В августе 2017 года исполняющим обязанности главного редактора телеканала «Дождь» стала журналистка из Омска.
Александра ПЕРЕПЕЛОВА руководит каналом «Дождь» вместо уехавшего учиться в Стэнфордский университет главреда Романа БАДАНИНА. На новогодних каникулах обозреватель «КВ» Ольга УМОВА встретилась с Александрой в редакции «Дождя» и расспросила о разном – о работе и о семье, о творческой свободе и об ограничениях, а также о том, почему в большой стране мало кому интересна жизнь обычного человека.
– Александра, вы родились в Омске, а учились в Уральском госуниверситете. С чем был связан выбор вуза?
– Когда я жила в Омске, казалось, что в родном городе в сфере журналистики ничего не происходит, чувствовалась на тот момент какая-то застойность, плато. Еще когда я училась в 8 – 9 классе, моя мама, Наталия Александровна, привела меня на Антенну-7, где сама она работала на тот момент, и я участвовала в молодежном проекте этого канала, в 10-11 классах работала в молодежной редакции на ГТРК. Помню, что к моменту окончания школы было непонятно, как дальше быть, что делать. В Екатеринбург на тот момент как раз уезжали учиться и работать друзья, знакомые, и меня тоже вдохновила эта идея.
– Насколько я знаю, к выпускникам журфака УрГУ в медиасреде отношение хорошее, считается, что там реально учат свободе самовыражения, критическому мышлению.
– Да, но я училась на филологическом факультете. Хоть работать я намеревалась журналистом, душа лежала в первую очередь к изучению русского языка и литературы. Так что несколько пересдач латыни – через это и мне пришлось в свое время пройти. Со студентами журфака, конечно, дружила, кто-то из них впоследствии переехал в Москву, кто-то остался в Екатеринбурге. Конечно, УрГУ – это прекрасный университет, таким он был, таким, думаю, и остается даже после всех произошедших слияний и поглощений. Это было необычное, свободолюбивое и в хорошем смысле безумное время.
– Работать в студенчестве приходилось?
– Разумеется, причем в самых разных местах – на местном телеканале, который уже давно закрылся, в газете «Городские куранты», менеджером по продаже рекламы, в какой-то момент даже работала няней. Ни от какой работы не отказывалась, но сейчас понимаю, что тогда мне, как и всем, наверное, студентам, не хватало усидчивости и терпения. Так что теперь думаю, что не все работодатели мной были на тот момент довольны. В 18 – 20 лет тебе кажется, что ты уже звезда, а тут кому-то приходит в голову требовать, чтобы ты в 8.30 уже приходил на работу.
– Переезд в Москву для вас был заранее спланированным?
– Скорее, захотелось движения, перемен. В детстве была в Москве с родителями, потом в году 2004 примерно, уже в более сознательном возрасте съездила, и была размахом восхищена. Так что этот переезд стал естественным на тот момент желанием двигаться дальше. Было тяжело первое время, работала то там, то здесь, на каком-то сайте новости писала, потом был месяц кошмара в «Комсомольской правде»…
– Почему кошмара?
– Для меня этот эпизод стал примером работы, поражающей своей бессмысленностью, когда тебя отправляют на пресс-конференцию какого-то совершенно ничего из себя не представляющего человека, и потом ты должен написать никому не интересную заметку. В общем, я довольно долго туда-сюда мыкалась, пока не устроилась работать в Сноб. И вот именно Сноб, наверное, стал первым для меня местом в Москве, где я понимала, чем занимаюсь и зачем это делаю.
– Судя по всему, это был именно период запуска этого проекта. Чем вы там занимались?
– Да, Сноб только набирал обороты, на тот момент это была казавшаяся всем достаточно симпатичной идея создания некоего клуба, социальной сети. Очень классные люди там работали на тот момент, со многими из них я продолжаю дружить. Я пришла в Сноб на должность младшего редактора, это называлось «связной», у меня был список ньюсмейкеров, с которыми я работала, любовью и миром принуждала участвовать в проекте. Это было интересное время, время экспериментов, новых идей.
– На «Дожде» вы работаете уже лет шесть– семь, чем для вас телеканал стал?
– Конечно, это была любовь с первого взгляда. Редакция Дождя показалась мне тогда вообще ни на что не похожей, ни на одну редакцию, в которой я работала до этого. Такая энергия была на тот момент на телеканале сконцентрирована, было ощущение, что все мы находимся в атмосфере то ли студенческого общежития, то ли пионерлагеря, но при этом люди еще и выходят в эфир и рассказывают важные вещи, которые ни на одном другом телевидении ты не слышал. Так что это была огромная такая тусовка единомышленников, которая и работала вместе, и отдыхала. В общем на тот момент я это просто не могла назвать работой, Дождь сразу заполнил собой мое жизненное пространство. Понятно, что со временем и телеканал менялся, и мое отношение, ведь на этом юношеском драйве невозможно ехать все время.
– Давайте обострим вопрос. Почему вы до сих пор на Дожде?
– Другого варианта работы на телеканале для себя в России я не вижу. А я хочу продолжать заниматься новостями, заниматься информационным контентом в широком смысле слова.
– Мысли пойти на федеральный канал за эти годы не было?
– Что вы, нет, не было. Если только достаточно давно, когда я только приехала в Москву, и на тот момент еще как-то держалось на уровне НТВ, и программу «Профессия – репортер» делали там Андрей ЛОШАК и Екатерина ГОРДЕЕВА, вот тогда еще была надежда, что не все потеряно. Но мы все прекрасно знаем, что происходило потом, последние островки любого критического мышления на федеральных каналах после 2011 года зачистили. Я хоть и раньше не пыталась туда устроиться, но крест для себя на этом поставила окончательно.
– Что вас лично привлекает в независимой журналистике – свобода слова, возможность критически мыслить, что-то еще?
– Свобода слова – это и есть возможность мыслить, в том числе критически, причем именно вслух, вместе со зрителем. Понятно, что можно самовыражаться и в разговорах на кухне, но главную задачу СМИ я вижу в том, чтобы всесторонне, со всех возможных ракурсов информировать людей о том, что происходит в стране.
– Когда в 2016 году Роман БАДАНИН пришел на должность главреда, он, если не ошибаюсь, ставил перед собой задачу сменить ракурс телеканала с общественно-правозащитного на более полновесную информационную картину дня. В этом плане Дождь за прошедшее время изменился?
– Благодаря Роме у нас появилось много новых компетенций, навыков, мы стали больше анализировать, больше ценить документальную журналистику, а не просто рассказывать о том, что видим, и собирать мнения. Непросто видеоформат «поженить» с документальными жанрами, с жанром расследования. Расследовательская журналистика, журналистика цифр и фактов вообще противоречит законам телевидения, ни эмоций там нет, ни интонаций. Более того, в телевизионном сюжете ты вообще не можешь употребить больше трех-пяти цифр, иначе весь сюжет будет сплошной инфографикой. Благодаря Роме мы в этом, новом для нас направлении, как мне кажется, преуспели, и сегодня мы в России практически единственные этим занимаемся, кроме, пожалуй, Алексея НАВАЛЬНОГО, который в Фонде борьбы с коррупцией тоже расследованиями занимается, но у него немного другой подход и жанр. Так что для российского СМИ такие расследования на ТВ сегодня нонсенс. В современных российских медиа расследование – это чаще всего статья на 30 тысяч знаков, через которую никто не продерется, кроме специалистов, крайне заинтересованных в теме.
– Жанр расследований достаточно затратный, он отнимает много сил и времени у команды. За счет чего Дождю удается находить на это ресурсы? Вы работаете по модели платной подписки, она сегодня эффективна?
– Большую часть доходов телеканала составляет, конечно, подписка, хотя есть еще и доходы от рекламы и дистрибуции. Подписка не растет большими темпами, но и не падает, скорее, остается на определенном уровне. Мы все время стараемся привлечь новых подписчиков, рассказываем о себе на разных площадках, проводим акции, например, открываем иногда эфир, чтобы люди могли о нас узнать. В общем от платной подписки мы отказываться не собираемся, планируем и далее работать над ее расширением. Для нас это еще и защита от политических рисков.
– Александра, у меня как у стороннего наблюдателя складывается впечатление, что Дождь был максимально популярен в те моменты, когда в стране какие-то оппозиционные настроения возникали и развивались, та же Болотная площадь, когда крупные процессы в судах шли в отношении оппозиционеров, например, «Кировлес» НАВАЛЬНОГО. Дождь это освещал, давал реальную картину. А сейчас все достаточно тихо и спокойно. Как в это время сохранять интерес зрителя к каналу удается?
– Конечно, костяк нашего контента – это крупные политические темы, за последнее время это, например, дело СЕРЕБРЕННИКОВА, дело УЛЮКАЕВА. На мой взгляд, работая в общественно-политическом, и даже в экономическом СМИ, эти темы обойти невозможно. Плюс к тому, что держит интерес нашего зрителя на достойном уровне, я, безусловно, отношу все те материалы, в которых мы рассказываем о жизни маленького человека в большой стране под названием Россия. Если раньше на федеральных каналах хотя бы время от времени показывали сюжеты про беды обычных людей, то за последние годы из информационной повестки они практически исключены, иногда только перед выборами появляются с конкретными целями. Посмотрите сами, что сегодня составляет повестку федеральных каналов? Украина, Америка, Сирия, новости посевных и визиты первых лиц государства куда-либо. Конечно, мы и визиты показываем, и все прочее, но фокуса ни на Америке, ни на Украине не делаем, мы свое внимание сосредоточиваем на человеке, который живет в России, и не только в пределах, условно говоря, Садового кольца. Мы понимаем, что в пределах Садового кольца, другими словами, в столичных городах, в городах-миллионниках, живет большая часть политически активного населения, но этим жизнь в России не ограничивается. И когда делаешь какие-то сюжеты и репортажи в регионах, удивляешься, насколько хуже там, чем здесь. Мы тут жалуемся на платные парковки, на то, что снова все перекопали, что пробки и так далее, а в отдаленных регионах люди с такими серьезными проблемами сталкиваются, что даже сравнивать невозможно. И мы стараемся по мере сил, хотя у нас и не очень много ресурсов на это, освещать новости в регионах. У нас создана большая стрингерская сеть, прежде всего это неравнодушные люди, фанаты Дождя, которые в регионах за небольшие деньги помогают нам снимать. Конечно, если происходит что-то серьезное, вроде пожаров в Хакасии, мы по возможности отправляем своих корреспондентов. У нас есть итоговая программа «Бремя новостей», которую ведет Павел ЛОБКОВ, и его команда всегда внимательно смотрит, что происходит в регионах, и практически 70% эфирного времени этой передачи – выпуски из регионов.
– Как и. о. главного редактора вы за что отвечаете в первую очередь?
– Я отвечаю сейчас за фасилитацию, а по-русски то, чем я занимаюсь, можно назвать челночной дипломатией. Со всеми договориться обо всем, всех собрать, где-то быть доброй, где-то злой. Конечно, мне жаль, что я сейчас ничего не делаю «руками», ведь даже будучи заместителем главного редактора, я правила тексты, придумывала, какой должна быть картинка. Сейчас же я в этом участия практически не принимаю, есть люди, которые за это отвечают, и я по определению должна запрещать себе лезть в их работу. Конечно, хочется творчества, особенно когда у тебя много административной работы, совещание за совещанием.
– Александра, а в Омске часто бываете, с родителями, с братьями удается видеться?
– Не так часто, как хотелось бы, цены на перелеты между Омском и Москвой, как известно, неоправданно высоки. Мы все время с родителями на связи, я очень скучаю по ним, раз в год обязательно в Омске бываю, мама ко мне тоже приезжает раз в год в отпуск. У меня два младших брата, средний живет в Омске, у него ветеринарная клиника, младший учится и работает в Москве, занимается маркетингом и SММ.
– Когда приезжаете в Омск, каким его видите? Что чувствуется в первую очередь, провинциальность? Разница в сравнении со столицей в характере людей, в менталитете, в отношении к жизни для вас видна? В чем она заключается?
– Скажу честно, каждый раз, приезжая в Омск, я чувствую ужасную боль из-за того, как выглядит город. Это город-миллионник, где в центре города на дорогах ужасные ямы и есть только какие-то выделенные места, где можно прогуляться без перескакивания луж весной или ям летом (в 2017 году Александра в Омске не была – «КВ»). Не говоря уже о состоянии дворов, во все времена года оно оставляет желать лучшего. Омск должен быть очень красивым городом, но ему не дают этой возможности. При этом меня очень вдохновляют люди, которые живут в Омске. Наши ментальности, как вы выразились, и правда очень отличаются. Эта разница – в скорости, выражусь так. В юности кажется, что ритм – это единственное, что важно, чувствовать его, следовать за импульсом. Чем старше я становлюсь, тем больше хочется немного замедлиться, созерцать. Я бы сказала, что эта роскошь зачастую недоступна жителю Москвы.
– За омскими новостями следите? Как наш город воспринимают москвичи? Для вас заметно, что Омск в последние годы своего рода мишень для шуток и мемов, вроде «не пытайтесь покинуть» и тому подобное?
– У меня есть коллега из Омска, раньше мы часто про это шутили, а теперь, по-моему, этот мем можно применить ко многим городам России. За омскими новостями слежу, может быть, чуть больше, благодаря тому, что мама регулярно посвящает в события.
– Александра, какое лично у вас отношение к современной политической ситуации? На выборах голосуете? Есть ли ощущение, что можно как-то реально влиять на происходящее, на отношение людей к тому, что происходит?
– В глобальном смысле я чувствую только усталость от всего происходящего: Остановите этот театр, нас всех тошнит! В более приземленном смысле, я стараюсь относиться к этому профессионально – моя задача рассказывать о том, что неизвестно, давать возможность высказаться всем. К сожалению, на прошлых выборах мне не удалось получить открепительное удостоверение. Решение по будущему дню голосования я пока не приняла.
– Ваши родные, близкие разделяют вашу точку зрения на ситуацию в стране, поддерживают ли вас, не высказывают ли опасения по поводу того, что вы работаете в достаточно независимом СМИ, которое нападкам со стороны государства периодически подвергается?
– Мне очень повезло! У нас в семье нет серьезных разногласий по политическим вопросам. В принципе все оценивают ситуацию здраво и без иллюзий.
– Сегодня аудитория Дождя – кто это? И кто с обратной стороны экрана? Кто из экспертов сегодня задает тон, не складывается ли ощущения, что круг этих людей достаточно узок (равно как и узка, скажем так, сегодняшняя оппозиционная прослойка)?
– Зритель Дождя – это любой здравомыслящий человек, который любит и хочет мыслить самостоятельно. Я уверена, что в России таких людей очень много. Зритель Дождя – это человек, который интересуется музыкой и искусством, психологией и современным кино, благотворительностью и экономикой. К сожалению, есть миф про то, что Дождь – это оппозиционный телеканал. Я думаю, что миф этот очень выгоден тем, кто хочет отпугнуть от Дождя. Я и вашу площадку использую, чтобы еще раз сказать: Дождь – это намного больше, чем просто новости про политику. Поверьте, на федеральных каналах намного больше политики, чем на Дожде.
– Когда-то, на этапе запуска, Дождь позиционировал себя как «оптимистичный» канал. Есть сегодня этот оптимизм в вашей работе? Возможно ли работать по правозащитным темам и оптимизм сохранять? Не возникает ли мыслей, что ничего не изменить, или желания уехать в другую страну?
– Вы знаете, в какой-то момент мы даже обсуждали смену слогана канала на «realistic channel», чтобы отражать действительность. Но передумали, просто потому, что мы правда оптимисты, и если это название вселяет надежду в кого-то, мы не вправе ее отобрать. Да, я не могу изменить новости, но я могу изменить интонацию. В нашей стране очень тяжело строить планы чуть больше чем на полгода, все обычно идет не так. Не знаю, как будет складываться ситуация после марта 2018 года. Надеюсь, что мне удастся съездить в отпуск наконец-то. На море мне хочется всегда, но не работать и жить, а отдыхать.
