Про самый главный класс, уроки католичества и цену рекордов

Продолжение. Начало в «КВ» №24-39

Автор — омич, когда-то начинавший светлый путь в журналистике внештатным корреспондентом «Коммерческих вестей», но легкомысленно свернувший на кривую дорожку пропаганды, которая сначала утащила его из Омска в Новосибирск, а затем и вовсе привела в эмиграцию.


У моей племянницы Насти начался самый трудный и важный школьный год – она перешла в выпускной класс и впереди маячит неизбежная встреча с ЕГЭ. У племянника Димы ситуация точно такая же, хотя он не в одиннадцатом, а всего лишь в четвертом классе. Разница в том, что Настя учится в России, а Дима – в Германии.
Три пути для первоклашек
В немецкой системе образования последний год четырехлетней начальной школы может полностью определить дальнейшую судьбу детей. После него в зависимости от успеваемости их делят на три группы, тем самым решая, какое качество образования они смогут получить в дальнейшем.
Умницы и умники попадают в гимназии, в которых им предстоит провести еще восемь или девять лет. По окончании им торжественно вручают абитур – аттестат зрелости, дающий право на поступление в университет, и вскоре большинство из них ждет вольная студенческая жизнь.
Дети, не дотягивающие до уровня отличников, отправляются в реалшуле — школу-десятилетку. Лишь самым лучшим из ее выпускников удается после выпуска перейти в гимназию и получить возможность в будущем также стать абитуриентами. Основная же масса реалистов об этом может только мечтать. Впрочем для них открыта масса вариантов в техникумах, где можно приобрести профессию, не требующую, с точки зрения немцев, диплома о высшем образовании. Например, выучиться на полицейского, менеджера или дизайнера.
А вот попадание после начальной школы в общую, хауптшуле — это практически приговор. В таких школах учатся всего лишь до девятого класса и осваивают в первую очередь не косинусы и «Фауста Гете», а практические навыки. Последние годы плавно перетекают в производственную практику, а дальше дорога ведет выпускников прямиком в ремесленные училища, аналогичные нашим ПТУ.
Естественно, о трех этих путях родители прекрасно осведомлены, оттого последний год начальной школы превращается в гонку за хорошими оценками. Средний балл служит единственным критерием, который принимается во внимание при распределении детей по образовательным уровням. Оценки в немецкой школе, как и у нас, выставляются по балльной системе от 1 до 6, только здесь все наоборот: учиться на одни пятерки – это значит быть редким лоботрясом и разгильдяем, а единица – высший балл. Троечники, правда, и Германии остаются троечниками. В гимназию для них путь закрыт, планка попадания туда – это средний балл по основным предметам не выше двойки.
Если родители не согласны с вердиктом, что их чадо не потянет гимназический курс, они могут потребовать специального экзамена. Успешно сдать его непросто, но попробовать стоит, потому что, как показывает практика, перейти в гимназию после нескольких лет в школе низшего уровня – задача практически неразрешимая. Да и тем, кто попал туда, расслабляться рано. Каждый год из гимназий отсеиваются отстающие, и в среднем лишь половина учеников доходит до заветного аттестата.
Назад в ГДР
Вполне естественно, что такая система нравится не всем. Принцип раздельного обучения – это главный камень преткновения в дискуссиях вокруг национального образования. Особенно активно против него протестуют левые партии, которые видят в трех школах опору социальной сегрегации.
В качестве альтернативы они приводят систему образования на территории бывшей ГДР, выстроенную во многом по советскому образцу. Базовой формой там были общие десятилетние школы. В девяностых их попытались перестроить на западногерманский манер, теперь же это называют громадной ошибкой и кардинально меняют подход – все больше западных регионов страны постепенно начинают вводить единые школы.
Впрочем в глазах родителей они остаются альтернативой лишь для школ низшего уровня. Гимназии вне конкуренции. Еще бы – за них играет репутация, уровень преподавателей и вековые традиции. К примеру, самая старая гимназия города Трира основана аж в середине шестнадцатого века. Примерно двести лет назад ее преподаватели не могли нарадоваться на мальчика Карла, первого ученика и большого умницу. Фамилия у мальчика была Маркс, и сегодня стену гимназии украшает барельеф с его портретом. Но вот действительно усмешка истории: для современных последователей идей классика его альма-матер стала рассадником элитизма, который должен быть до основания разрушен. А вот местная буржуазная публика всеми правдами и неправдами стремится пристроить своих детей именно туда, где витает непокорный дух автора «Капитала».
Свобода и тирания
Подход к учебному процессу и сама атмосфера в современных немецких школах сильно отличается от той, к которой мы привыкли в России. Здесь доминирует принцип:свободе – да, авторитетам – нет. Для детей устанавливается минимум рамок и ограничений, с первых классов им внушают то, что именно они здесь главные. Хотите – учитесь, хотите – бездельничайте, насильно никто заставлять не будет. Учителей успеваемость совершенно не волнует, жалованье их от нее не зависит, тянуть отстающего ученика большинство из них тоже не собирается — сам должен голову на плечах иметь. Да и вообще педагоги постоянно подчеркивают детям, что те имеют столько же прав, что и взрослые, даже больше, но и ответственность за свое будущее лежит тоже только на них самих.
Некоторых родителей из числа наших соотечественников это совсем не вдохновляет. Они уверены, что образование в школах дают ужасное, а учителя сознательно настраивают детей против них. Особенно часто достается школьным психологам — именно их считают главным источником зла. Одна из задач психологов – не допустить, чтобы родители ограничивали свободу ребенка. Благая цель, спорить с этим никто не будет. Но есть одна проблема: представления о том, что допустимо, а что категорически нет, у родителей и педагогов иногда расходятся как небо и земля.
Например, ваш ребенок-старшеклассник решил сделать себе пирсинг и нацепить на ухо десяток колокольчиков. Вам это не нравится, но запрещать ему вы права не имеете, равно как и указывать, какую одежду носить, каким цветом красить волосы и с кем водить компанию. Родители нагружают подростка обязанностями по дому против его желания – плохо. Отключают Интернет в наказание за невыученные уроки – отвратительно. Ну а применить в воспитательных целях ремень – это значит гарантированно столкнуться с немецкой ювенальной юстицией во всей ее красе.
Как-то мне довелось услышать показательную историю. Один российский иммигрант застал свою четырнадцатилетнюю дочь курящей с подругами на школьном дворе. Реакция отца была естественной – он выбил из рук девочки сигарету и потащил домой воспитывать. Подружки тут же пожаловались психологу, тот связался с ведомством по защите детей, и через несколько часов на пороге дома появились полицейские. Курение на школьном крыльце с точки зрения социальных педагогов – гораздо меньший проступок, чем то, что сделал рассерженный отец – ведь он унизил своего ребенка на глазах у друзей.
Впрочем было бы неправильным считать, что проблемы с ювенальной юстицией в Германии имеют только русскоязычные семьи, причем все поголовно. Среди моих знакомых с детьми школьного возраста немало таких, кто абсолютно не согласен с тем, что школа как-то вмешивается в дела их семьи. Больше того, они находят немецкую систему справедливой и сетуют, что социальные службы недорабатывают – строже надо с хулиганьем, а то вчера опять какие-то балбесы остановку изрисовали.
Собственно, понятна и причина, по которой государство, с одной стороны, устанавливая в школах полный либерализм, считает необходимым так жестко регулировать воспитание детей в семьях. Признав, что политика мультикультурализма провалилась, а «плавильный котел» не работает, немцы пытаются не упустить хотя бы следующее поколение, которое подрастает сейчас в общинах, политкорректно именуемых семьями с миграционным прошлым.
Насколько эта попытка будет удачной, судить пока сложно. Но что можно сказать совершенно определенно, так это то, что дети из русскоязычных семей в абсолютном большинстве интегрируются в Германии лучше большинства других иностранцев. Те, кто приехал в страну ребенком или родился здесь, выходя из школы, уже не просто воспринимают Германию как свой дом, но в полной мере ощущают себя немцами. Даже русский для них уже второй язык, причем в лучшем случае.
Два иностранных и уроки религии
Немецкая школьная программа – еще один постоянный объект родительской критики. Она действительно довольно специфична, часто нелогична и к тому же в разных землях страны сильно различается. Поэтому при переезде семьи в другой регион детям, как минимум, приходится полностью менять комплект учебников, а иногда даже опускаться на класс ниже.
Если говорить об уровне знаний, то по математике, географии или истории среднестатистический ученик российской школы знает не меньше немецкого сверстника-гимназиста и существенно больше, чем ученик реальной и тем более общей школы. Но есть у местного образования одна неоспоримая сильная сторона. Это языковая подготовка. Школьники здесь выпускаются со знанием двух иностранных языков и способны применять их далеко не на уровне «ху из он дьюти тудей». Поэтому большинство молодых немцев даже не билингвы, а трилингвы, что значительно упрощает им дальнейшее образование и поиск работы.
Четвертая статья Конституции Германии гарантирует свободу совести, вероисповедания и религиозных убеждений. Но ниже, в главе седьмой, написано: «Преподавание религии в публичных школах является обязательным, за исключением неконфессиональных». Религия – это единственная школьная дисциплина, упомянутая в основном законе страны, и она же самая дискуссионная.
В самом общем виде с преподаванием религии в немецких школах дело обстоит так. Дети посещают уроки той конфессии, к которой относят себя их родители. Обучение почти везде ведут протестантские или католические священники, лишь в Бремене церковь отстранена от преподавания, там светские учителя проводят просто уроки христианства. Отказаться от их посещения школьник может только после того, как ему исполнилось 14 лет.
Для тех, кто не считает себя католиком или лютеранином, есть альтернатива в виде уроков этики или философии. В некоторых школах преподают православие, если есть такая потребность. Сложнее с исламом – сторонники и противники его появления в школьной программе яростно спорят между собой, и чем дело закончится, пока неясно. Также немало тех, кто вообще против какого-то ни было присутствия религии в школе.
Тем не менее пока оценка по религии включена в аттестат зрелости и в ближайшие годы вряд ли что-то радикально поменяется. Но повсеместно влияние церкви в государственных школах ограничено только одной дисциплиной. Выслушав проповедь католического священника, немецкие школьники идут на урок биологии, где им рассказывают об эволюции, а затем на лекцию по половому воспитанию, где учат пользоваться презервативами, и никого такие парадоксы не смущает.
Креативные поборы
Всеобщее образование в Германии бесплатное, но все равно обходится немецким родителям недешево. Во-первых, нужно покупать учебники – цена годового комплекта может доходить до нескольких сотен евро. Плюс разнообразные дополнительные пособия, канцелярские принадлежности и, конечно, ранец – здесь это больше, чем просто сумка, а настоящий предмет культа. Увидеть в первый день учебного года у одноклассника такой же ранец, как свой – это для школьника драма почище, чем для голливудской звезды на церемонии вручения «Оскара» застать коллегу в точно таком же платье.
Во-вторых, немецкие школы, как и у нас, имеют привычку собирать с родителей деньги на всякие мелкие нужды: организацию праздников, экскурсий, выездов на природу и так далее (но не на ремонт крыши, с этим здесь строго). Где-то устанавливают фиксированные размеры взносов, а где-то поступают креативнее. Например, начальная школа, в которой учится мой племянник Димка, раз в год проводит благотворительный забег.
Участвуют в нем все ученики. Предварительно каждому выдают листок, похожий на те, с которыми у нас ходят сборщики подписей. Каждый школьник может сагитировать четырех любых взрослых, не обязательно родителей, в свои личные спонсоры. Подписываясь, спонсор соглашается заплатить за каждый круг, который пробежит ребенок, определенную сумму – чаще номинальные пару евро, но есть и такие, кому не жалко и двадцатки. Забег проходит неподалеку от школы, вокруг пруда. Каждый пробегает столько, сколько может, нормы нет.
В принципе никто не мешает сачковать и при этом экономить семейный бюджет, но тут включается состязательный механизм – дети хотят заработать для своей школы побольше. Все дело в том, что перед стартом им объясняют, куда будут потрачены деньги: на новые мячики, например, или на общий пикник. Вот и бегают, стараются, наматывая круги и опустошая карманы взрослых, которые стоят рядом и болеют за своих изо всех сил.
Пока еще эти десятилетние ребятишки все вместе, но пройдет меньше года, и все переменится. Кто-то из них гордо отправится в гимназию, где учился Маркс, кого-то ждет реальная школа, а за ней техникум, а чей-то путь лежит прямиком в общую школу и неизбежную учебу на автослесаря.
И в такие моменты, честно говоря, это совсем не кажется справедливым.

Продолжение следует

Виталий ВОЛОДИН