 |
Аластер РЕЙНОЛЬДС
Город Бездны
Серия «Звезды новой фантастики»
СПб.: Азбука, М.: Азбука-Аттикус 2014 год. – 672 стр.
Тираж 3000 экз.
Можно ли горячее подавать холодным?
Жизнь – это то, чем мы сами ее делаем
«Город Бездны» — второе произведение цикла «Пространство откровений», но действие в нем происходит задолго и независимо от событий первого романа и совершенно с другими людьми. Так что читать его можно самостоятельно и без оглядки на цикл. Благо что сюжет отчасти детективен и авантюрен. Это история о мстителе, который из-за частичной амнезии после многолетнего космического перелета в анабиозе не вполне помнит обстоятельства, приведшие к мести, но помнит, что должен убить некоего Рейвича. Повествование идет тремя линиями: текущие события, кусками вспоминаемое недавнее прошлое и видимое во сне очень далекое прошлое о первом межзвездном полете на корабле-ковчеге, где главный герой ощущает себя Небесным Хаусманом, мальчиком, юношей, а потом руководителем службы безопасности корабля, везущего множество спящих переселенцев, навсегда покинувших Землю. Сотни лет назад Небесный был казнен за ужасающее преступление, но и стал объектом поклонения.
Преследуемый Рейвич очень богат и опасен. Его преследователь Таннер Мирабель не раз оказывался на волоске от гибели. И на своей родной планете под названием «Окраина неба», и на далеком Йеллоустоуне, где совсем недавно существовал прекрасный и необычный город «Город Бездны». Буквально все в нем – дома, вещи, люди – было насыщено нанороботами, так что от желания до осуществления любого замысла путь был недолог. Вокруг планеты вращался «Блестящий пояс», состоящий как из алмазов из отдельных космических станций, жилищ, имеющих собственную оригинальную форму. Но на планету пришла комбинированная чума, в равной степени поражающая человеческое тело и наномеханизмы, и «Блестящий» пояс превратился в «Ржавый обод» с редкими жилыми станциями между многочисленных разрушенных остатков. А в «Городе Бездны» дома стали расти и изменяться уже без спроса, сращиваясь и проникая друг в друга, не обращая внимания на людей, находившихся внутри.
Таннер преодолевает все препятствия в поисках Рейвича, но вскоре перед ним встает вопрос: а кто, собственно, он такой, так как на планете появляется еще один Таннер Мирабель.
mif1959
 |
Алексей ЮРЧАК
Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение
Серия: Библиотека журнала «Неприкосновенный запас»
Пер. с англ.
М.: Новое литературное обозрение, 2014 год. – 604 стр.
Тираж 1000 экз.
«Когда реформы перестрои?ки»
Понять, что это было?
«...Никому не приходило в голову, что в этои? стране вообще что-то может измениться. Об этом ни взрослые, ни дети не думали. Была абсолютная уверенность, что так мы будем жить вечно». Так говорил известныи? музыкант и поэт Андреи? Макаревич в телевизионном интервью 1994 года. Позже в своих мемуарах Макаревич писал, что в советские годы ему, как и миллионам советских граждан, казалось, что он живет в вечном государстве. Лишь где-то году в 1987-м, когда реформы перестрои?ки уже шли некоторое время, у него зародилось первое сомнение в вечности «советскои? системы». В первые постсоветские годы многие бывшие советские граждане вспоминали свое недавнее ощущение доперестроечнои? жизни схожим образом», — утверждает автор. Трудно ему возразить, более того, бывшие советские граждане и по сей день задумываются над тем, что же совершилось в конце восьмидесятых – начале девяностых. Умудрение богатым постперестроечным опытом только способствует этим размышлениям. Несколько советских поколений получили в качестве бонуса уникальную возможностью «вживую» сравнивать эпохи, а значит, и постигать их сущности. Алексей ЮРЧАК — антрополог, профессор Калифорнийского университета в Беркли (США). Область его интересов, как сообщает о ней «Неприкосновенный запас»: история Советского Союза и процессы постсоциалистической трансформации в странах бывшего СССР и Восточной Европы; политические институты и идеология в советской и постсоветской России; взаимовлияние языка/дискурса и власти; сравнительные исследования коммунистических и капиталистических обществ; антропология медиа; визуальная антропология; художественно-экспериментальная среда (особенно в России и США); городская география и антропология пространства. Впервые вышедшее на английском это исследование переписано автором по-русски со значительно расширенным теоретическим аппаратом и новым материалом. В книге семь глав, некоторые из которых озаглавлены как «Поздний социализм», «Гегемония формы», «Идеология наизнанку», «Вненаходимость как образ жизни», «Воображаемый Запад» и т. п.
Е.К.
 |
Евгений ВОДОЛАЗКИН
Дом и остров, или Инструмент языка
Серия «Проза Евгения Водолазкина»
Издательства АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2015 год. – 384 стр.
Тираж 2000
«Устный экзистенс»
Занимательные и поучительные байки из жизни филологов
«Публикуемые в этой книге тексты возникли в разное время и в разных условиях. Не ощущая до поры своего родства, они беспечно существовали порознь. Некоторые издавались («Новая газета», «Независимая газета», журналы «Звезда», «Огонек» и др.), некоторые – нет. Какие-то из них вообще не были записаны и вели вольный устный экзистенс. Соединив их под одной обложкой, я почувствовал, что небольшое это собрание не лишено внутренней драматургии. Думаю, что от скопления – в соответствии с подзаголовком – людей и слов иного результата ждать не приходилось. Люди и слова сосуществуют, вступают в непростые отношения, а порой («от всего человека вам остается часть речи») незаметно переходят друг в друга. При таком положении вещей довольно сложно установить, человек породил слово или – что вовсе не редкость – сам порожден им», — предуведомляет свой сборник новелл Евгений ВОДОЛАЗКИН, а читатель попадает в мир профессионалов, для которых тексты являются смыслом жизни. Понятное дело, что в любой корпорации есть свои байки устного «экзистенса», так что филологи здесь не исключение. Чего стоит например, забавная история про то, как сотрудники Пушкинского дома ездили в совхоз «Федоровское» на сбор турнепса. Это были сплошь доктора и кандидаты наук, а руководила ими бригадир Люба. В один из вечеров, оказавшись вместе на станции пригородной электрички, которая должна была их отвезти в Ленинград, старшие и младшие научные сотрудники, а также Люба наблюдали сцену, как у мужика-крестьянина из мешка выбрался поросенок, который принялся в полном восторге носиться по перрону, но был изловлен мужиком и отправлен в мешок. «Безмолвная прежде Люба повернулась к нам и отчетливо сказала: «Вот и вся демократия». <...> Всем без исключения за истекшие годы пришлось услышать множество разных высказываний о демократии. Возможно, более глубоких и развернутых, чем Любино. Но не более ярких».
Е.К.
 |
Павел НЕРЛЕР
Осип Мандельштам и его солагерники
Серия «Ангедония. Проект Данишевского»
М.: АСТ, 2015 год. – 544 стр.
Тираж 2000 экз.
«За такие стихи могли шлепнуть»
Истории тех, кто был рядом с поэтом
От этой книги невозможно получить удовольствие хотя бы потому, что в ней реконструируются события тяжкие, о чем и предупреждает читателя автор. «Эта книга – о последних двадцати месяцах жизни Осипа Мандельштама, о полутора с лишним годах между его смертью и возвращением из воронежской ссылки, куда его привела эпиграмма на Сталина. Между ее написанием и посадкой прошло с полгода. За такие стихи могли сгнобить или шлепнуть даже в «либеральном» 34-м году, но вышло иначе. Адресат прочел эти стихи (или ему их прочли) – и неожиданно их одобрил! Лучшего подтверждения той атмосферы страха, в которую он хотел ввергнуть и вверг страну (а стало быть, и эффективности своего «менеджмента»), он еще не встречал. Мандельштам получил за это «Сталинскую премию» самой высшей ступени – жизнь! Получал он ее тремя траншами. Сначала ему заменили земляные работы на канале высылкой в северную провинцию, в уездную Чердынь. Затем ему заменили высылку ссылкой, а Чердынь Воронежем, где ему были созданы поначалу почти эксклюзивные для ссыльного условия. И, наконец, ему разрешили, отбыв срок ссылки, вернуться из нее и еще почти год побарахтаться за стоверстной зоной вокруг столицы, но на свободе». В мае 1938 года Мандельштама снова арестуют, а потом пойдут следствие, отправка эшелоном и конечный пункт – пересыльный лагерь близ Второй Речки. Павел НЕРЛЕР собрал по крупицам сведения о тех, кто окружал поэта в эшелоне и в лагере. В приложениях публикуются полный именной список «мандельштамовского эшелона», а также рассказ о первом памятнике поэту, созданном в 1985 году и впервые установленном в 1998 году во Владивостоке. Эту книгу стоит читать хотя бы потому, чтобы знать, как это было.
Е.К.
