Что происходит в банковском секторе экономики? Почему еженедельно мы слышим о том, что очередной банк лишился лицензии? И таких уже не одна сотня. Есть ли тому объективные причины? Все эти вопросы главный редактор газеты «Коммерческие вести» Марат ИСАНГАЗИН задал Алексею СМОРОДИНУ, в недавнем прошлом руководителю омского филиала Промсвязьбанка, одного из крупнейших банков России, где ЦБ в конце прошлого года начал санацию.
– Алексей Анатольевич, почему банковский бизнес стал массово валиться в России?
– Проблемы банковской системы начались с ноября 2014 года, когда Банк России отказался от своей основной роли, закрепленной в статье 75 Конституции РФ, – обеспечение устойчивости рубля, заявив о свободном курсообразовании. Прозвучало заявление, что ЦБ будет таргетировать инфляцию и отказывается от того, чтобы «палить» – как было потом сказано президентом – резервы на поддержание рубля, хотя на тот момент Центральный банк в состоянии был обеспечить справедливый курс. Ну или допустить легкую девальвацию с учетом того, что цены на нефть все-таки снизились. Можно долго гадать о причинах «брошенного» рубля, но, думаю, основной задачей было поддержать деятельность экспортеров, которые были стратегически важны для руководства страны. В жертву была принесена экономика. Предполагалось, что решение ЦБ о повышении ключевой ставки до 17% сможет снять давление на валютный рынок. Но оно не оказало такой решающей роли, потому что ЦБ не прекратил операции финансирования банков через механизм РЕПО, а это была почти половина всей денежной массы. ЦБ мог сжать рублевое денежное предложение и поставить крест на валютных спекуляциях. С другой стороны, подозреваю, если бы операции РЕПО были приостановлены, какие-то банки, в том числе государственные, не смогли бы исполнить обязательства перед ЦБ. Банковская система в тот момент испытывала хронический дефицит рублевой ликвидности.
Никто тогда не подумал, что устойчивый рубль – это прежде всего инвестиции. Если мы возьмем статистику импорта в 2000-е годы, то обнаружим: это заблуждение, что мы-де только покупали предметы роскоши и товары потребления. Значительная доля импорта – оборудование и станки. Все инвестиции были «убиты» девальвацией рубля. И до сих пор не восстановились.
Все действия, которые были совершены в ноябре – декабре 2014 года, – предел непрофессионализма и некомпетентности. И в первую очередь – повышение ключевой ставки до 17%, которое оказалось гибельным и разрушительным для отечественной экономики и банковской системы.
– Почему?
– Банки принялись спешно поднимать ставки для заемщиков, для корпоративных, малого и среднего бизнеса. Физлица со своими потребительскими кредитами оказались более защищены, потому что возможность одностороннего повышения ставки была запрещена многократно через судебные решения, законом о защите прав потребителей и т.д. Под удар попали только валютные ипотечники.
Экономика столкнулась с резким, стрессовым повышением ставок, причем, по моему мнению, ничем не обоснованным. В тот момент если ресурсная база банков и претерпела какое-то удорожание, то лишь за счет привлечения новых вкладов. Повышение ставок по вкладам носило истеричный характер и приобрело характер массового психоза. Они доходили до 22%, а то и 24% годовых, насколько я помню. Что абсолютно не соответствовало монетарной составляющей инфляции.
Заемщики столкнулись массово с тем, что им стали повышать ставки до 23, 25, 27% годовых. Работать с такой рентабельностью две трети российского бизнеса в тот момент уже не могло. В течение предыдущих пяти-семи лет шла тенденция на удешевление ресурсов, и торг заемщиков с кредитными организациями шел на какие-то десятые доли процента. И поднять им одномоментно на 10-15% годовых... Был запущен эффект падающего домино, и все костяшки посыпались одна за другой. Банки не в полной мере оправились от кризиса 2009 года, когда они в течение кредитного бума в 2005-2008 накопили достаточно большое количество «токсичных» активов и пытались зализать эти раны. В условиях роста экономики и достаточно высоких процентных ставок покрывать «дыры» в балансах еще можно было – прежде всего за счет прибыли.
Но после того, что произошло в 2014 году, банки перестали генерировать прибыль. Речь идет не о бумажных прибылях, не в балансах, а по факту. Новые выдачи оказывались такими же рискованными и проблемными, что и выданные ранее. Формирование резервов съедало всю процентную маржу. Если в 2009 – 2013 годах вновь выдаваемые займы постепенно улучшали качество портфеля, то начиная с 2014 года банки попали в ситуацию цугцванга, где каждый ход ухудшает твои позиции. Единственной возможностью зарабатывать стали комиссионные доходы, и банки резко начали их наращивать.
– Плата за расчетное обслуживание?
– Да. Вводили все возможные комиссии, в том числе носящие санкционный характер. В общем, любыми способами пытаясь поднять комиссионный доход и на этом выжить. Но ресурсы, которые они набрали в 2014 году, оказались очень дорогими, что стало ясно в течение 2015 года. Многие не могли обеспечить за счет новых выдач даже окупаемость процентов. Грубо говоря, начиная с 2015 года банки стали проедать капитал.
Здесь несколько основных причин. Во-первых, низкая рентабельность. Если ранее банки получали до 15-18% так называемой ROE – доходность на вложенный капитал, то впоследствии эта величина стала стремиться к нулю. А деньги – они ведь как ртуть, очень подвижны и идут туда, где выгодно. Когда банковская система перестала приносить доход, деньги устремились в другие отрасли экономики, которые были на тот момент более доходны. Кто пожелает вкладываться в бизнес, когда ты не можешь получить даже один-два процента годовых? Проблема докапитализации не в том, что нет денег, а в том, что нет желающих вкладывать в заведомо убыточную отрасль. Так что действиями регулятора банковская система превратилась в хронически непривлекательную отрасль экономики.
– Но еще несколькими годами ранее все было не так.
– В период с 2000 по 2008 год все иностранные банки желали сюда войти. Российские банки покупались с коэффициентом в три-четыре капитала. Рекорд был поставлен на банке «Абсолют», когда его купил бельгийский банк KBC с коэффициентом 4 к 1. Потом начались проблемы. Начиная с 2009 года начали рушиться сделки IPO, с которыми банки планировали выходить на Запад. В том числе Промсвязьбанк несколько раз пытался совершить западное IPO, но так и не сумел поймать момент. На сегодняшний день вряд ли кто уже даст за российский банк не то что капитал, но даже и полкапитала. Сбербанк не в счет. Недавняя новость, что у Промсвязьбанка будет полностью списан капитал, останется один рубль, говорит о том, что большинство банков в России уже не имеют собственного капитала. У многих он на уровне бухгалтерских манипуляций. Поддерживается достаточность капитала за счет регулярного рефинансирования заемщиков, за счет еще каких-то игр с балансом. Банковская система хронически недокапитализирована. С другой стороны, какой здравый инвестор захочет вкладывать в отрасль, где в течение одного дня ты можешь быть лишен своего бизнеса, как это случилось с Промсвязьбанком. Ему даже не дали каким-то образом защищаться. Решения по банкам принимаются келейно, закрыто.
– Это уже другая причина банковских проблем?
– Да, регулятивная. Вторая причина, почему банковская система находится в таком ужасном состоянии, – инвесторы не желают вкладываться в бизнес, который не защищен юридически. Банки на сегодняшний день настолько хрупкие конструкции, что любой из них каким-нибудь информационным вбросом или решением регулятора может быть лишен своего бизнеса.
Третья причина проблем в банковской сфере – какая-то часть банков использовалась акционерами для финансирования собственных сделок. Многие рассматривали банки как собственные кошельки.
– Это всегда, наверное, было?
– Были банки сугубо коммерческие, которые работали в правовом поле. Естественно, и они финансировали сделки акционеров, но старались попадать в те нормативы, которые законодательно закреплены. Допустим 10% от капитала.
– На одного заемщика?
– На группу взаимосвязанных заемщиков. Думаю, такие же проблемы есть у государственных банков – ВТБ, Сбербанка. У них в заемщиках госкомпании, и проблемы рисков на одного заемщика, наверняка, есть и у них. Существование слишком большого количества заемщиков, связанных с собственниками, для банка «Открытие», например, было основной проблемой. Собственники настолько увлеклись слияниями-поглощениями, приобретениями новых бизнесов, что все доходы от пенсионных фондов, от банков использовали для последующих покупок и таким образом построили пирамиду слияний и поглощений. Кто-то вложился в строительство, кто-то в ритейл, кто-то в земельные участки в Подмосковье, кто-то в заводы. В тот момент, когда рентабельность многих бизнесов рухнула – а в первую очередь девелопмента, появились проблемы у банков, которые финансировали эти проекты. И собственники уже не могли их поддерживать за свой счет.
4-я проблема: какая-то часть банков если не создавали, то приобретали так называемые банкстеры, чтобы тупо воровать деньги. Это стало возможно в связи с тем, что приобретение менее 10% банков не требует согласования с регулятором.
– Но в хищениях начинают обвинять собственников и тех банков, которые вряд ли создавались для этого.
– Многие дыры в балансах связаны с тем, что просто заемщики перестали платить. Например, сейчас начинают обвинять банк «Траст», что у него была дыра. Но Илья ЮРОВ и не скрывал, что на самом деле банк работал без капитала. Но он продолжал существовать, пытался заработать прибыль, чтобы из банка-зомби превратиться в нормальный банк. Но потом началась санация, которая ни к чему хорошему не привела. Наборот, я думаю, были выкачаны ликвидные активы из «Траста» и…
– …заменены на плохие. Все санаторы этим и занимались.
– Не будет конкурент санировать конкурента. Эта конструкция была изначально алогична и абсурдна. Я не вижу ни одного успешного примера санации за исключением того, где санатор впоследствии рассматривал вопрос о присоединения того или иного банка.
– Это, наверное, пример Альфа-Банка с «Балтийским».
– Поэтому и был изобретен новый механизм – фонд консолидации банковского сектора. Но теперь уже заявляют, что Минфин поддерживает идею слияния «Открытия», Бинбанка и Промсвязьбанка. На мой взгляд, эта идея не несет в себе здравого зерна.
– Почему?
– Это банки с разными технологиями, с разными моделями ведения бизнеса. Все равно что лебедя, рака и щуку в одну упряжку запрячь. Я не вижу в этом целесообразности. Если не имеется в виду в итоге оставить лишь с десяток крупных банков по всей стране... Но централизация и так идет семимильными шагами. Концентрация банковского капитала достигла критических величин, и страна лишается конкуренции на рынке банковских услуг. С доступностью кредита ситуация при этом не улучшается. У нас нет многих банковских инструментов, которыми пользуются в мире. До сих пор не работает аккредитивная система расчетов внутри страны. Это еще одна причина слабости российской банковской системы – малая диверсификация, малый ассортимент услуг.
– Уже пятая…
– Если мы возьмам стандарный европейский банк, у них около 300 разных услуг. У нас освоили выдачу потребкредитов, карт, страхование, где банки тупо выступают посредниками… Сложные инвестиционные сделки банки разучились делать. Даже в 90-е годы мы делали сделки сложнее и интереснее, структурировали сделки, к чему сейчас 90% банков даже не в состоянии подойти. Это говорит, что за 20 лет банковская система деградировала.
Ранее интервью было доступно только в печатной версии газеты «Коммерческие вести (Омск) от 24 января 2018 года
