В Омск известный журналист, лауреат премии ТЭФИ в номинации «Лучший репортер» Андрей ЛОШАК приезжал на несколько дней в конце апреля, чтобы оценить работы молодых кинематографистов, представленные в конкурсной программе неигрового кино «Движение.Жизнь». Помимо работы в фестивальном жюри, Андрей ЛОШАК находил время, чтобы пообщаться с омскими коллегами. Ответил он и на многочисленные вопросы обозревателя «КВ» Николая ГОРНОВА.
– Андрей Борисович, вы тут недавно написали на своей страничке в Facebook: «Очутившись по чистому недоразумению в жюри документального конкурса омского фестиваля «Движение», активно раздаю интервью местной прессе. Ощущаю себя немного Хлестаковым». Разрешите поинтересоваться, почему вы очутились в Омске по недоразумению да еще и ощущаете себя при этом героем комедии Гоголя?
– Хлестаковым я себя ощущаю, поскольку не очень компетентен в документальном кино, а омские СМИ требуют от меня экспертного мнения. На фестиваль я попал, поскольку давно дружу с одним из его организаторов – Полиной ЗУЕВОЙ. Она, я вам скажу, обладает уникальным даром убеждения. Если она сказала, что я буду в жюри на конкурсе документальных фильмов, то отказаться было практически невозможно. Хотя я ее честно предупредил, что не считаю себя документалистом. Хотя я действительно люблю документальное кино, в последнее время много чего смотрел и очень удивлен вопросами омских СМИ о том, что документальное кино умирает. Я так не считаю. И среди моих знакомых так никто не думает. Даже наоборот – сегодня интерес к документалистике растет. Во всяком случае в Москве.
– К телевизионной документалистике растет интерес? Или к документалистике вообще?
– Если честно, я не очень хорошо понимаю, что такое телевизионная документалистика. Если имеется в виду продукция типа СОЛОВЬЕВ про ПУТИНА или «Крым. Возвращение на родину», то это не документалистика, а чистой воды пропаганда, которая даже не пытается под документалистику маскироваться. Документалистика в моем понимании – это фильмы, которые демонстрировались в Омске в рамках фестивальной программы. Это фильм «Ярко и светло» Антона СЕРЕГИНА о том, как несостоявшийся актер пытается создать театр, в котором играют ребята-инвалиды. Фильм снимался четыре года, и мы видим это невероятное погружение режиссера в материал. Документалистика в моем понимании – это некое подвижничество. Это то, что вызывает сильные эмоции.
– Новая искренность?
– Не думаю, что искренность бывает новой или старой. Как мне кажется, этот медийный термин не точен. Искренность – она либо есть, либо ее нет. Что касается документалистики – это действительно очень искреннее кино. Популярный документалист и педагог Марина РАЗБЕЖКИНА, например, учит, что не должно быть никаких аудиовизуальных эффектов, как в игровом кино, не должно быть музыкального сопровождения, закадрового голоса. Это такая правда жизни, которую подсматривает камера. А чтобы так снять, нужно прожить со своими героями долго – месяцы, а то и годы. Чтобы герои привыкли к автору фильма и перестали замечать камеру.
– Складывается впечатление, что документальное кино – оно только о маргиналах...
– Нет, не обязательно. Просто это гуманистическая традиция. Мы же этих людей не замечаем, а документалисты нам показывают, что они тоже люди. И порой замечательные люди. С глубокими и искренними душевными переживаниями. И они гораздо лучше тех, кто красиво одеты, хорошо пахнут и и ездят на дорогих машинах. У документалистики сейчас только одна проблема – нет выходов на широкую публику. Конечно, нужна государственная программа, нужны специальные кинотеатры, где показывают кино для думающих людей. Такие есть, кстати, во многих странах Запада.
– Ну а вдруг никто не захочет смотреть сложное кино на остросоциальную тематику?
– Если бы была налажена система, то зрители бы нашлись.
– А Интернет чем не устраивает? Отличная площадка, которая практически не контролируется властью...
– Интернет – интересная площадка, и настоящая документалистика живет сейчас именно в Интернете. Но одного только Интернета недостаточно. Как недостаточно и только телевидения. Настоящий документальный фильм, мне кажется, не может жить без проката в кинотеатрах. Глубина воздействия на зрителя от фильма, показанного на большом экране, совершенно иная.
– Вам лично понравилась программа омского кинофестиваля?
– К сожалению, у меня не получается смотреть основную программу, поэтому ничего о ней сказать не могу. Что касается документального кино – программа неровная, конечно, но есть и фильмы очень достойные, на мой взгляд. Будет из чего выбрать.
– Это вопрос к фестивальным отборщикам? Или сейчас вообще достойных фильмов мало?
– Хорошие фильмы найти действительно непросто. А фестиваль «Движение», как и другие фестивали, принимает только премьеры. Здесь нельзя показать фильм, условно говоря, который выложен в Интернете. И моего фильма «Путешествие из Петербурга в Москву, особый путь», который был показан на «Дожде», тоже не может быть в конкурсной программе фестиваля.
– Вы сейчас тоже движетесь от журналистики к документальному кино?
– Это естественный процесс в силу того, во что сегодня превратилось телевидение. На таком телевидении мне места нет.
– Но пока еще есть «Дождь»...
– С «Дождем» я и сотрудничал в последнее время, снимая телевизионное кино. Проблема «Дождя» в том, что у него совершенно нет денег, а без денег невозможно снять кино. Еще у меня, к большому сожалению, нет сегодня времени и возможности, как у молодых документалистов из разбежкинской школы, чтобы погрузиться на несколько лет в какую-то историю.
– А откуда возможности у режиссеров разбежкинской школы по нескольку лет снимать один фильм?
– Они молодые. У них меньше потребностей.
– Получается, что документальное кино – это дело молодых бессребреников?
– Почему? Вам, допустим, двадцать с небольшим, вы погружаетесь в интересную историю, кое-как сводите концы с концами, но заканчиваете свой фильм. Потом этот фильм делает вам имя, и дальше у вас начинается профессиональная карьера документалиста.
– Боюсь, что так случится с одним из сотни. А что с остальными?
– Не соглашусь, что успех ждет одного из сотни. Я уже сейчас вижу с десяток имен ярких молодых документалистов, которые работают весьма профессионально. Вот вы упомянули про новую искренность. А искренность – это сегодня отдельная ценность. Это то, чего всем нам очень не хватает. Вокруг нас, к сожалению, огромное количество неискренности. И я даже не о пропаганде сейчас говорю, а о коммерческом продюссерском кино, о цензуре рейтинга на телевидении. Все телевидение одержимо одной идеей – заработать.
– На мой взгляд, действительно интересная идея – повторить маршрут Радищева и посмотреть, как сегодня живут люди в тех же самых местах, и проверить, насколько изменились русская жизнь со времен Радищева. А вы сами довольны своим фильмом «Путешествие из Петербурга в Москву: особый путь»?
– Наверное, все нужно было сделать не так, как сделали мы. Нужно было сначала проехать по маршруту без камеры или с какой-нибудь любительской камерой, чтобы выбрать натуру и героев, продумать детали и так далее. Ничего этого мы не сделали, снимали фильм спонтанно, переписывая сценарий и импровизируя на ходу, поскольку у нас был минимальный бюджет, а у рекламного спонсора – свои представления о сроках производства фильма. Тем не менее, я считаю, мы сделали все, что от нас зависело. И я доволен, как получился фильм. Самое любопытное, на мой взгляд, что за эти почти 250 лет мало что изменилось в тех местах, где проезжал Радищев. И эти радищевские вопросы – они практически все остались.
– Разбудите меня через сто лет и спросите, что сейчас творится в России...
– И я вам отвечу сразу: пьют и воруют... Все это осталось. Россия ходит по кругу, к сожалению. И бьется лбом об одни и те же грабли. Это и есть ее особый путь.
– Накануне пересмотрел ваши старые интервью, которые вы давали 5-7 лет назад, и сравнил с недавними. У меня такое впечатление возникло, что вы устали и несколько разочарованы. Или я ошибся?
– Нет, я абсолютно не устал, для меня усталость – это самое страшное, что может быть. Журналисту уставать нельзя. Если журналист перестает реагировать на то, что происходит вокруг, он умирает как журналист. На самом деле это у меня такая манера разговора – неэмоциональная. На некоторых я даже произвожу впечатление нудного человека.
– Вы себя продолжаете считать журналистом?
– Конечно. Все сделанное мной – это в большей степени журналистика. Хотя в последнее время я занимаюсь уже не чистой журналистикой, а некими поисками новых форм. Тот же телевизионный фильм «Путешествие из Петербурга в Москву: особый путь» мы снимали уже на камеру, которая дает кинематографическое качество.
– Вы на пленку снимали фильм для телевидения?
– Нет, снимали мы цифровой камерой, но очень продвинутой. Такие производит компания RED, и в Голливуде их используют для съемок игрового кино. С камерами RED работают Вернер ХЕРЦОГ, Дэвид ФИНЧЕР, Ридли СКОТТ, Питер ДЖЕКСОН. Камера очень тяжелая, и у оператора есть даже специальный помощник, который меняет фокус, зато она дает мягкую, красивую, теплую картинку. И это, как мне кажется тоже важно, поскольку Россия между городами и так-то печальная, а мы хотели снять фильм с любовью.
– Почему печальная?
– Потому что из этой земли уходит жизнь. И мне Россия все больше и больше начинает напоминать Ангкор-Ват в Камбодже. Там тоже была когда-то цивилизация, строились невероятной красоты храмы, а потом цивилизацию поглотили джунгли. Хотя, если подумать, для природы уход людей – это совсем даже неплохо. Человек – он не может жить и не гадить природе. Если помните, в прошлом году был показан документальный фильм «Цвет нации», созданный студией «Намедни» Леонида ПАРФЕНОВА? Это фильм о русском фотографе, изобретателе, пионере цветной фотографии в России Сергее ПРОКУДИНЕ-ГОРСКОМ. Николай II пригласил его работать на государство, ему выделили вагон и провезли по всей Российской империи. Авторы фильма взяли эти фотоснимки, сделанные в начале прошлого века ПРОКУДИНЫМ-ГОРСКИМ, и сделали современную съемку с тех же самых точек. Первое, что бросается в глаза, – присутствие человека за сто лет сильно уменьшилось. Куда люди уходят – я не знаю. Может, это последствия общего сокращения населения России, может, последствия урбанизации, тем не менее дорога между Москвой и Санкт-Петербургом, эта стратегическая, можно сказать, дорога, связывающая два полюса страны, выглядит не очень. Вот на дороге, к примеру, между Нью-Йорком и Вашингтоном – там жизнь бурлит. Едешь по ней ночью – вокруг дороги все светится. А когда из Москвы в Санкт-Петербург едешь, то возникает стойкое ощущение, что жизни вокруг нет.
– Хотя жизнь там есть...
– Мало того, и люди там живут замечательные, эмоциональные, открытые. Но этого, конечно, нельзя сказать о чиновниках. Чиновники – это особый паразитирующий подвид русского человека, который в любые времена чувствовал себя хорошо и активно распространялся по территории России. С этими людьми невозможно вести диалог. Они будут говорить много слов, но эти слова ничего не будут значить.
– В какую сторону намерены двигаться дальше? Для умного человека вариантов сегодня не очень много, насколько я понимаю...
– Пока еще есть Интернет, хотя его тоже пытаются, конечно, контролировать. К счастью, сделать это не так-то просто.
– Для Интернета пока не придумана схема монетизации контента...
– Тем не менее мы смотрим на эту ситуацию с оптимизмом и создаем сейчас новое СМИ на базе одного из благотворительных фондов. Идея такая. Фонд часть аккумулируемых средств пускает на медиапроект, а мы будем создавать на эти деньги интересный контент, повышающий посещаемость сайта, что должно, по идее, увеличить собираемость денег в благотворительный фонд.
– Еще один новостной портал?
– Нет, за новостями мы гоняться не будем, скорее это будет формат журнала. С фокусом не на событиях, а на людях. У нас не будет высокой политики, экономики и всего прочего. И даже ПУТИНА у нас не будет. Для меня ПУТИН – это пройденная тема.
– А это возможно – писать о жизни в России без политики и экономики?
– Почему нет? Есть много тем, о которых сегодня не говорят, и есть множество людей, нуждающихся в помощи. Честно говоря, полное пренебрежение государственных СМИ к жизни в России просто поражает. Глядя в телевизор, сегодняшнюю Россию увидеть невозможно. Ту, которая реально живет на 10 тысяч рублей в месяц.
– Вы в своих интервью всегда всех уверяли в своей аполитичности. Но по вашим высказываниям и текстам этого не скажешь. На мой взгляд, вы активно участвуете в политической жизни страны.
– Довольно долго я старался держаться подальше от политики, но полное отстранение от политики в этой стране невозможно, к сожалению. Политика сама вторгается в нашу жизнь. В моем случае из-за политики стало невозможно делать то, что мне нравилось. В рамках цикла авторских программ «Профессия – репортер» я снимал множество социальных историй – а это уже политика. То безработных запретят показывать, то не пустят в эфир мой фильм про разрушение исторического центра Москвы при Юрии ЛУЖКОВЕ. В общем, политизируешься поневоле. Да и вообще, пользуясь пренебрежением большинства людей к политике, власть имущие начинают наглеть. Отсутствие давления снизу – необходимое условие для зарождения авторитарной власти.
– А разве гражданская активность в России не стихла? Похоже, кто мог что-то сказать, уже не имеют такой возможности...
– Плюс ко всему они еще и «стигматизированы». К ним приклеены ярлыки «врагов народа» и «националпредателей». Либерал сегодня – это уже ругательное слово. Власть сумела представить ситуацию таким образом образом, что интересы чиновников и лично президента ПУТИНА оказались идентичны с интересами Родины. И все, кто против ПУТИНА, автоматически стали врагами Родины. И уже никого не интересует, что на самом деле все совершенно не так. Все ровно наоборот.
– Тем не менее уровень доверия россиян к своему президенту сейчас рекордно высокий. Или вы не верите данным соцопросов?
– Нет, я верю этим данным. ПУТИНУ действительно удалось найти подход к массам. И ключиком к сердцам россиян стала крымская кампания. С точки зрения формирования нового образа ПУТИНА – она стала очень успешной. Я разговаривал с простыми людьми, и все искренне поддерживают историю с Крымом. И уже никто не задается вопросом, почему предыдущие почти 15 лет Владимиру Владимировичу было наплевать на то, чей Крым. Я помню, например, разные выступления нацболов в Крыму, поездки мэра ЛУЖКОВА в Севастополь. А ПУТИН в то время вообще никак не обозначал свою позицию по Крыму. И только в прошлом году он вдруг осознал всю глубину этой исторической несправедливости.
– И на сколько лет, на ваш взгляд, растянется вся эта запутанная история с Крымом, Донбассом и Украиной в целом?
– Не знаю. Не берусь прогнозировать. Судя по тому, сколько людей уже погибло с обеих сторон конфликта, это очень надолго. И возвращение России во времена холодной войны – это тоже надолго, похоже.
– Я долгое время был уверен, что снимающие журналисты – они все плохо пишут. И наоборот. В вашем случае мы увидели отличного телерепортера, который прекрасно владеет искусством складывать слова. Я всегда с большим вниманием читал вашу колонку на общественно-политическом портале Openspace.ru, отмечая остроту и свежесть текстов. Почему вы забросили колумнистику?
– К чему я потерял интерес точно, так это к колумнистике. В 2009-2010 годах это было интересно. А потом, в момент политической турбулентности, когда в Москве был пик протестного движения, аналитику о ситуации в стране и о власти стали писать чуть ли не все. Такого рода контента стало много. И многие, кстати сказать, пишут свои колонки очень профессионально. Гораздо более профессионально, чем это делал бы я. Лучше я буду искать какие-то конкретные истории, которые буду потом писать или снимать. Снимать мне интересней, конечно, чем писать.
– В Омске вы впервые, насколько я понимаю. Что вы ожидали увидеть в большом провинциальном городе и совпали ли ваши ожидания с уведенным?
– К сожалению, большинство российских городов выглядит одинаково. Если исключить города с большой историей, типа Торжка, то во всех остальных мы обязательно увидим небольшой исторический центр с архитектурой разной степени интересности, вокруг которого расположилось совковое безобразие. А кое-где не сохранилось и исторического центра. В Омске центр есть. И это хорошо. Еще радует отсутствие бесконечных «стекляшек», которыми заполнены все азиатские города – от Шанхая до Куала-Лумпура.
– Сейчас модная тема, как свалить из России в более благополучные страны. Вам не хотелось никогда уехать?
– А что я там буду делать в этих благополучных странах? Я много где был и точно знаю, что Запад далеко не идеален. К тому же мне там скучно. Я – человек русской культуры, в России все мои мысли и интересы. Жизнь в Россия для меня – это такой квест. Я пытаюсь разгадать загадку русской души.
