29 февраля 1996 года трагически погиб заместитель генерального директора Омскшины, депутат Законодательного собрания Омской области Олег ЧЕРТОВ.
Он был веселым. Так говорят о нем друзья. Он был широко образованным и умел постоять за себя. Обожал жену и дочь. Азартно работал в бизнесе. Был глубоко верующим. А еще писал стихи, которые живут сегодня своей, отдельной жизнью. В последний день февраля високосного 1996 года он был застрелен в подъезде своего дома. Заказчики этого преступления не найдены и не привлечены к суду до сих пор.
Люди
Мы беседуем с Татьяной ЧЕРТОВОЙ в той самой квартире, из которой страшным февральским утром навсегда ушел ее муж. К тому времени они прожили вместе пятнадцать лет. Сегодня Татьяна Юрьевна работает медицинским психологом в детском стационаре. А еще — в фонде Олега Чертова на общественных началах. Вскоре после гибели мужа она издала книгу его стихов и дневниковых записей, а также воспоминания тех, кто хорошо знал Олега Владиленовича.
В ответ на вопрос, как она жила эти годы, Татьяна Юрьевна рассказала, что своими стихами Олег «притянул» к ней людей, которых она прежде не знала. В 2006 году фонд и издательство «Ласточка» выпустили в свет наиболее полное собрание стихотворений Олега ЧЕРТОВА под названием «Вечный Дом» и два поэтических сборника иерея Димитрия ГОНЧАРОВА.
Татьяна Юрьевна рада, что не оставила профессию. Муж иногда говорил ей, мол, не работай, я тебя прокормлю. Теперь она уверена, что именно работа помогла ей не сойти с ума:
— Буквально в этом году к нам пришел иерей Димитрий ГОНЧАРОВ, ему 25 лет. «Надо же, — сказал он мне, — я начал писать 1 марта 1996 года, а Олег за день до того погиб». Со временем у меня появился большой круг обязанностей, потому что таким людям муж точно бы помогал. Он с удовольствием занимался производством, но познакомились-то мы, когда он интеллектуал был, философ, стихи писал — и вот это-то больше всего запомнилось. Десять лет прошло, а книги его живут. Помню, однажды я ему сказала, мол, ты не мог бы бумаги свои прибрать, боюсь, что-то лишнее выбросить, а он мне в шутку ответил, что сейчас их много, а потом каждой будешь рада. Так и есть.
Теперь ей звонят почитатели из Москвы и Санкт-Петербурга, слависты из Америки и Германии с просьбой поделиться воспоминаниями об ее муже. Татьяне Юрьевне важно, чтобы не прерывалась эта связь. Теперь она твердо уверена, что слово переживет земные дела:
— Многие в Омске помнят, что Олег работал в Законодательном собрании или на заводе. Это — как у Достоевского: то ли он что-то сделал, то ли ему что-то сделали, с чем-то таким страшным связано... Но больше тех, кого спроси, и они ответят, что Олег ЧЕРТОВ — поэт, и вот это ценнее. Гордиться надо, что у нас такой земляк. В его книгах — спокойное отношение к жизни. Понимание, что здесь все временно, так что не надо цепляться за блага. Глубокий опыт личных переживаний, которыми человек при жизни бы не поделился, а теперь уже можно. Если он при жизни-то, как христианин, не хотел славы себе, то теперь и вовсе опасности такой нет.
Предчувствие
Олег ЧЕРТОВ родился 20 октября 1958 года в Омске в семье инженера и учительницы. Окончил исторический факультет Ленинградского университета. В 1988 году там же защитил кандидатскую диссертацию «Гуманизм оксфордских реформаторов». Преподавал на кафедре философии Омского технологического института, возглавлял кафедру экономики и управления ИПК Нефтехим. В 90-х годах по приглашению руководства Клемсонского университета (Южная Каролина, США) читал лекции по перспективам политического и экономического развития России в ряде американских университетов, в том числе — в Гарварде. Работал в британской школе бизнеса Холлборн-Колледж. По возвращении в Омск был избран депутатом Законодательного собрания Омской области. С 1995 г. — заместитель генерального директора по экономике производственного объединения «Омскшина». Погиб в 37 лет.
Все, кто знаком с его стихами, знают, что там много говорится о ранней смерти. Иногда эта уверенность запредельна. «Какая рука меня в черные списки включила? / Какой дирижер меня вывел из спетого хора?/ Прощай! Надоело писать мне под скрежет точила, /Под виселиц скрип да под явственный окрик затвора». Это было написано им в 1991 году. Почему так прямо?
— А в жизни этого особо не было, — просто говорит вдова. — Мне кажется, что Олег обладал чем-то вроде пророческого мышления. Иногда я спрашивала, что это ты написал, и он мне говорил: знаешь, я пока еще сам не осознал. Он не любил эту тему муссировать. Был человеком здравомыслящим. Единственно, что его тревожило, так это происходившее в те годы с обществом, страной. Придет домой расстроенный, говорит, что все как-то не так он себе представлял... Олег сказал тогда еще: «Я всем мешаю. Меня как будто куда-то толкают все. Я как кость в горле...» Помню это так, как будто это было вчера.
Так было
Между тем это было сложное время, аналогов которому нет в истории России. ЧЕРТОВ тогда пришел на предприятие от собственника, с которым потом резко разошелся во взглядах.
— Фактически пришел сам без всяких каналов, без связей, — вспоминает Татьяна Юрьевна. — Время тогда призвало таких людей, которых там не должно было быть, наверное. Там ведь как: шаг влево, шаг вправо... А никто ведь больше и не гибнет, да? Я понимаю, что это было первоначальное накопление капитала и прекрасно помню, что за дикий был период. И Олег прекрасно понимал. Интервью об этом дал 27 февраля 1996 года, за два дня до своей гибели.
Интервью это, вышедшее в свет усилиями фонда отдельной брошюрой под названием «Олигархия беспощадна», актуально и сейчас. Там есть и ответ на вопрос, почему Олег ЧЕРТОВ ушел с завода. 29 февраля должен был стать его последним рабочим днем на Омскшине. В конечном счете он бился за то, что теперь называется социальной ответственностью бизнеса. Перед заводом, его коллективом, городом. Тогда, десять лет назад, в эпоху жестких переделов, любая такая ответственность была не ко времени. Если, конечно, могут быть не ко времени справедливость или милосердие.
— Он напоследок хлопнул дверью, его на это спровоцировали, — волнуется Татьяна ЧЕРТОВА. — Мы сидели и муж говорит: «Таня, ну что ты так суетишься? Если господь попустит так, надо будет, ну умру я, а ты не бегай, не суетись...» Но я же чувствовала, что звонки эти... «Если ты не притихнешь, я не гарантирую твою безопасность...» Олег тогда рассмеялся: а когда ты мне что-то гарантировал?.. Что-то страшное носилось тогда в воздухе. Он же еще и многих прикрыть пытался собой. Он был из тех, кто, услышав, что где-то кричат, кидался на помощь, невзирая на то, что камерный был, домашний. Он не физически, духом был сильный. Но пришел момент, когда Олег так и сказал: «Я почувствовал, что меня сдали. Я по виду их понял...»
После смерти
Несколько лет назад в Омске родилась идея увековечить память погибших предпринимателей: Ивана БАГНЮКА, Юрия КОЖЕВНИКОВА, Олега ЧЕРТОВА. Мысль о том, что город без них обеднел, не нова. Жаль, нет больше быстрого, рискового БАГНЮКА. Неудобного, мощного КОЖЕВНИКОВА. Тонкого, проницательного ЧЕРТОВА. Плохо, что в Омске меньше стало неординарных, талантливых и безоглядных людей. Теперь пришло время тех, кто, по Салтыкову-Щедрину, путают понятия «отечество» и «ваше превосходительство». Идея памятных досок так и не была реализована. Впрочем Татьяне Юрьевне все это не особенно было и нужно, не она подняла этот вопрос. Но ее поразило другое:
—... Приехали какие-то люди, решают: вот здесь будет фонтан на углу, его надо облагородить. Правда, все это очень высокомерно говорилось: бульвар вроде такой паршивый, дом паршивый. Поговорили, но у меня осадок остался: не больно-то они во мне вдову видели. Потом нас пригласили в мэрию, и вдруг оказалось, что вроде как память воинов-афганцев еще не увековечена. Помню, девочки-сотрудницы ходили бледные, кто-то им позвонил ужасный и сказал, что все это надо прекратить. Нас — трех вдов — собрали в каком-то кабинете и, пряча глаза, сказали, что нет, ничего не получится, одним словом. Кому-то, видно, как кость в горле встало, да и возник вопрос: а что же это лучшие люди все убиты? Ну, в общем, правильно, зачем эти венцы на земле? Да, здесь жил поэт, вот о чем речь-то надо вести. Только зачем вообще это все поднимали, получилось какое-то издевательство: идите домой и сидите, мол. Без особых извинений...
Виктор АСТАФЬЕВ собирался написать книгу «Свинцовые времена» и, прочитав стихи Олега ЧЕРТОВА, был потрясен, а еще заметил, что именно в этом Скотопригоньевске его и должны были убить. Татьяна ЧЕРТОВА не жаждет мести. Она знает, что с ненавистью жить невозможно, потому что тогда они с мужем никогда больше не встретятся. Зато она твердо уверена, что в душе тех, кто послал убийцу, живет разъедающий душу страх. Нет ничего хуже, как жить с таким грехом.
Анна ЧЕРТОВА выросла, закончила исторический факультет, а теперь совершенствуется в менеджменте и хорошо помнит, что «папа красиво занимался бизнесом...» Она оптимистка. и в ее рассуждениях есть многое от отца. «Скол личности такой», — говорит ее мать. Татьяна ЧЕРТОВА мечтает снять фильм о своем муже.
