а в нем главное — тело, которое маркирует наше место и функцию: мужчины, женщины, старые, молодые, дети, калеки и т. д., и т. п. Если на Западе главным организующим началом мышления выступает умозрение, то на Востоке — телесное присутствие как таковое. А наше тело по отношению к нам — и внешнее, и внутреннее одновременно. Нам это трудно понять, а для традиционного человека это обычное дело. По буддийским понятиям весь мир — тело Будды, и другой реальности нет.
Получается, что культура является непосредственным слепком духовной жизни. Китайская цивилизация — это геология духа. Она основана на принципе инверсии: связь внутреннего и внешнего символическая, инверсивная: чем выше, тем ниже; чем глубиннее, тем поверхностнее. (Пример такой пара-логики — юродивые: презреннейший среди людей суть первейший в небесном.)
Отсюда — сила традиции и требование соблюдать ритуал, иначе все пойдет прахом. Объяснить, почему нужно соблюдать ритуал, невозможно. В этом — определенная слабость традиционной культуры и причина того, что она оказалась не в состоянии противостоять натиску современной европейской цивилизации типа «модерн».
В модерне культурная традиция передается через учебники и университеты. В традиционной культуре есть учителя, которые все передают от сердца к сердцу. Проникнуть через завесу тайны невозможно — можно лишь находиться при учителе и лет за 20 (если повезет) что-то понять. Здесь нет идей, форм, субстанций — лишь соответствие внутреннего и внешнего, которое определяется фигурой не бытия, но со-бытия противоположного.
Внутреннее и внешнее находятся в отношениях звука и эха, тела и тени. В ритуале мы всегда связаны друг с другом. Ритуал — это и есть событие: мы воспроизводим нечто реально случающееся в жизни, а внешняя форма ритуала указывает на сокровенное. Мы никогда не можем лицезреть реальное событие — оно или предвосхищается (как ощущение приближающейся грозы), или вспоминается. Вот это предчувствие, предощущение и есть наша включенность в событие.
С одной стороны, событие проносится мгновенно (удар молнии!), а с другой — оно дано как длительность, включенная в бесконечно долгую серию явлений. Мы живем в бесконечно вспоминаемом прошлом и невообразимом будущем. Лао-Цзы назвал это «вечно вьющейся нитью жизни». При помощи ритуала мы включены в эту бесконечно тянущуюся реальность. Вечность дана нам как одно ускользающее мгновение. Мы его не определим, не обозначим, мы о нем ничего не скажем, но мы знаем, что оно есть. Эта сложная структура точно соответствует феноменологии события, совершенно утраченной европейцами.
Секрет восточной мудрости состоит в том, чтобы довериться музыке жизни. Школа воспроизводит это: учитель требует от ученика не знания, а доверия. При этом сам учитель не имеет решительно никакого значения как личность. Мы должны отказаться от прав на наше мышление, возвратиться к естественности самой жизни и пребывать в ней вечно. Нет ничего проще и ничего сложнее!
Природа со-знания есть природа со-бытия: ухватить его невозможно — оно всегда ускользает. Поэтому вы должны оставить его в покое, и оно само будет работать. Образование и есть научение человека не лезть пальцами в трансформатор сознания, ибо может убить током. Скромность и вежливость восточных людей — это выражение их смирения: «Я не претендую на то, чтобы знать сознание, я только даю ему действовать».
Мы видим больше, чем осознаем. Избыток образа — это типизация, которая привлекает нас к нему, потому что мы таким образом со-общаемся. Мой жест принадлежит не мне и не вам — это наше общее состояние, он обеспечивает нашу коммуникацию. Все жесты и события составляют репертуар типовых форм, благодаря которым существует культурная традиция. Фонд культуры — не идеи, не образы и не понятия, а типовые формы.
В китайской живописи 33 типа горы, 19 типов деревьев, и каждый тип обозначает качество ситуации — это не идея, а событие, произошедшее в моем сознании и отлившееся по принципу инверсии в какую-то форму. Но поскольку сознание и арсенал типовых форм постоянно расширяются, мы рано или поздно достигаем предела собственного сознания. Предел восприятия у каждого свой. За что чтут лам? За то, что те видят больше благодаря духовному опыту, которого нет и никогда не будет у простых людей.
Существуют формы культуры, совпадающие с формами быта. В Китае они не совпадают — остается глубина. И Россия тоже стала великой потому, что мы можем, оказывается, коммуницировать от сердца к сердцу, не цепляясь за формы национальной культуры. В даосских школах могут существовать до полутора десятков состояний просветленного сознания, из которых только первые 6 имеют предметные характеристики. Откуда известно об остальных и как учитель передает то, что нельзя ни помыслить, ни обозначить? Аналогия — запахи: вы их помните и узнаете, но никогда не опишете, хотя запахов мы различаем на порядок больше, чем цветов или звуков.
К сожалению, слишком простые решения оборачиваются плохо. Идея, спроецированная в действительность и скрепленная с ней, — это динамит. Там, где идея отождествляется с действительностью, жить нельзя — только умирать и убивать других. Что остается? Лагерная пыль!

От теории — к практике
Управленец хорош не знаниями, а умением сообщаться. Он должен быть душой коллектива и в последнюю очередь думать о своих привилегиях и прерогативах. Тот хороший управленец, кто умеет превращать контингент в людей. А скрепляет их то, что не опознается — событие сообщительности. Мы спрашиваем: «За что ты меня любишь?», прекрасно зная, что ответа не получим. Если бы знали, уж точно не любили бы... Это известно каждому из его собственного опыта, но восточные люди, в отличие от нас, построили на этом свою цивилизацию.
Классический менеджмент, основанный на европейской, модернистской парадигме, переживает острейший и глубочайший кризис. Он предполагает расчленение всего и вся на логические элементы. Человек здесь выступает в своем расщепленном виде: супермен/животное. Предприниматель — супермен, работник — животное, желающее лишь заработать. Если не дать ему такой возможности, он станет искать пропитание на стороне. Воздействовать можно только на его животные инстинкты (больше получать, лучше есть и т. д.), а сообщаться с ним не нужно и даже более того — противопоказано. В восточной же практике существует 3 разных подхода.
Теория хаоса. Управление рассматривается как процесс, где реальны только единичные события, вписанные в контекст сложных систем, но нет законов и правил. Внутренняя упорядоченность выражается во внешнем беспорядке, и задача состоит в том, чтобы дать хаосу развиваться и видоизменяться. Это позволяет людям сообщаться (не можем же мы сообщаться параграфами инструкций!)
Приобретение совместного знания. Главная идея состоит в том, чтобы добиваться максимального соединения в одной точке всех аспектов производственной и управленческой деятельности. Для наращивания совместного знания начальник собирает всех и выдает идею, после чего работники по одному приходят к нему и высказывают свои предложения. На следующем совещании дается более артикулированная концепция, которая превращается в руководство к действию. Предполагается, что материальное общение соответствует духовному.
Личное совершенствование. Речь идет о состоянии слитности со средой, которая предваряет наше нравственное воспитание. Греки называли его этос — наклонность совершать какие-либо поступки, когда нет ни идеалов, ни норм, а только соотнесенность с другими людьми. Восточные люди живут тем, что они называют «одно тело мира». Мы есть части единого, и я ваш руководитель потому, что я это осознаю, а вы — нет. Но я вами не понукаю, а все вам отдаю. Поэтому вы — дети, а я — отец. Я прощаю ваши шалости, потому что у меня нет никаких личных корыстных интересов: ведь мы все — одно тело!
Мы воспринимаем больше, чем можем осознать: глаз закрывается раньше, чем в него попадает соринка; рассеянное зрение позволяет нам прекрасно ориентироваться. Освободите свое сознание, и оно будет лучше всякого компьютера за нас отвечать! Как в фильме «Матрица», где Нео обнаруживает в себе способность действовать интуитивно со скоростью духа и оказывается быстрее компьютера, действующего со скоростью света.
Мы пребываем в предвосхищении всего сущего: грозы еще нет, но я чувствую, что она будет, и тем самым опережаю ее. Мудрый изготавливается прежде других! Это и есть ощущение власти и силы, которое позволяет без усилий руководить миром. Потому что я предопределяю течение событий — не я как имярек, а как живущий во мне Великий предок, проходящий через череду поколений (или «не я живу, а во мне живет Христос», как сказано апостолом).
В даосской практике суть метода формулируется так:
Если применяешь силу, то будет неуклюжесть (разделение субъект/объект);
Если работаешь с жизненной энергией, то будет застой (разум останавливает жизнь);
Если работаешь с волей, тогда будет духовность (бессознательное вхождение в контакт);
При отсутствии воли будет чудесность (полнота жизни, освобожденная от интеллекта).