Прыгнув почти на ходу в вагон электрички, она вдруг поскользнулась, и на одну секунду показалось — летит вниз. Туда, на рельсы, под мелькание уже набирающих скорость колес. Но вдруг кто-то ухватил ее за воротник и втянул на площадку. Огляделась — никого. «Это твой ангел-хранитель тебя спас», — говорили ей потом знакомые. «Это ПУШКИН», — упрямо утверждала она. Ведь дело было в Петербурге – ее любимом городе. Любимом благодаря поэзии Александра Сергеевича. В городе, где она всегда ведет с ним мысленный диалог.
«Я задохнулась от счастья»
В общем-то, у Риммы КАМКИНОЙ два любимых города – Санкт-Петербург и Омск. Оба пришли из мечты. «В юности я рисовала в своем воображении город, в котором хотела бы жить, — вспоминает Римма Петровна. – Я знала, что в нем обязательно должны быть речка и мостик. И вот я приехала сюда поступать в пединститут. Я просто задохнулась от счастья, когда увидела Омку и мост через нее. Я сразу поняла, что нашла свой город. Я узнала его, словно уже видела когда-то во сне». А Петербург КАМКИНА «выучила наизусть» вместе со стихами ПУШКИНА, и когда приехала туда, каждый уголок показался ей родным и знакомым.
Ее Петербург – это Петербург ПУШКИНА: «Ночь на Мойке», «У Певческого моста», «Инженерный мостик в непогоду». Изображение слегка размыто, и окна зданий напоминают ангелов, а в притаившейся тени видится силуэт самого Поэта. И вот действительно он: задумчиво обнял колонну беседки, покусывает кленовый листик («ПУШКИН в Михайловском»).
Военное детство
Будущая художница родилась на станции Половина под Иркутском в 1936 году. Время было голодное и наполненное постоянным страхом: часто производились аресты, и невозможно было вычислить, кого увезут в «воронке» следующей ночью. Поэтому при первой же возможности семья перебралась в Казахстан. «Я помню, что все время хотелось хлеба, — рассказывает Римма Петровна. — Ни о пирожных, ни о конфетах мы тогда даже не думали. Найдешь корочку и сосешь ее долго-долго. Когда после отмены продуктовых карточек отец принес домой пышную белую буханку, это был праздник! Я до сих пор люблю хлеб».
Римма росла довольно бойкой девочкой и характер выказывала твердый. Ей ведь и имя дали подходящее: Римма значит римлянка. Она могла выскочить на сцену, когда кто-то из одноклассников, по ее мнению, неправильно танцевал «Яблочко», и выдать свой зажигательный танец. Ненавистную алгебру она зубрила упорно, и тройка за сложную задачу была дороже любой пятерки – все-таки справилась! Конечно же, она любила рисовать, но о том, чтобы стать художником, даже мечтать не смела. После войны жили трудно, нужно было осваивать какую-то реальную профессию.
Девушка с веслом
В Омск КАМКИНА приехала в 1952 году. Пересев с поезда на трамвай, она тут же насмешила его пассажиров, спросив: «Как мне попасть на первую Линию?» Откуда ж ей было знать, что название это в городе нарицательное! Не знали этого и в Петропавловске, когда давали адрес дома на улице… Первая Линия, сказали: будет, где пожить, пока экзамены в институт сдаешь.
На историко-филологический факультет Омского педагогического института она поступила, можно сказать, шутя. Училась, занималась греблей, что пригодилось ей потом самым неожиданным образом. Конспекты пестрели рисунками: все, что слышала, хотела перенести на бумагу. Своим ученикам на практике в муромцевской школе она тоже предложила: давайте рисовать рыцарей, средневековый город. А те и рады стараться: рисовать – не учебник штудировать. Наверное, тогда же появились и первые маленькие акварельки, и окончательное решение связать свою жизнь с художественным «ремеслом».
Сначала было именно ремесло, работа в артели по изготовлению вывесок. Хрупкая на вид девушка оказалась там одна среди ругающихся, пьющих мужиков. Но при первой же попытке «познакомиться поближе» один из них получил нешуточную зуботычину. Девушка-то не зря греблей занималась – рука на веслах тренированная.
Обретение себя
Акварели КАМКИНОЙ однажды заметил сам ЛИБЕРОВ и заинтересовался: «Кто такая?» Потом перевел ее в рекламную мастерскую в Доме художника. У нее словно крылышки прорезались Начала активно писать, пошли выставки, в том числе персональные. Рекомендацию в Союз художников давал ей еще один мэтр омского изобразительного искусства Кондратий Петрович БЕЛОВ.
Быть акварелистом – почти подвиг. Техника эта дается не каждому, она ускользает от нетерпеливых, суетных и равнодушных. А было время, когда акварель еще и считалась легкомысленной с точки зрения «партийного искусства». Но Римма Петровна осталась ей верна с тех самых пор, как в 1968 году на зональной выставке были представлены ее первые работы. Их лирическому содержанию она тоже никогда не изменяла. Городские пейзажи КАМКИНОЙ удивительно камерны, немного выспренни. Главное в них – настроение момента, будь то «Осенний листопад» или «Майский дождь», Омск, Москва или Петербург. Часто КАМКИНУ ведет за собой какая-то личность. Например, Булат ОКУДЖАВА, чтобы пройти «Арбат вдоль и поперек». Есть у нее такая серия. А ПУШКИН…Она хорошо помнит тот день, когда вышла из его квартиры-музея на набережную Мойки и заплакала. На долгие годы он стал ее ангелом-хранителем и ангелом-мучителем, являющимся во снах, вдохновляющим на творчество. Наверное, нет ни одной знаменитой строчки, которая бы не была переложена на акварельный лист: «Я к вам лечу воспоминаньем», «Что в имени тебе моем?», «Дышал ноябрь осенним хладом…» Все это для того, чтобы, подводя черту, сказать вслед за Мариной ЦВЕТАЕВОЙ: «Мой ПУШКИН».
«Вчера был день разлуки шумной»
Впрочем, подводить какую-либо черту еще рано. Хотя уже и восемь десятков лет позади, и занесение имени в Книгу Почета Омска, что автоматически присваивает статус легенды. Дело-то разве в этом? Есть о чем подумать, рассказать в своих работах, вернее, недосказать, что акварель особенно позволяет, а значит, сделать зрителей своими собеседниками и в чем-то даже единомышленниками. И пусть хранит тебя твой талисман, имя которому творчество, призвание, судьба.
Что касается возраста, КАМКИНА его не скрывает. А ровесники, и даже люди помоложе восхищаются и говорят, что за стремительной и нестареющей Риммой не угнаться. Сегодня, когда на творчество художников больше не давит партийная номенклатура, Римму Петровну огорчает другое: меркантильность и бездуховность современного общества. Сама она душой остается в пушкинском Петербурге, на Арбате ОКУДЖАВЫ, в старом деревянном Омске и продолжает плести тонкое кружево своих акварелей. Потому что убеждена — это все равно кому-нибудь нужно.
