Николай ГОРНОВ, обозреватель «КВ»: Из бездны Канн

Для тех, кто не знает: в данный момент я сижу на том самом Лазурном Берегу, наблюдаю за жизнью маленького провинциального приморского города и по мере сил стараюсь принимать участие во всех мероприятиях, включенных в официальную (и неофициальную) программу Фестиваля российского искусства в Каннах. Ну и оттачиваю, конечно, навыки владения искусством беспроводного доступа в сеть Интернет (оттачиваются они с трудом). О самом фестивале расскажу в следующий раз, как-то не хочется торопиться, поскольку впечатлений разных море, надо дать им немного отстояться. Пока же расскажу о том, что меня непосредственно окружает в данный момент: о шумной набережной Круазетт, русской речи и французском языке.

Уверен, кто-нибудь другой, более прагматичный, окажись он воскресной августовской ночью в Каннах, нашел бы себе какое-нибудь занятие более интересное и не сидел бы на освещенной яркими огнями Круазетт, любуясь на негров, торгующих шляпами, светящимися штуками и другими товарами массового спроса и пытаясь разыскать нужные клавиши на совершенно неприспособленном для ответственной работы портативном ноутбуке. Но и мне было не скучно. Мимо постоянно и хаотично перемещались людские массы, разговаривающие на разных языках. И что удивительно, русский здесь далеко не последний. Говорят, в недавнем прошлом французы очень не любили английский и даже считали, что это не они должны изучать чужеземные слова, а чужеземцы обязаны приезжать во Францию со знанием французского. Тактика, конечно, хорошая, но она, увы, не сработала. Сегодня на Лазурный Берег высаживаются все подряд. Даже такие неучи как я, которые не знают даже английского. То есть вообще ничего, кроме исключительно могучего языка Достоевского и Толстого.

Как я убедился на собственном опыте, французы приспосабливаются к обстоятельствам. Если среднестатистический француз Лазурного Берега не услышит положительного ответа на вопрос «парле ву франсэ», он без шума и пыли перейдет на английский. А некоторые пытаются уже и по-русски говорить. Сегодня, к примеру, у меня возник небольшой ступор в супермаркете «Монопри», расположенном по соседству с гостиницей. Кассир (паренек арабской национальности), пробив мои покупки, попытался выяснить у меня еще что-то. А я вдруг забыл даже те немногие французские слова, которые знал. Растерянно развел руками и честно признался: «Не понимаю». Тогда кассир, вычислив русскую речь, показал рукой на связку упаковочных пакетов и произнес уже на ломаном русском: «Сумка носить?»

И даже с полицейским в карликовом княжестве Монако мне удалось объясниться, использовав всего лишь одно иностранное слово — «бонжур». Представителю закона Монако почему-то сильно не понравилось, как я запечатлеваю его деятельность своим фотоаппаратом. Подбегает он, значит, ко мне и начинает что-то тараторить на английском. Я плечами пожимаю, говорю: «Ля рюс, наша ваш не понимай». Но полисмен оказался упорным. Не отступился, пока не объяснил мне на пальцах, что фото у меня получилось контрафактное и мне следует немедленно сделать ему «делит».