Была одна революция, которая началась в феврале 1917 года и закончилась лишь к весне 1918-го
Прописная истина: революции всегда являются результатом неспособности общества к эволюционным изменениям. Если возникающие общественные противоречия не разрешаются, рано или поздно они неизбежно вырываются наружу. Революция – это всегда взрыв, неуправляемый стихийный процесс.
Посеяли бурю
Можно брать разные точки отсчета в нашей истории, но, судя по всему, непосредственно часовой механизм взрывного устройства, разрушившего огромную империю в 1917 году, был запущен в 1861 году, реформами Александра II. Понятно, что они уже тогда сильно запоздали. Во Франции, например, земельная реформа состоялась на пятьдесят с лишним лет раньше, в ходе Великой французской революции. Причем там земельный вопрос был решен именно в пользу крестьян, которые освободились от феодальной зависимости, что дало толчок развитию качественно новых общественно-экономических отношений.
В России же была создана модель, которая мало чем отличалась от крепостнической. Земля осталась в собственности помещиков, крестьяне, получившие личную свободу, должны были ее выкупать. Причем покупателем и получателем выкупного банковского кредита являлась община, которая рассматривалась в качестве единственной надежной гарантии возврата выданных ссуд. По словам графа Витте, правительство видело в общине, построенной на принципах круговой поруки, удобный инструмент стадного управления в своей повседневной административной, полицейской и фискальной деятельности. Даже отказ от выделенного надела в течение девяти лет не освобождал крестьянина от повинностей.
В самой этой модели, просуществовавшей до 1917 года, были заложены зерна революции. Фермерские хозяйства в созданных условиях по определению развиваться не могли, помещичье землевладение – тоже. А зачем, если можно и так получать рентные доходы? Дворянство защитило свое феодальное право ничего не делать. Российская потомственная аристократия, по сути, превратилась в рантье, в тяжелую обузу для страны.
С другой стороны, необходимо признать, что по масштабам и качеству преобразований в нашей дореволюционной истории равных Александру II нет. Да, Петр I вздернул страну на дыбы, но с точки зрения общественных отношений в его правление ничего не изменилось. А здесь вся страна задышала, пришла в движение. Половинчатость реформ на начальном этапе вполне объяснима – реформы всегда являются результатом неких компромиссов. Просто любая преобразовательная деятельность требует непрерывной коррекции, исправления ошибок, постановки новых задач.
Роль Александра II далеко не ограничивается эпохальной отменой крепостного права. В последующие годы он осуществил земскую, муниципальную, судебную, военную реформы. В России появились зачатки политической жизни, свобода слова, начался небывалый подъем в сфере культуры, возникли условия для развития промышленности.
Анархия – мать порядка
Но продолжить преобразования Александру не удалось – он пал жертвой народовольцев, по сути, классических якобинцев-анархистов. Россию вообще можно считать родиной анархизма как антигосударственного явления. Не случайно мы дали миру крупнейших теоретиков этой идеологии – Бакунина и Кропоткина, а уж практиков было, хоть отбавляй: Стенька Разин, Емельян Пугачев, народовольцы, террористические организации эсеров, толпы крестьян, жгущие помещичьи усадьбы, атаманское движение, гуляй-поле батьки Махно, прочие самостийные образования.
И главная причина анархических настроений – избыточная роль государства в жизни общества. В Англии, Франции, Германии, например, исторически сложилась модель, в которой важнейшую роль играли муниципалитеты, развитая система самоуправления. Плюс религия нецентрализованного характера. А у нас механизмы саморегулирования отсутствовали напрочь. Только администрирование и насилие. В абсолют эту модель возвел Петр I. За время своего правления он издал чудовищное количество указов, регулировал все и управлял всем.
Именно избыточная роль государства приводила к тому, что общественные противоречия в России постоянно разрешались радикальным образом. Между прочим лозунг «анархия – мать порядка» очень точно отражает российские реалии, в том смысле, что стихийная вольница всегда заканчивалась очередным закручиванием гаек, установлением еще более жестоких порядков. И не случайно наши граждане по сей день воспринимают государство как заведомо враждебный институт, орудие насилия, источник всех несправедливостей.
Закрученные гайки
Александр III как раз и попытался обуздать нарастающее революционное движение путем закручивания гаек. Он свернул все реформы своего отца. Был принят, например, закон, фактически лишающий крестьян возможности выйти из общины. По мысли царской бюрократии, таким образом предотвращалось образование «язвы пролетариатства» и связанной с ней революционной угрозы.
Другими словами, вместо того чтобы шаг за шагом создавать условия для формирования класса земельных собственников, которые были бы заинтересованы в увеличении производительности труда, повышении эффективности хозяйствования, царь поставил своей целью законсервировать полукрепостнические феодальные отношения в деревне. Естественно, дворянская аристократия ему аплодировала. До 1917 года в высших властных кругах нашлось только два человека, предпринявших реальные действия, чтобы предотвратить очевидную для них грядущую катастрофу. Это Николай Бунге и Петр Столыпин.
Николай Бунге в начале 80-х годов являлся министром финансов и, вопреки уже четко обозначившемуся верховному реакционному курсу, он осуществил целый ряд мер в продолжение реформ Александра II. При нем был снижен размер выкупных платежей, отменена подушная подать, образован Крестьянский земельный банк. Бунге настойчиво предлагал отменить круговую поруку и создать условия для свободного выхода крестьян из общины. Он начал осуществлять программу переселения сельских жителей на окраинные пустующие земли. Однако все эти шаги встретили яростное сопротивление дворянства, поскольку было очевидно, что их реализация привела бы к быстрому вытеснению потомственной аристократии из хозяйственной жизни. И Бунге с поста сместили.
Спустя два десятка лет ровно те же шаги предпринял Столыпин, но было уже поздно: двадцати лет покоя, внутреннего и внешнего, которые премьер-министру требовались для преобразования России, никто ему дать не мог. В сентябре 1911 года в киевском городском театре Столыпин был убит платным агентом полиции Дмитрием Богровым. Символичное совпадение: в Киев глава правительства приехал на открытие памятника реформатору Александру II, возведенного в ознаменование 50-летнего юбилея подписания царем-освободителем Манифеста о даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей.
Кстати, убийство Столыпина удивительным образом напоминает убийство Кирова. Ведь Смольный тоже тщательно охранялся – как туда проник и пронес револьвер убийца Леонид Николаев? Мало того, незадолго до состоявшегося покушения у дома Кирова Николаева задержала охрана НКВД. Опять-таки с револьвером в портфеле. И отпустила. Почему?
На представлении в киевском театре присутствовал Николай II со своим семейством — легко представить, какие меры безопасности были предприняты. Как там оказался Богров? Очень просто: билет на спектакль ему выдал лично начальник Киевского охранного отделения. И никому не поручил наблюдать за явно сомнительной личностью.Материалы расследования заняли 24 тома, ряду должностных лиц предварительно вменялось в вину преступное бездействие, но вскоре государь лично дал поручение закрыть дело о попустительстве убийцам. И на похороны он не поехал.
Как и в случае с Кировым, нет оснований утверждать, что был прямой заказ на убийство премьер-министра. Был всего лишь некий общий настрой, в воздухе буквально витало мнение, что этот выдающийся реформатор – лишний и опасный для сословной иерархии. И Столыпин знал, что его уничтожат. В своем завещании он написал: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют». Похоронили его в Киево-Печерской лавре.
Что же касается контрреформ Александра III, то еще одним шагом на этом пути стал так называемый закон о кухаркиных детях, ограничивающий доступ к образованию людям простого звания. Цель та же самая – обуздать нарастающие протесты, не допустить распространения революционных идей в потенциально опасной разночинной среде. Этот закон вызвал мощный взрыв общественного негодования и, конечно же, только способствовал радикализации настроений нарождающегося сословия.
Значительно ужесточено было также законодательство о черте оседлости. Художника Левитана, например, дважды выселяли из Москвы по причине еврейского происхождения. И вообще уровень неравенства сословий и национальностей в стране был даже выше, чем в рабовладельческой Римской империи. Большевики не сильно грешили против истины, когда называли Россию тюрьмой народов. Ведь 35 процентов ее населения именовались инородцами – слово говорит само за себя. Неудивительно, что эти инородцы: евреи, латыши, поляки, китайцы стали движущей силой октябрьского «термидорианского» переворота. Это был их исторический реванш и даже месть русской шовинистической аристократии.
Зерна взошли
Попытки загнать болезни внутрь ни к чему хорошему привести не могли. Николай II пришел к власти, когда противоречия в обществе обострились до предела. От него требовались быстрые и решительные реформы, но последний российский император оказался бесталанным правителем и окружил себя множеством таких же бездарных людей. А управленческая несостоятельность моментально рождает атмосферу всеобщей апатии и ожидания апокалипсиса. Всегда и везде. Социальные катастрофы случаются там, где люди ждут конца света.
По сути, уже в 1902 году в стране началась крестьянская революция. В Полтавской и Харьковской губернии, например, она охватила 165 сел и деревень. Крестьяне громили помещичьи усадьбы, захватывали зерно, скот. На их усмирение были брошены 10 тысяч солдат. Два года спустя пожаром была охвачена уже половина уездов европейской части России.
Тягчайшие последствия вызвало и позорное поражение в русско-японской войне 1904 года. Страна потеряла флот, земли, престиж. О степени деморализации общества говорит хотя бы тот факт, что российские студенты слали поздравительные телеграммы японскому императору. Остановить вспыхнувшую в 1905 году революцию удалось только потому, что тогда еще не начались серьезные брожения в армии. По железной дороге в Москву были переброшены части Семеновского полка, которые быстро подавили восстание народных дружин на Красной Пресне. Это были дисциплинированные, вымуштрованные войска, не обсуждающие приказы своих командиров.
Стена, да гнилая
В 17-м году ситуация уже была принципиально иной. Первая мировая не просто обнажила существующие противоречия – она вооружила огромные массы вчерашних крестьян, которые вовсе не являлись опорой режима. К тому времени вообще все классы и сословия выражали крайнее недовольство существующим положением и требовали решительных перемен. Это признак полного разложения государственной и общественной жизни в стране.
Ленин был прав: стена царского режима оказалась гнилая – стоило ткнуть в нее пальцем, и она рухнула. Сама. В Петрограде в феврале всего лишь начались уличные беспорядки, но у Николая уже не было в руках никакого инструментария для их обуздания. Самодержец даже не попытался бороться за власть, проявив очевидное для всех безволие. В воспоминаниях бывшего депутата Государственной думы Василия Шульгина, который принял отречение из рук Николая II и потом прожил долгую жизнь, подробно рассказано об этой встрече. Там вообще не было никакой аргументации. Ощущение, будто люди сидели за чашкой чаю и беседовали о погоде, хотя речь шла о судьбе страны.
Но ведь ровно то же самое мы видели и в 1991 году. Государство исчезло в одночасье, а граждане великого и могучего Советского Союза, раскрыв рты, сидели у телевизоров и в прямом эфире наблюдали, с какой легкостью Михаил Горбачев отказывается от власти. Добровольно, без всякого принуждения. Волею судьбы оказавшись во главе государства, он, как и Николай II, на самом деле никогда не был реальным лидером, ведущим за собой страну.
Впрочем, настоящей катастрофой для Российской империи стало не крушение монархии, а приход к власти Временного правительства. Первые четыре месяца его возглавлял князь Львов, обедневший потомок Рюриковичей. Нелепая, беспомощная и безвластная фигура. Князь сам сбежал с поста премьер-министра в Оптину пустынь. Сменивший его Керенский сбежал уже вынужденно и на всю оставшуюся жизнь превратился в мишень для насмешек. Выродившаяся российская элита оказалась абсолютно неспособна ни к управленческой деятельности, ни к борьбе за власть.
Человек с ружьем
Однако главной, роковой ошибкой Временного правительства стала полная утрата контроля над армией. Антон Деникин прямо указал, что развалили ее не агитаторы-большевики, а безумные военные реформы. Начались они с тотальной чистки высшего командного состава, которую провел военный министр Гучков, «вычистивший» с действующих фронтов порядка 150 генералов. Затем в армии была разрешена деятельность политических партий, повсеместно созданы солдатские комитеты, введен институт комиссаров Временного правительства, и, наконец, увенчала систему многовластия выборность командиров.
Увидев, к чему ведет весь этот бред, правительство попыталось вернуть принцип единоначалия, но загнать выпущенного из бутылки джинна обратно, конечно же, не удалось. Не обращая внимания на патриотические лозунги, призывающие к войне до победного конца, солдатская масса потекла в тыл, и фронт окончательно рассыпался. А в Петрограде появился человек с ружьем. Советская мифология рисует его как сознательную личность — на самом деле это был абсолютный люмпен, дезертир, оторванный от земли вчерашний крестьянин. Но с ружьем. А винтовка, как говорил Мао Цзэдун, рождает власть.
Она и родила. Сначала в виде Совета солдатских депутатов, в котором быстро захватил лидерство талантливый организатор Лев Троцкий. Он сумел взять под контроль Петроградский Совет и превратить анархичную, полубандитскую солдатскую массу в более-менее организованное формирование. Идеологически Троцкий был не силен, и роль идеолога взял на себя Ленин, который четко знал, что нужно делать, и обладал ошеломляющей волей к власти.
А власть к тому времени, что называется, просто валялась на земле, и почему бы, спрашивается, ее не поднять? По решению съезда Советов малочисленные революционные патрули взяли под контроль ключевые объекты Петрограда, а потом, фактически без сопротивления, был захвачен Зимний дворец – Временное правительство никто не стал защищать.
Любопытно, что в обществе в тот момент господствовало мнение, что новая власть продержится максимум две-три недели. Даже в декабре 17-го, судя по обзору выходящих газет, большевиков воспринимали как случайных авантюристов и клоунов. Все ждали Учредительного собрания. Мало того, сами большевики активно включились в организацию его созыва. Известно презрительное отношение Ленина к парламентаризму, но тогда он готов был мириться с существованием других партий в рамках парламентской республики. Разумеется, при условии господства его собственной.
Караул устал
Понятно, что парламентская республика с коммунистическим большинством – заведомая химера. Идеи Ленина были несовместимы с демократической властью. Но очевидно и то, что радикализм не рождается мгновенно. Исторические события не развиваются по какому-то заранее намеченному графику. Это всегда результат столкновения сил, борьбы, экспромта. Великая французская революция, например, растянулась на десять лет, прошла через серию переворотов и завершилась диктатурой Наполеона Бонапарта. Кто-нибудь в 1789 году планировал такой итог при взятии Бастилии?
Точно так же никто заранее не мог видеть, что судьба Учредительного собрания была предопределена логикой политической борьбы. Трагедия заключается в том, что Ленин осуществил переворот в стране, где три четверти населения составляла крестьянская масса, пораженная вирусом общинной психологии, маргинализированная, подверженная анархическим настроениям. Выразителями чаяний этой массы являлись социалисты-революционеры –
прямые наследники народовольцев. Вся их программа – калька программы «Народной воли».
Именно социалисты-революционеры внесли самый большой вклад в свержение монархии. В 17-м году численность партии эсеров составлял два миллиона человек, она опиралась на мощную социальную базу. Для сравнения: партия большевиков к началу Февральской революции насчитывала 24 тысячи членов. Да, в последующие месяцы она резко нарастила свое влияние в Петрограде, Москве, других крупных центрах, но в целом-то страна не перестала быть крестьянской – эсеры в любом случае гарантированно получали на свободных выборах большинство. С точки зрения Ленина, это означало победу мелкобуржуазной стихии над передовой идеологией пролетариата.
И когда стало понятно, что контрольный пакет власти уходит в руки эсеров, было принято решение о разгоне Учредительного собрания. Перспектива оказаться в парламенте на второстепенных ролях большевиков, конечно же, не устраивала. Представлялось очевидным, что в таком случае партия просто утратила бы свое влияние. Что, собственно, впоследствии и произошло в Германии, Франции, Италии и других странах. Какие позиции сейчас там занимают компартии?
А поскольку власть уже находилось в руках большевиков и они не собирались ее никому отдавать, оставалось сделать только один шаг – запретить парламентаризм. Все остальные деяния – его производные: ликвидация свободы слова, запрет митингов, демонстраций и, в конечном счете, запрет партий. А потом и с внутрипартийной фракционностью было покончено.
Партия превратилась в монолит, и под видом диктатуры пролетариата в ее лице воцарилась диктатура правящей бюрократии. Иногда она приобретала черты единоличного деспотического правления, иногда являлась неким прообразом директории, то есть всю политику определял закрытый узкий клуб под названием Политбюро. При отсутствии каких-либо дискуссий, но с элементами псевдодемократии.
По сути, знаменитая фраза матроса Железнякова «Караул устал и хочет спать…» стала приговором: Россия на долгие годы лишилась естественного гармоничного развития. Фактически именно тогда обозначился сценарий насильственного, кровавого, жертвенно-мучительного перерождения страны в супердержаву на последующие семьдесят лет.
Красное и белое
На самом деле в России не было никакой Октябрьской революции – была одна революция, которая началась в феврале 1917 года и закончилась лишь к весне 1918 года, когда реально сформировался режим, названный диктатурой пролетариата. Октябрьский переворот – лишь один из эпизодов этого длительного турбулентного процесса. Никто не воспринимал его как слом всех основ государства. Только спустя несколько месяцев вдруг выяснилось, что сил, способных помешать установлению большевистской диктатуры, просто нет. Ну кто? Армия с развалившейся системой управления? Безусые юнкера? Деморализованная милиция? Все государственные институты находились в полном параличе.
Мало того, и в начавшейся почти сразу гражданской войне огромный перевес был на стороне большевиков. Да, офицеры-белогвардейцы были благородны, жертвенны, романтичны:«Корнет Оболенский, раздайте патроны, поручик Голицын, налейте вина…» Но они выросли в тепличных условиях, воспитывались гувернерами и домашними учителями и были бесконечно далеки от солдатской массы.
При этом удивительно, что лишь 30 процентов из них пошли воевать за белое дело, а 70 процентов офицерства оказалось в Красной армии, которую новая власть сформировала в невероятно короткие сроки, что опять-таки во многом является заслугой Троцкого. Он создал механизм массовой мобилизации через военные комиссариаты, систему всевобуча (всеобщего военного обучения), привлек военспецов, дал им пайки и обеспечил защиту их семей. В 1919 году численность Красной армии составляла уже три миллиона штыков, на фронтах действовали такие мощные формирования, как Первая конная армия.
Для сравнения: Белая армия в том же 19-м году насчитывала 300 тысяч человек – в десять раз меньше. В руках советской власти находились столицы, большая часть промышленных центров, коммуникаций, паровозных депо, складов, других материальных ресурсов. Поддержка иностранных держав не могла компенсировать эту разницу – только что закончилась мировая бойня, и им было не до России. А если еще учесть, что основная масса крестьянства видела в Белой армии угрозу возвращения помещичьих порядков, исход гражданской войны, по сути, был предопределен.
Отмирание денег
А вот что касается успехов в хозяйственной жизни, то здесь наступил полный крах. Причем экономику убила не гражданская война, которая велась в основном по локальным направлениям, – ее убила политика военного коммунизма. Ленин оказался удивительно фанатичным догматиком: он попытался немедленно реализовать коммунистические западные утопии. К осени 18-го года путем безвозмездной конфискации была национализирована вся крупная капиталистическая собственность, затем очередь дошла до средних и мелких предприятий.
Для централизованного управления производствами создан Высший совет народного хозяйства, штаты которого за два года выросли в сто раз. Была запрещена частная торговля и введена продразверстка, повсеместно введены бесплатные классовые пайки. Идея о немедленном построении бестоварного социализма путем замены торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов в марте 1919 года зафиксирована в качестве программной установки на очередном съезде РКП(б).
Результаты социального эксперимента были чудовищны. Принятый курс на отмирание денег привел к фантастической инфляции. Производительность труда в промышленности уменьшилась в пять с лишним раз по сравнению с довоенной. Предприятия останавливались, потому что каждое из них существует не само по себе, а в цепочке – как приобретать сырье, материалы, комплектующие, если нет денег? Появились такие формы товарообмена, как мешочничество. Люди ездили на крышах вагонов, чтобы выменять на продукты какие-то товары, благо билетов на поезда тоже не требовалось. Со спекулянтами отчаянно боролись, но они, фактически, спасли страну от полного хозяйственного коллапса.
Вдвое сократилось и производство зерна. Крестьяне только успели получить землю и собрать первый урожай, как к ним тут же пришли продотряды и хлеб забрали, оставив взамен бесполезные расписки. В одну секунду родилось насилие. Естественно, крестьянин видел в продотрядовцах разбойников. Зачем пахать и сеять, если завтра все опять заберут?
Только в марте 1921 года, когда катастрофа экономики стала уже очевидной, военный коммунизм отменили и провозгласили новую экономическую политику. НЭП – это всего лишь восстановление денежного обращения. Кроме того, крестьянам позволили выращивать хлеб и продавать его на рынке, плюс был разрешен маленький частный бизнес. Это, собственно, весь НЭП. Но он уже не спас страну от страшного голода в 1921 и следующем году, который унес пять миллионов жизней.
Кстати, в постсоветские годы 1995-1998 гг. мы тоже сталкивались с элементами политики военного коммунизма, когда современные реформаторы резко ограничили денежную эмиссию. А если деньги исчезают как способ взаимодействия между товаропроизводителями, экономика немедленно встает колом. Это все равно, что выкачать из человека кровь. Я хорошо помню те времена. Зарплату людям платить нечем, завод на грани остановки, кругом выстраиваются какие-то бартерные цепочки безумной конфигурации, все меняют шило на мыло и наоборот.
Эта ситуация мало чем отличалась от той, с которой в 1918 году столкнулся, например, бывший владелец знаменитой Трехгорной текстильной фабрики Иван Прохоров, оставшийся работать на ней после национализации консультантом-содиректором. Платить рабочим было нечем, а Иван Николаевич никогда в жизни не нарушал своих обязательств перед людьми. И он отдал им четырехмесячную зарплату произведенной на фабрике мануфактурой. После чего был арестован и приговорен к расстрелу за растрату социалистической собственности. Но на Лубянку нагрянула огромная толпа рабочих, и блюстители социалистической законности расстрельный приказ отменили, испугавшись бунта.
В наше время до подобных крайностей, конечно, не доходило, но, уверяю вас, приятного в той ситуации было мало. К счастью, вскоре правительство возглавил Евгений Примаков, он и покончил с постсоветским рецидивом политики военного коммунизма.
Практик
Так или иначе, реальным практиком строительства социалистической модели стал не Ленин, а Сталин, который, в отличие от Владимира Ильича, не витал в утопических облаках. Но он очень внимательно читал теоретические ленинские труды. Например, работу «Империализм как высшая стадия капитализма». В ней написано, что современный капитализм сам вырыл себе могилу и создал условия для захвата командных высот: все укрупнил, централизовал, сконцентрировал, остается только взять рычаги управления в крепкие руки.
И про темное, несознательное крестьянство там все сказано открытым текстом: дашь крестьянину землю – получишь массу частных собственников с соответствующими инстинктами. Значит, его тоже нужно укрупнить, централизовать и взять под жесткий контроль. Приматом, естественно, должны быть администрирование и насилие, но все-таки на основе денежного обращения. Сталин прагматично отбросил неудачный ленинский опыт регулирования отношений без денег, а все остальные инструкции реализовал. Полное отсутствие частной собственности, насильственная коллективизация, централизованная система государственного управления и контроля, директивное планирование и распределение, тайная полиция, тотальный контроль сферы идеологии, пропагандистская машина.
Безусловно, ему сопутствовало историческое везение. В конце двадцатых годов мир погрузился в глубокий экономический кризис, которым Сталин воспользовался и за очень небольшие деньги, выгребая из страны последние ресурсы, закупил полторы тысячи промышленных предприятий, в основном американских. Таким образом СССР не только сам провел индустриализацию, но и помог сохранить и развить потенциал американской промышленности.
Для мировой экономики в тот период Советский Союз сыграл роль современного Китая. Сегодня, когда Китай снижает закупки нефти или металла, мировые цены сразу же летят вниз. А тогда именно мы являлись ключевым рынком сбыта для западной индустрии и спасали Америку, за что американцы нам должны сказать спасибо.
Я уже не говорю о том влиянии, которое СССР оказал на социальные отношения в западных странах. Опасаясь этого влияния, там начали отказываться от потогонной системы Тейлора, повышать уровень оплаты труда, сокращать рабочий день, усиливать роль профсоюзов и так далее. Мы, по сути, облагородили хищное лицо дикого капитализма. Правда, сами при этом жили в казарме и за пайку валили на лесоповале лес в лагерях ГУЛАГа, оплачивая безымянными могилами великие достижения социализма.
Все, что объективно требовалось для укрепления могущества страны, Сталин реализовал. Централизованная система управления позволяла концентрировать максимум ресурсов на реализации, как сейчас бы сказали, масштабных комплексных программ: металлургия, тракторное и автомобильное машиностроение, энергетика, авиация, потом ракетостроение, освоение космоса, ядерная бомба, химическая промышленность.
Через десять лет после установления советской власти неграмотная страна стала поголовно грамотной. Всех заставили сесть за парты. Моя бабушка, например, не имевшая никакого образования, окончила школу ликбеза и в свои шестьдесят лет увлеченно обсуждала со мной книги Льва Толстого. Студентов в СССР в 30-е годы 20 века было втрое больше, чем в Англии, Германии и Франции вместе взятых. После войны они выстрелили – в стране появились настоящие инженерные и научные школы.
Ну, а дальше все, как обычно. В построенной модели социализма выявились противоречия, которые быстро накапливались, но советская элита оказалась так же неспособна их разрешить, как и царский режим, – новые задачи требовали других методов управления, что не отвечало эгоистичным интересам самих управленцев. И маятник стремительно полетел в обратную сторону — к 1991 году: чем дольше затягиваются необходимые изменения, тем разрушительнее бывают последствия.
Советская Европа
Трагедия заключается в том, что мировая война велась далеко не только за сферы влияния.Страны монархического блока – Россия, Австро-Венгрия, Германия, Османская империя – воевали по разные стороны фронта, но задача перед ними стояла, по сути, общая: защитить сложившуюся сословно-феодальную модель государственного устройства. И все они взорвались изнутри. Война продемонстрировала недееспособность выродившихся господствующих классов и обеспечила движущую силу революций – на исторической сцене появилось огромное количество вооруженных людей, и в Европе началось триумфальное шествие советской власти.
Скажем, в 1919 году была провозглашена Советская республика в Венгрии, которую фактически возглавил коммунист Бела Кун. Новое правительство немедленно провозгласило диктатуру пролетариата – все, как у нас, один к одному. Национализация собственности, выселение эксплуататорских классов из занимаемых домов, революционные трибуналы для борьбы с контрреволюцией, создание комиссариатов для централизованного управления народным хозяйством и т. д. Под ударами объединившихся стран Антанты Советская венгерская республика вскоре пала.
В ноябре 1918 года с восстания моряков в Киле началась революция в Германии, которая за неделю охватила всю страну. Кайзер бежал в Голландию. А потом знакомый лозунг «Вся власть Советам», на политическую сцену вышел «Союз Спартака», преобразованный затем в коммунистическую партию Германии, создание отрядов Красной гвардии, вооруженное восстание в Берлине, провозглашение Баварской и Бременской Советских республик. Причем жертв в Германии было неизмеримо больше, чем в русской революции, – погибло около 25 тысяч человек.
Однако диктатура пролетариата не прошла – революция завершилась учреждением парламентской Веймарской республики. Причины очевидны: люмпенскому классу в Германии противостоял сильный класс буржуазии, в первую очередь, средней и мелкой. Они требовали установления порядка и не шли на поводу у радикальных слоев. Кроме того, свое веское слово в этой борьбе сказало вернувшееся с фронта офицерство, воспитанное на традициях прусской военной школы и тоже активно вставшее на сторону порядка.
Хотя Веймарская республика продержалась недолго. Через 12 лет Германия тоже пришла к диктатуре, только основанной на национальной химере. У нас гегемоном был объявлен рабочий класс, Гитлер провозгласил диктатуру нации. В планетарном масштабе. Чем объединил против себя ведущие мировые державы. Шансов победить в этой борьбе у Германии не было.
Лица интернациональной принадлежности
Кстати, национальный вопрос и в России занимал очень важное место. Но «инородцы», принявшие активное участие в революции на стороне большевиков, впитали в себя идеологию классовой борьбы и интернационализма, которая национализму как раз противостояла. Евреи Троцкий, Зиновьев, Каменев и многие другие взяли себе русифицированные фамилии не потому, что хотели скрыть свою национальную принадлежность, а потому что они были вненациональны.
Никто не видел в Сталине-Джугашвили грузина. И он сам не видел. Что такое Грузия в масштабах мировой революции? Интернационалистами были и латышские стрелки, сыгравшие ключевую роль в октябрьском перевороте. А потом они составили ядро РККА. Численность латышей в ней составляла 80 тысяч человек. Это были самые боеспособные части с железной дисциплиной, которые бросали в самые горячие точки гражданской войны.
Ну, а потом, когда интернационализм умер, а теория классовой борьбы разошлась с объективной реальностью, выяснилось, что большевики, отодвинувшие национальный вопрос на задний план и разделившие страну на республики, заложили мину под фундамент СССР. В 1991 году она рванула, и республиканская элита разбежалась по национальным квартирам.
Выбор за нами
Понятно, что даже сто лет спустя и Февральская революция, и октябрьский переворот по-прежнему выглядят как эпохальные события. И эти уроки, безусловно, нужно знать, потому что законы общественного развития никто не отменял. Совершенно очевидно, например, что затягивание назревших изменений и попытки загнать внутрь возникающие противоречия рано или поздно гарантированно приводят к взрыву. Причем чем дольше период затягивания, тем разрушительнее будет взрыв. Доказано практикой, и не только российской.
Опыт революций показывает также, что нельзя допускать люмпенизации значительных слоев населения. Ведь люмпены – это, по сути, лишние люди. И не важно, от сохи они, от станка или от чего-нибудь еще. Если таких людей становится много, это по определению чревато анархией и насилием. Не может быть устойчивой конструкция государства, которая держится на двух полюсах: на одном — масса лишних людей, на другом – господствующая аристократия, не желающая ничего знать, кроме своих эгоистичных интересов.
В Германии начала прошлого века диктатура пролетариата не прошла, в том числе и потому, что ее не поддержало крестьянство, в котором уже сформировался класс свободных земельных собственников. Им как раз было что терять. Российское дворянство, зубами вцепившееся в свои потомственные привилегии, на корню пресекло этот путь, и огромная люмпенская крестьянская масса взорвала общество изнутри. Потом его осколки заботливо собрал товарищ Сталин и двинул страну к сверкающим высотам коммунизма.
То, что основой стабильности любого общества является средний класс, – избитая истина. Но ведь у нас его нет до сих пор. Например, представителей малого и среднего бизнеса к таковому точно нельзя отнести. Сегодня это гонимое сословие, корова, у которой постоянно пытаются оторвать вымя – чаще всего на коррупционной основе.
Кто еще? Чиновники? Менеджеры Газпрома? Генералы и полковники, вовлеченные в коррумпированные бизнес-схемы, связанные с распределением нефтегазовой ренты? Но как раз в этом тонком общественном слое за четверть века и успела сформироваться аристократия, которая теперь по наследству передает места на социальной лестнице. Золотые детки, дорогие машины, хлебные должности, неподсудность. Причем деградирует современная аристократия гораздо быстрее, чем родовое российское дворянство. И очевидно, что процветать она будет до ближайшего настоящего кризиса, который волной смоет всю ее позолоту.
Вот только волна не выбирает, кого смывать, а кого нет, – она обычно накрывает всех. Страна вовсе не застрахована ни от анархии, ни от диктатуры. Ведь что такое диктатура? Организация контроля над каждым членом общества. И не важно, на какой доминанте будет воспроизведена тоталитарная система – рабочего класса, нации или же господстве силовиков как сложившегося сословия. Другое дело, что в современных условиях подобное общество будет нежизнеспособно, но кого и когда это останавливало?
Конечно же, построить благополучие страны на естественных монополиях невозможно. И регулировать все процессы в ручном режиме – тоже: рук не хватит. Требуются механизмы саморегулирования, развитие гражданского общества, частной инициативы. Но все это не появится, если не перевернуть сложившуюся модель общественных отношений с головы на ноги. Ведь в нормальном обществе чиновники, генералы и полковники по определению не могут быть господствующим сословием – они являются представителями сервисных государственных институтов, основная функция которых как раз и заключается в создании условий для конструктивного развития общества. В первую очередь — цивилизованного предпринимательского сословия, без которого невозможно эффективное развитие экономики и которое обеспечивает устойчивость конструкции любого государства.
По-моему, в этом и заключается один из главных уроков русской революции, не потерявший за прошедшие сто лет своей актуальности. Понятно, что история не знает сослагательного наклонения, что провернуть обратно кровавый вековой фарш невозможно, но вот будущее всегда вариативно, и его выбор – за нами.
Валерий КАПЛУНАТ, председатель совета директоров
ООО «Омсктехуглерод»
Ранее было опубликовано в печатной версии газеты "Коммерчесмкие вести" от 15 ноября 2017 года
