Председатель омского отделения Союза архитекторов о профессиональном и личном.
«Коммерческие Вести» в конце 2021 года уже общались с Сакеном ХУСАИНОВЫМ, почетным архитектором России, председателем омского отделения Союза архитекторов. Корреспондент издания Карина РЕГЕР поинтересовалась для читателей, чем сейчас в Омске дышит союз и его председатель.
– Около года прошло с момента нашей с вами прошлой беседы. Чем живет летом 2022 года омское отделение Союза архитекторов России?
– Есть хорошие новости. Омское отделение Союза архитекторов вернуло занимаемые помещения на Чапаева, 71/1 обратно городу. Часть «имущества ООСАР» перевезли в СибАДИ для будущего музея А.М. Каримова.
– Это хорошая новость?
– Хорошая, потому что мы теперь можем сосредоточиться собственно на уставной деятельности, а не тратить все, что собираем, на обслуживание объекта, которым мы пользуемся весьма редко. Нас, можно сказать, приютили хорошие люди, и нас это устраивает.
– С кем вы делите кров?
– Давайте скажем так, с другом. Просто не знаю уже, как на нем самом может отразиться его гостеприимство. Он очень близок к нашей сфере. Мы готовы эксплуатироваться, обсуждать его предложения, касающиеся благоустройства. Наши коллеги рисуют, мы что-то бесплатно советуем. В общем, считаем, что приносим пользу. Получается некая замена архитектурному совету, может, не по форме, но по сути. По-дружески. И не занимаемся мазохизмом, вынужденно оплачивая ненужные нам, дорожающие постоянно площади.
– Как на сегодняшний день выглядит структура заказов у ваших коллег по союзу?
– Не отвечу на ваш вопрос. Структурой заказов коллеги обычно не делятся, даже я сам. Конечно, мы понимаем, что основной заказ – это жилье. Еще присутствует сегмент реконструкции. Новых офисов сейчас никто не заказывает. Ну и приличный объем благоустройства территории.
– В Омске объем реконструкции приличный?
– Ну, что значит «приличный»? Один «Летур» – это уже прилично. Думаю, что несколько наших коллег предлагают разные решения. Идет, по сути, накопление базы вариантов. Например, предлагается какая-то функция, отрисовывается фасад. У меня ощущение, что несколько человек этим занимаются. У заказчика при этом возникает выбор, и это нормально. Мне кажется, это нормально. Так бывает и по жилью. Если это какая-то большая площадка, то разные коллективы могут предлагать свои версии решений. Когда каждый из заказанных вариантов оплачен, то это честно. Из них заказчик выбирает, куда ему двигаться дальше.
– Был момент, вы сетовали, что проекты омских благоустройств делали студенты на коленках.
– Слава богу, этот этап мы почти пережили.
– Это было связано с появлением в городе главного архитектора?
– Боже упаси, точно нет, скорее с большим появлением федеральных денег и несовершенством процедур по размещению заказов, а скорее по ощущениям, с жульничеством во власти.
– Но студенты и их коленки тоже уже были в момент реализации госпрограмм, например «Формирование комфортной городской среды». Оксана Николаевна ФАДИНА уделяла этому много внимания.
– Ну, думаю, это был каприз Оксаны Николаевны. Думаю, когда она так делала, она ощущала себя «крупным градостроителем».
– А Сергею Николаевичу ШЕЛЕСТУ эти ощущения, видимо, чужды?
– Ему просто не до этого (смеется). Возможно, и так. Потому что каких-то резких движений и жалоб коллег я на эту тему не слышал. Про Сергея Николаевича.
– А уже была возможность у вас или ваших коллег с новым мэром пообщаться по вашим же профессиональным вопросам?
– Нет, эта связь потерялась после ШРЕЙДЕРА, и она не восстановилась. ШРЕЙДЕР в этом плане был доступен в том аспекте, в каком это было необходимо. Не все этой доступностью пользовались, потому что есть некий этикет. Но если возникали серьезные темы, то можно было их обсудить с ним на достаточно частых встречах. Регулярных, кстати. Задать вопрос, который он выслушает. Я сам как-то раз воспользовался этой возможностью.
– А сейчас у архитекторов в принципе есть нужда в прямом контакте с градоначальником?
– Сейчас они не видят в этом смысла. Ведь в недавнем прошлом Оксана Николаевна и ее подручные, их кураторы вовсе наплевали на интересы архитекторов, считая себя профессионалами.
– Так, а с вашей-то стороны есть запрос на общение?
– Да, такой запрос в принципе есть. При очень частой смене власти просто обязана быть преемственность. И обсуждать некоторые городские проблемы было бы неплохо. Ведь даже если один чиновник не услышит, а другой все же заложит это в какую-то программу, то остаются шансы реализации, даже при десятом мэре.
– Это о чем, например, речь?
– Например, об инфраструктуре. Организация городского пространства в части дорожного строительства, или организация и очередность застройки, или локализация застройки на каком-то участке. По этим вопросам никто сейчас к мнению архитекторов интереса не проявляет. Захотели на Левом берегу Волгоградскую застроить, в мыслях на этом заработать – пожалуйста. Используют инструмент инвестпрограмм. А он не требует вообще ничего, никакого обсуждения. Инвестор если пришел с деньгами, то он король и бог. И делает, что захочет. Архитектор тут ни при чем. Как в житейской поговорке: кто башляет, тот девушку – ну или Омск – и танцует.
– Но такие объекты же укладываются в общий градостроительный план?
– Ну конечно, поэтому сперва под них заказывают общий градостроительный план. Чтобы укладывалось. И потом оно укладывается. Мы что, не понимаем связи между новым ПЗиЗ и тем, чтобы потом уложилось? С юридической точки зрения все вполне последовательно. Мы предлагаем обсуждать эти вопросы, но обсуждать им некогда. Да и мнение наше в любом случае было бы замыто правильными юридическими процедурами. В этой цепочке процедур архитектора не видно, не проглядывается даже. А тот, который в городе был, прости господи, какой это архитектор?
– У нас ведь сейчас нет в городе главного архитектора.
– Нет, и люди очень довольны, что он перешел в ранг замминистра на вышестоящую работу. Точнее, она. Каждый раз она не устает повторять, что она «главный архитектор области, заместитель министра строительства, член Союза архитекторов России». Мы это все уже наизусть выучили.
– Но подождите, я понимаю, что вы критически настроены по отношению к своей коллеге, но она же выполняла какой-то необходимый функционал, может быть, облегчала вашим коллегам взаимодействие с чиновниками?
– Ничего за это время она не решала, к сожалению. И не было такой задачи.
– Но какой тогда был смысл в ней как в функциональной единице чиновничьего аппарата?
– У единицы был смысл – подписать стелу ФАДИНОЙ. Наверное, открою вам большой секрет. Назначили, подписала, построили, уволили. Это связано только с действиями ныне великого депутата Государственной думы, государственного деятеля ФАДИНОЙ. Это мое убежденное мнение.
– Да ладно, а что же тогда она, по-вашему, должна подписать в области?
– Я даже представить себе не могу, что она может там подписать, и, похоже, она собирается лезть в город. Люди, общавшиеся с ней, имели шанс получить негативнейшее представление о работе этого «архитектора».
– Это в вас говорят эмоции.
– Эмоции говорили в другом человеке, нашем коллеге, почти в два раза ее старше. Она позволила себе кричать ему: «Выйдите из моего кабинета!», сопровождая это указующим жестом в сторону двери. Коллега, рассказавший мне об этом, был шокирован. Это же по Гоголю. Это же «Шинель»! Но во мне тоже говорят эмоции, да. Она этим просто уничтожает авторитет архитекторов города, авторитет организации, которую я на сегодняшний день в Омске представляю. Назначение таких людей на должность – это огромный ущерб профессии архитектора. Недавно тут я общался, собеседовался, можно сказать, с другой барышней. Она молода, очень хочет быть главным архитектором, не имея никакого опыта практической работы архитектором. Но очень хочет в главные. Отговорил. Что может дать такой человек городу, территории, если выясняется, что главным архитектором можно стать просто по желанию. По объявлению. Зато такого просто и уволить. Стелу подписал – и до свидания. И ведь что смешно, что до назначения этот «главный архитектор» рьяно выступает против. У меня протокол выступления есть! А через месяц подписывает и участвует в реализации. Но это позволило ей вырасти как чиновнику. Не как архитектору.
– Обсуждали ли вы с коллегами тему обрушения нашей омской пятиэтажки?
– Нет. Да и площадки сегодня такой нет. Был когда-то момент обсуждения темы панельных хрущевок. Там решение очевидно. Их проще ломать и на их месте строить новые дома. Они ежегодно теряют свою жизнеспособность. А здесь другая беда, надо вовремя определять критические для дома неполадки и устранять их вовремя. А как получилось с этим домом, вы знаете. Там не проблема конструктива дома, там проблема – нежелание властей решать проблему. Хотя скоро выяснится, что никто не виноват. Или будет виноват дворник. У нас ведь «административный капитализм».
– Ну, будем надеяться, органы дознания разберутся. А давайте лучше про ваш объект поговорим. Здание в самом центре города, на Пушкина, у Центральной прокуратуры, то есть под приглядом вы всегда. Так что в какой поре с новым офисом на Пушкина 17/2?
– Мы заканчиваем облицовку цоколя гранитом. Это последний вид наружных работ, который мы завершим в ближайшее время. Внутри заканчиваются отделочные работы. Но там не моя епархия.
– Внутренняя отделка не ваша?
– Нет. Всю жизнь от этого отказывался, и все об этом знают. Как-то раз красноярская команда, желавшая выйти на ремонт нашего ТЮЗа, взяла и прикрылась моей фамилией. Вписала в проект. В интерьеры в том числе. Мне об этом говорят, а я понять не могу, о чем речь. Показали. Посмотрел. Точно, моя фамилия стоит, но к тому творчеству я не имел никакого отношения.
– А вот интересно, вам не понравилось увиденное? Вы бы за это не подписались?
– Нет, не подписался бы. Прежде всего потому, что то, что там было сделано, не отвечало характеру объекта того периода. Снаружи и внутри получались совершенно разные стили. Это не правильно. Интерьер и экстерьер должны иметь единый язык. Я так считаю. Хотя из-за давления заказчиков часто это не складывается. Театралы, например, обожают тяжелые сценические занавеси. Возможно, это связано со звуком. Но есть ведь удачные решения. Например, концертный зал омской филармонии. Там все решено в современном ключе. Наверное, все же это зависит от мозгов архитектора. Ведь там и бархат есть, но и в китч удалось не уйти. Но, опять же, огромное влияние оказывает менталитет заказчика. Взять ту же Оксану Николаевну. Ежели у нее в голове что-то сидит, плюс возможность власть употребить, плюс ее «Я хочу!» – патовая ситуация. Вот о Сергее Николаевиче мы еще почти ничего не знаем.
– А хотите узнать?
– Да нет пока (смеется). Время покажет. Я и ранее говорил, в творческом плане интереснее всего мне работалось со ШРЕЙДЕРОМ. Он же из благоустроителей, это, наверное, сказалось.
– На «Флоры» захаживаете?
– Нет.
– Почему?
– Мне нравились прежние «Флоры». С достижениями в садоводстве и овощеводстве. Огромные дыни, тыквы, яблоки, помидоры, виноград. Действительно было интересно, что у нас все это в Сибири растет. Все было логично: август – период сбора урожая, успехи в этом плане – на «Флоре». А то, что в последние годы там делается, мне категорически не нравится.
– И опять, почему?
– Потому что заниматься рассадой и газонами нужно начинать в апреле, край – в мае. А у нас это раскачивается к августу, ко дню города и «Флоре». Что за принцип такой – под один день массово выстрелить деньгами? И потом это все исчезает на «Флоре». Деньги осваиваются, но город благоустройства летом не получает. Конечно, по деньгам Омск не потянет цветочные ковры, такие, как в Астане, но работы должны быть более системными, а не в моменте. И должны улучшаться год от года какие-то объекты, формироваться хороший большой парк, например. Нужно изменить всю режиссуру, философию, если хотите, омской флоры.
– А возвращаясь к вашему объекту, что там планируется из благоустройства?
– Территория там небольшая под благоустройство. На кусочке улицы Пушкина лежит гранит, сделаны итальянские ступени – широкие и невысокие, чтобы было удобно ходить. Выполнены пандусы. Определены газоны. Есть маленькая парковка. Ближе к зданию прокуратуры тоже обустроим территорию. Деревья сажать опасно, непросто им там будет. А вот кустарник – очень возможно. Нужен грамотный агроном.
– Ну, всегда хорошо иметь дело с грамотным специалистом. Это понятно. Но и идеи интересные нужны. Верно ведь?
– Дело в том, что у нас чувствуется кризис идей. Потому, что их никто не запрашивает. И идейные люди покидают такое место. Выдавливаются отсюда. Те же объекты благоустройства взять. Все грустное, серо-плиточное. Нет неожиданных взрывных объектов. Недавно был в Нижнем Новгороде. Вот где есть на что посмотреть.
– Так, может, разница в бюджетах?
– Может, конечно. Но если у нас на разработку проекта уходит, например, десятые части процента бюджета объекта, то там где-то 5 процентов. А под это можно очень неплохую команду набрать. И результат будет другим. А за копейку мы и получаем рисунок студента на коленке. А эти объекты потом надолго городу остаются. А в другом случае работают ведущие дизайнерские компании, которые с каждым последующим проектом получают новый творческий опыт, реализацию получают. Целые города живут дизайнерскими компаниями. Часто нам в России уже китайцы рисуют. Тратимся на их развитие.
– Так, а у нас основная часть бюджетов благоустройства уходит куда? На плитку?
– Да, и не на самую лучшую! То, что совсем недавно положили, уже разрушается. Плитка «стреляет». В ней много глины. Потому что песок не моют. Это трагедия для плитки. В песке много разных включений, в том числе и глина, это все смешивается с цементом и на улицу. Это технологические нарушения. Сколько, как вы считаете, такая плитка простоит? Про качество понятно. Но плитку можно складывать вдоль, поперек, по диагонали, а газоны, представьте, могут быть круглыми, квадратными, треугольными, овальными, самых разных форм. Хоть бы этим поиграли. А вы посмотрите, что делается. Тупо километры плитки.
– Каково ваше мнение в отношении застройки первой ТЭЦ?
– Вопрос почти провокационный. Хорошо, я скажу. Не считаю, что эту застройку надо откладывать на долгую перспективу. Иначе есть риск оставить эту территорию города заброшенной, каковой она и была. Но предложенный вариант застройки мне не нравится. Это моя позиция. Мне не нравится компоновка застройки территории. Она захватывает слишком большой объем участка. Не хватает воздуха. Паузы. Я не про то, можно делать жилье или нет. Надо делать красивую архитектуру. А наполнение ее меня не напрягает. Главное, чтобы объект был достойный. А у нас кризис достойности. Отсюда у нас все проблемы. Когда у девушки нет внутреннего достоинства, приличной самооценки, она со временем перестает за собой следить – причесываться, мыться, приводить одежду и обувь в порядок. Доходит до стоптанных ботинок, и это не вопрос бедности. Сейчас Омск у нас в стоптанных ботинках. Для осознания собственного достоинства городу и области не хватает достойного лидера, который пробудит на территории нужные чувства.
– Что вас в принципе сейчас волнует?
– Общество развивалось потрясениями. И архитектура не исключение. Революция дала авангард, военные годы дали творцов, которые восстановили разрушенные города за 10 лет. С широкими проспектами, монументальными зданиями. Даже 90-е годы дали стране толчок в архитектуре. Она была переходная, спорная, но она стала основой для совсем недавних объектов. Мы можем видеть много красивых зданий из качественных и интересных материалов. Они, к сожалению, уже не увязаны между собой, но каждый объект в отдельности – хорош. А вот сегодняшний день как будто пуст.
– А как же восстановление разрушенных украинских территорий? Никто из омских архитекторов не получал никаких приглашений и предложений?
– Просто эта задача сегодня не ставится. Как это было после войны при Сталине. Была задача строить новые города. Обеспечить людей жильем. Кстати, проекты домов, известных, как хрущевки, начали разрабатывать еще при Сталине. Так называемые сталинские дома строить в большом объеме не успевали. Тогда была идея триумфа, и задача архитекторам ставилась показать этот триумф народу. Это была государственная программа по увековечиванию подвига советского народа. Может, этот образ несколько устарел, но в целом были цели и идеи. Сейчас идеи нет. Только принцип доходности, потому лес рубят и щепки летят.
Можем сравнить два сибирских города. Если пройти по новосибирскому Красному проспекту, то прекрасно видно развитие архитектуры. Вот тебе классика, вот модерн, сталинский ампир, конструктивизм. Видны четкие границы меду годами. И видно влияние истории страны этих лет на архитектуру. В Омске же мы видим Любинский проспект, построенный в одно время. Кое-где по городу разбросаны разрозненные вкрапления стилей. Но в целом, по крупному, от власти не было заказа на отображение истории, победы народа. А кто может из власти сейчас в Омске выразить идею? Бывший главный архитектор города? И кто за ним или ней пойдет?
– Мы сидим в здании по улице Думской, которое было высоко отмечено на профессиональном российском конкурсе. Будете выносить ваш новый объект на суд архитектурного российского сообщества?
– Участие в профессиональных конкурсах – почетная обязанность члена Союза архитекторов. Я всегда говорю: ребята, вы подаете работу не для того, чтобы победить. Победа – это прекрасно. Но главное – показать, что ты живой. В творческом плане, конечно. Ты должен себя демонстрировать, показывать результаты своего труда, то, чем ты занимался последнее время. Так что вопрос, показывать или нет, не стоит. Тем более когда объекту отдал много сил и времени. Да, буду показывать, что еще живой.
Ранее интервью было доступно только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 24 августа 2022 года.
