Советское наследство завода технического углерода – это выгодный кому-то миф.
В последнее время, кажется, ни одному омскому предприятию СМИ не уделяли столько внимания, сколько получил его «Омсктехуглерод». А на прошлой неделе журнал «Бизнес-курс» и вовсе разразился многостраничным проектом, посвященным этой компании. Корреспондент «Коммерческих вестей» Виталий ГЕРАСИМОВ предложил члену совета директоров ООО «Омсктехуглерод» Сергею МИЗЕ прокомментировать публикацию.
— Сергей Герасимович, как вы относитесь к тому, что предприятие по сути становится звездой медийного пространства?
— Философски. И скорее не звездой, а фигурантом, если учесть, сколько на него вылилось негатива. Честно сказать, не вижу особого смысла комментировать высосанные из пальца и не очень грамотные обвинения, но одна мысль, на мой взгляд, действительно заслуживает общественного внимания. В беседах со своими бывшими коллегами из ФСБ, когда речь заходит о чрезмерном внимании к заводу силовых и прочих властных структур, ее постоянно слышу: Ну, а что вы, дескать, хотите, Сергей Герасимович, ведь такой лакомый кусок отхватили.
Именно эта мысль жирной красной нитью проходит через весь спецпроект «Бизнес-курса»: на нынешних собственников свалилось с неба наследство, созданное напряженным трудом двух поколений советских людей, и они теперь беззастенчиво стригут с полученного наследства купоны. В долларах. И цинично плюют на интересы омичей.
— А разве этого наследства не было?
— Конечно, было. К концу 80-х Омский завод технического углерода представлял собой вполне современное предприятие. С технологической точки зрения, если и имелось отставание от западных стран, то отнюдь не фатальное. Но Советский Союз вообще много чего оставил в наследство, и можно лишь удивляться, с какой скоростью оно оказалось промотано. Так называемым младореформаторам потребовались считанные годы, чтобы почти уничтожить промышленный потенциал страны.
Со времени массовой приватизации прошло более четверти века, и сегодня уже мало кто помнит, что за ней последовало. Впрочем, большинство граждани тогда имели весьма смутное представление о происходящих процессах. А поскольку я был не только свидетелем, но и реальным участником событий, связанных с заводом технического углерода, хотелось бы о них рассказать. Не собираюсь никого ни в чем убеждать, просто есть факты, которые, на мой взгляд, полезно знать.
Приватизировалось предприятие по варианту «А»: 50 процентов акций досталось работникам завода, 50 процентов – поступило на свободный рынок, где они продавались за ваучеры. Народ понятия не имел, с чем эти ваучеры едят, зато молодые талантливые ребята с университетскими дипломами быстренько сориентировались, принялись их скупать и вкладывать в акции предприятий. Обладателем крупной собственности можно было стать, имея совсем небольшой капитал.
Именно такими молодыми талантливыми ребятами и был куплен завод технического углерода. В один прекрасный момент новоявленные собственники, которые, кстати, ранее консультировали его руководство по вопросам ваучерной приватизации, пришли к директору Иннокентию Степановичу ЮДИНУ и стали задавать всякие неприятные для него вопросы. Мол, как вы управляете, куда текут финансовые потоки, что происходит с прибылью и т. д.
Растерявшийся от такого нахальства директор помчался к губернатору ПОЛЕЖАЕВУ. Тот вызвал к себе главного талантливого предпринимателя и предложил вернуть акции завода. Причем предложил настолько убедительно, что акции были отданы некоему фонду по цене вдвое ниже, чем они скупались. И все вернулось на круги своя. В управлении предприятием ничего не менялось до 97-го года, когда уже сам ЮДИН осознал, что его надо очень быстро продавать. Пока не поздно.
— И с чем была связана такая срочность?
— Да с тем, что еще немного и продавать было бы просто нечего. Новые собственники столкнулись с тяжелейшей ситуацией. К слову, именно в тот период я познакомился с Валерием Николаевичем КАПЛУНАТОМ. Акционеры предложили мне членство в совете директоров и должность председателя комиссии по распределению ресурсов. По сути с чрезвычайными полномочиями.
Я, конечно, понимал, что положение завода плачевно, но действительность превзошла самые худшие ожидания. Начнем хотя бы с того, что коллектив девять месяцев не получал зарплату. Когда я в первый раз решился поговорить с народом, пришла вся дневная смена. Встреча продолжалась три с половиной часа, и мат стоял до потолка. Люди голодные, злые, честно говоря, думал, что побьют.
А что им можно было тогда обещать? На заводе нулевые запасы сырья, что для непрерывного производства почти смерть. Колоссальная кредиторская и дебиторская задолженности. Ежемесячные отключения за долги по поставкам газа, воды, электричества. Выход готовой продукции составлял порядка трех-четырех тысяч тонн в месяц, тогда как точка безубыточности была в районе пяти с половиной тысячи тонн. К тому времени уже год действовал приказ директора, запрещающий тратить средства на ремонт технологического оборудования – реакторы работали на износ и гнали огромный процент брака.
Финансовыми потоками фактически управлял двадцатилетний внук «красного» директора. Парень, безусловно, смышленый, но своеобразный и очень далекий от производства. Он ездил по территории на тонированном шестисотом «мерседесе», на заднем стекле которого крупными буквами красовалось слово «мафия».
В общем, предприятие тогда являлось не лакомым куском, а практически полноценным банкротом. И реально находилось в состоянии агонии.
— За счет чего удалось его из этого состояния вывести?
— Чудес в экономике не бывает. Начать пришлось с наведения элементарного порядка – как в производственной сфере, так и финансовой. Сразу же всплыли удивительные вещи. Ну, например, выяснилось, что некий гражданин САРОЯН при поддержке руководства предприятия и полном понимании со стороны правоохранительных органов только автомобилей, которые тогда являлись бартерным товаром, увел с завода на два миллиона долларов.
Или же посреднический контракт по зачетным схемам, заключенный с фирмой, близкой к известной в городе ОПГ. Мы поставляем на шинный завод технический углерод, шинники производят покрышки, передают их посреднику, тот продает товар за живые деньги и рассчитывается с контрагентами. Первый транш пошел, колеса реализованы, а денег нет. Сделку удалось разорвать с минимальными потерями, после чего я оказался подозреваемым в деле о нанесении ущерба фирме-посреднику, типичной однодневке, у которой ничего не было, кроме офиса в девять квадратных метров, но за которой стояла криминальная бригада «химиковских».
Еще пример. Руководство завода заключает договор на покупку бывших в употреблении нержавеющих труб для теплообменников. По документам цена на них в шесть раз выше, чем стоят аналогичные трубы из Первоуральска. Блокирую оплату, начинаю разбираться. Немедленно прилетает директор предприятия-поставщика и откровенно гнет пальцы: договор есть, товар поставлен – не заплатишь, приедет служба безопасности Северного Кавказа и тогда мало не покажется. Пришлось жестко объяснить товарищу, чем может завершиться для него затеянная махинация. А сумма контракта, между прочим, была не три копейки – более миллиона долларов.
И так буквально по всем позициям. Два года потребовалось, чтобы очистить завод от тотальной внутренней коррупции, сформировать дееспособную управленческую команду, убедить людей, что предприятие может нормально жить и развиваться. Начали более-менее регулярно платить зарплату, вкладывать средства в ремонт технологического оборудования.
Валерий КАПЛУНАТ, который к тому времени стал председателем совета директоров, принял абсолютно верное стратегическое решение о строительстве мини-ТЭЦ. На калужском заводе купили турбины – такими оснащались подводные лодки. И предприятие сейчас не зависит от поставок электроэнергии. Кроме того, если бы не это решение, некуда было бы девать отходящие газы – пришлось бы их сжигать, такие же проблемы возникали и с избытком пара.Но ключевую роль в трансформации предприятия, конечно же, сыграл, выход на внешние рынки.
— А раньше продукция не экспортировалась?
— В очень небольших объемах. В советское время отрасль была сориентирована исключительно на внутреннее потребление. Никто даже не задумывался о том, чтобы привести отечественные марки технического углерода в соответствие с требованиями мирового рынка. И как только посыпался отечественный автопром, а вслед за ним шинная промышленность, сразу же образовались огромные избыточные мощности. Технический углерод элементарно некуда было девать, и все заводы перешли в режим выживания.
Выжить и встать на ноги сумели только три. Ярославский завод, у руля которого оказался толковый директор, и который очень удачно расположен рядом с местным НПЗ, что до минимума сокращает затраты на транспортировку сырья. Нижнекамский завод, который одно время совсем погибал, но благодаря поддержке правительства Татарстана был реанимирован. И «Омсктехуглерод». Большинство предприятий отрасли, а их в советское время построили много, и все тогда работали, просто порезали на металлолом. Если бы та же участь постигла омский завод, к чему все шло, никто бы этого даже не заметил.
— Другими словами, выход на внешний рынок являлся единственным вариантом развития предприятий отрасли…
— Конечно. В стране большие объемы никому не нужны, а без нормальной загрузки мощностей производство невозможно сделать рентабельным. Но попробуй продай что-нибудь на западном рынке. Сам по себе он узок и специфичен. Основными потребителями технического углерода являются крупнейшие шинные корпорации, у которых давно налажены устойчивые связи с поставщиками. Причем у каждого завода свои особые требования к характеристикам продукта, и все, разумеется, предъявляют высочайшие требования к его качеству. У таких компаний, как Michelin, или, например, Goodyear, процесс внедрения каких-то новых компонентов растягивается порой на годы.
Нужно отдать должное Валерию КАПЛУНАТУ, во многом благодаря его усилиям удалось преодолеть технологическое отставание от западных производителей, которое выглядело незначительным в конце советской эпохи и казалось уже почти непреодолимым спустя десять лет. Ведь мировые лидеры не стояли на месте, пока мы проводили самоубийственные реформы.
С приходом новых собственников практически сразу к сотрудничеству были привлечены умные головы из НИИ технического углерода. Кто-то непосредственно перешел на завод, кто-то работал по договору. В отличие от института, влачившего в те времена жалкое существование, предприятие достойно оплачивало их труд. И эти умные головы помогли поднять качество продукции.
Кроме того, чтобы работать на экспорт, нужно было перестроить внутренние процессы на предприятии, создать систему управления, внедрить регламенты и стандарты, соответствующие уровню западных потребителей и т. д. Все это потребовало и до сих пор требует колоссальных усилий. Причем одновременно с прорывом на внешний рынок нам приходилось постоянно держать оборону дома, поскольку удивительно быстро нашлось много желающих от завода что-то урвать.
— Сегодня некоторые СМИ пишут, что руководители предприятия просто страдают манией преследования – всюду им мерещатся враги…
— Ну да, это они сами себе два года блокировали поставки сырья с Омского НПЗ, сами возбуждали против себя уголовные дела, сами обкладывали завод проверками, сами организовывали за собой слежку и так далее. Не хочу развивать данную тему, потому что разговоры о создании благоприятного предпринимательского и инвестиционного климата давно набили оскомину. Хотя меня лично, например, сразило своей новизной заявление бывшего губернатора Виктора НАЗАРОВА насчет того, что инвестора нужно не просто привлекать, а облизывать. Зачем облизывать-то? Он что, грязный, немытый, еще какой-то? Дилетантизм дремучий.
Причем со времен младореформаторов особенно трепетное отношение у нас сложилось именно к иностранным инвесторам. И до сих пор многие верят, что вот придет в страну щедрый иностранец, начнет вкладывать в экономику страны деньги, заботиться о российских гражданах и поведет нас прямиком в светлое будущее.
Ну, пришел такой инвестор с индийскими корнями на Волгоградский завод технического углерода, кстати, когда-то самый мощный в СССР. Окончательно загнал его в угол, высосал все оставшиеся соки, а выходя из терпящего бедствие проекта, продал даже автобусы, на которых возили на завод рабочих. «Омсктехуглероду» предприятие досталось в состоянии, близком к тому, что оставил после себя ЮДИН на омском заводе. За несколько лет завод удалось возродить, реконструировать, нарастить мощности, и сегодня он выпускает конкурентоспособную на мировом рынке продукцию. Причем выпускает больше, чем в советские времена.
А сейчас компания взялась за строительство завода в Могилеве. Без всяких государственных субсидий, дотаций и кредитов, инвестируя собственные средства. В ближайшее время производство там будет запущено. И это еще один большой шаг вперед в осуществлении избранной стратегии.
Можно по-разному относиться к КАПЛУНАТУ – но в целом реализованный под его руководством проект, на мой взгляд, является безусловным предпринимательским успехом. И этот успех не плод какой-то удачи, безумного везения, а результат напряженного двадцатилетнего труда и настоящего профессионализма в управлении процессами,капиталом, людьми, причем в очень сложной промышленной сфере.
— А вот «Бизнес-курс», например, в своем расследовании, посвященном компании, пришел к выводу, что она сидит на шее государства и процветает за счет хитроумных схем оптимизации налогообложения…
— Честно сказать, подобные вещи даже комментировать трудно. Не хочу никого обидеть, но если уж журналист берется анализировать какие-то серьезные процессы, желательно это делать не на уровне аналитика из Мангышлака. Ну, например, думаю, не составляло большого труда выяснить, что на мировом рынке цены на технический углерод, фактически привязаны к ценам на нефть, и в позапрошлом году они резко пошли вниз вслед за нефтяными котировками. Что, естественно, сказалось на валютной выручке «Омсктехуглерода». Потому она и не могла увеличиться в рублевом эквиваленте пропорционально скачку курса доллара.
В это же самое время стоимость каталитического газойля, нефтяного сырья для производства сажи, продолжала в России расти. Транспортных услуг – тоже. Соответственно прибыль ушла в минус. Рыночная конъюнктура, к сожалению, не всегда меняется в выгодную для тебя сторону. Кстати, многие нефтяные компании в тот год тоже показали убыток.
Ну, а по поводу рассуждений насчет того, что компания получает из российской казны больше, чем в нее вкладывает, я вообще не знаю, что сказать. Нужно все-таки понимать природу налога на добавленную стоимость. Ведь НДС возмещается всем предприятиям, не работающим на конечного потребителя. Скажем, «Омсктехуглерод», фактически сначала платит этот налог за каждого из своих поставщиков, а когда продает собственную продукцию, например, «Омскшине», получает возмещение за счет шинников.
А вот у экспортеров цепочка за пределами страны обрывается. Компания Michelin же не станет ничего возмещать, и потому это делает государство. В противном случае,вообще никакого экспорта не будет. Причем государство производит выплаты не из каких-то своих закромов, а просто спустя три месяца возвращает деньги, которые сам же экспортер в казну и заплатил.
Понятно, что идеального налогового законодательства не бывает, но НДС используется в 137 странах мира, и везде он работает именно так. Если кто-то считает данную систему налогообложения вредоносной, нужно апеллировать к депутатам Госдумы, которые принимают российские законы. Что тут еще добавить?
— Ну, например, можно что-то сказать про совесть, которая, по мнению «БК» должна мучить омского олигарха Валерия КАПЛУНАТА…
— Знаете, в свое время меня учили, что в борьбе с идеологическими диверсиями в первую очередь нужно обращать внимание на факты. Вот факт – это как большой камень на дороге, который нельзя объехать. И, кстати, я абсолютно согласен с позицией издания насчет того, что о масштабе личности любого человека нужно судить по его делам. А потому давайте о делах.
К примеру, то, что загибающийся завод за двадцать лет превратился в серьезного игрока на мировом рынке технического углерода – очевидный факт. С тем, что компания является крупнейшим экспортером высокотехнологичной продукции в регионе, тоже не поспоришь. И вряд ли случайно Росстат регулярно признает ее самым эффективным предприятием области. А еще благодаря «Омсктехуглероду» страна не зависит от импорта в стратегически важной для экономики отрасли. Хотя Китай, например, с большим удовольствием зашел бы на российский рынок технического углерода и пытается это сделать, но не получается. Причем холдинг динамично развивается, постоянно наращивает обороты, в отличие от промышленности в целом, которая никак не может выйти из стагнации.
