Михаил ПРОХОРОВ, президент ООО «Группа ОНЭКСИМ»: Когда я заявил, что сделаю ё-автомобиль, 90% людей сказали, что я сошел с ума.

28-29 марта Клуб региональной журналистики собрал представителей лучших региональных СМИ России. Из первых уст журналисты из регионовот Калининграда до Владивостока смогли получить информацию от восьми членов Комиссии при Президенте Российской Федерации по модернизации и технологическому развитию экономики России. Газету «Коммерческие вести» на этой встрече в Подмосковье представляла Юлия МАЛЮТИНА. «КВ» предлагают читателям наиболее интересные фрагменты из выступления президента ООО «Группа ОНЭКСИМ», члена Комиссии при Президенте Российской Федерации по модернизации Михаила ПРОХОРОВА.


Трудовой кодекс обходится работодателю на 10% дороже советского КЗОТа
В России – низкая производительность труда. И мы в среднем отстаем от развитых стран в шесть раз по производительности труда, а по некоторым отраслям, например в машиностроении, – в двадцать. Но при низкой производительности труда у нас завышенные социальные стандарты.Современный российский Трудовой кодекс на 90% повторяет КЗоТ 1971 года. Основная проблема, которую надо было решать тогда, в период постсталинской экономики, где текучка кадров была просто бешеная, закрепить людей на рабочих местах. Соответственно, это же делает и нынешний наш Трудовой кодекс. Но уже сейчас в российской экономике больше 50% занятости – сервисная экономика, так называемая постиндустриальная. Ее отличие в том, что ее нельзя измерить. Как измерить труд работника IT, официанта, журналиста, врача? Здесь вступают в силу договорные отношения между работником и работодателем, а они не могут быть прописаны. Сейчас вся система борется с бедностью. Талантливый человек или хороший работник не имеет существенных преимуществ перед плохим.
Несмотря на то, что было объявлено, что срочный договор должен у нас доминировать, статистика говорит о том, что даже количество бессрочных договоров в новом Трудовом кодексе увеличилось. Весь мир работает на договорных отношениях, и высокопроизводительный труд – это труд свободного человека. Когда человек понимает, что есть квалификация, он должен активно перемещаться. Сейчас, например, не берут на работу женщин. Это не потому, что женщина плохой работник, а потому что ее права перезащищены по некоторым позициям.

Я вам приведу пример. Наступил кризис. Для того чтобы предприятие выжило, нужно уволить 50% сотрудников. Плохо? Очевидно. Но если их не уволить, то предприятие вообще закроется. Наш Трудовой кодекс на такую ситуацию не рассчитан. Но что гуманнее: сохранить 50% рабочих мест и перспективу вылезти из кризиса, а потом и расшириться и снова набрать людей или закрыть предприятие? Таких примеров довольно много. Потому что у предприятия нет денег, чтобы увольнять за пять окладов своих сотрудников. Поэтому все эти предприятия просто закрываются.
Вопрос состоит в том, что должна быть четко прописана в современной экономике как ответственность работодателя перед работником, так и наоборот. Я не за то, чтобы было доминирование работодателя, это абсолютно невозможно. Должен быть нормальный баланс. Один отвечает перед другим, и наоборот. Мы провели анализ современного Трудового кодекса и советского КЗоТа. Нынешний Трудовой кодекс нам обходится на 10% дороже, как это ни парадоксально.



То, что мы делаем в ё-мобиле сейчас, ТЕСЛА предсказал сто лет назад
На сайте нашего ё-мобиля уже 15 тысяч потенциальных покупателей. Так что в принципе нам особо продажную стратегию выстраивать пока не нужно. Сейчас мы как раз подумываем о том, чтобы сразу заложить завод на 45 тысяч автомобилей в год. Первый его кластер будет на 10 тысяч, но для того, чтобы его можно было развернуть до 45 тысяч, нужно построить чуть больше цехов. Поэтому там все идет довольно успешно, но вот с точки зрения драйва это самый интересный проект. Потому что он бросает в некотором смысле серьезный вызов.
Автомобиль – это пик инновационных решений, который поднял Америку. И когда я заявил, что будем делать новый автомобиль, 90% людей сказали, что я сошел с ума. Это нормальная предсказуемая реакция. Нам реально повезло, потому что закончился столетний цикл доминирования двигателя внутреннего сгорания. То есть когда нефтяные компании навязали за счет реализации горюче-смазочных материалов и бензина формат, при котором мир пошел по этому пути. То, что мы делаем сейчас, ТЕСЛА предсказал сто лет назад: переход на систему экономии энергии, так называемой рекуперации энергии. ТЕСЛА проиграл нефтяным компаниям – там были другие деньги. Сейчас, за счет того, что кризис подтолкнул к наиболее эффективным решениям, переход на новый автомобиль абсолютно неизбежен. И здесь у нашей страны возникает возможность сделать что-нибудь в мировых масштабах. Причем есть на что опираться. Я бы не назвал эту машину электромобилем, потому что я не верю в электромобиль. Но я хотел сделать автомобиль, который сохраняет энергию на основе электротехнической школы. Здесь мы все еще на уровне мировых стандартов. Второе преимущество есть: машина на 70% состоит из газа. Потому что кузов, который мы делаем, состоит из полипропилена – это первый уровень передела газа с добавлением базальтовых волокон. Эта технология была придумана в 70-х годах, а сейчас усовершенствована. Поэтому он ложится на конкурентное преимущество России: школа электротехническая, нет сложных механических деталей. Газ, которого у нас очень много, и возможность опередить западные концерны, потому что у них триллионы долларов вложены в старую инфраструктуру. И вообще в мировых концернах рулит механическая школа. Представляете, какая трагедия: людям, которые сто лет определяли моду, фактически нужно механическую школу задвигать, и вперед должна выйти электротехническая инженерная школа. Это тяжелый болезненный процесс. Поэтому есть несколько лет, чтобы выйти с нашим автомобилем на рынок. И я думаю, что на 100% мы выйдем. Самая тяжелая задача будет на этом рынке удержаться. Прыгнуть-то мы прыгнем, а вот хватит ли у нас потом интеллектуального ресурса, чтобы конкурировать с мировыми концернами?




80% абитуриентов следует перенаправить из юристов и экономистов во фрезеровщики
На рынке труда Российской Федерации складывается следующая ситуация: у 70% выпускников – высшее образование, 30% — среднеспециальное. А рынку требуется совершенно обратная пропорция: 20% с высшим образованием, 80% — со средне-специальным. Нехитрый подсчет показывает, что больше половины выпускников вузов никогда не будут работать по специальности. Вот, собственно, такая катастрофическая, на мой взгляд, ситуация. Что мы пробуем сделать в этой части? Мы провели анализ рынка труда и сделали концепцию рынка труда до 2020 года. Своими силами отправили ее в разные инстанции, чтобы, по крайней мере, показать, какие диспропорции. Чтобы государство вместе с бизнесом сделало долгосрочный заказ и публично его объявило: «Товарищи, хотите быть экономистами и юристами – замечательно. Но это – для души. А востребованные профессии – вот такие. И если вы идете по этой профессии, то у вас есть возможность получить рабочее место». Без такого серьезного, обдуманного заказа двигаться очень сложно. Потому что нам нужно будет преодолевать серьезный стереотип, что успешный человек только тот, кто имеет высшее образование. Вы можете себя спросить, куда бы вы хотели направить учиться своего ребенка. Наверняка вы примете решение: пусть лучше будет юристом, а там, глядишь, устроится, чем он пойдет работать на завод и зарабатывать несколько тысяч долларов. Потому что фрезеровщики шестого разряда, слесари шестого разряда зарабатывают сейчас несколько тысяч долларов. Их просто нет, за ними стоят очереди. Есть список дефицитных профессий, на которые просто днем с огнем никого не сыщешь.
Модуль обучения должен быть престижным. Не пойдет нормальный человек в старое жуткое ПТУ, где преподаватели преподают непонятные специальности. Фантастика была: когда ХЛОПОНИН был губернатором Красноярского края, он меня повез в ПТУ, вполне прилично выглядевшее, где специалисты обучали двести автослесарей по «Москвичу-412», который двадцать лет назад снят с производства. Двести человек выпускаются ежегодно. Мы попросили этих ребят найти аккумулятор в BMW за сто долларов. Двадцать человек бегали вокруг, и никто не нашел.
Наши тренеры по биатлону — самоделки, не знающие логики этой дисциплины
Я поддерживаю биатлон, который стал популярнее футбола в последнее время. Негатива очень много. У нас там ситуация крайне непростая. Пятнадцать лет назад наши конкуренты – немцы, норвежцы пошли по другой технологии. Какая всегда у нас была постановка задачи: плотненько бежим, хорошо, но медленно стреляем. И много лет это давало результат. Они пошли по другой системе: бежим как лыжники и стреляем быстро, как из автомата. И первые 8-9 лет у них ничего не получалось, было по 5-6 промахов. Но менялась система подготовки, менялось оборудование, менялись винтовки. И сейчас выяснилось, что лидеры мирового биатлона в спринте нам привозят минуту и на каждом огневом рубеже – на 5-7 секунд люди стреляют быстрее. Соответственно, бороться невозможно. Выходя на старт, наш биатлонист должен надеяться на то, что он не промахнется, а противники промахнутся. Конкуренция бешеная. Именно поэтому я ничего не менял до Олимпиады, надеялся, что как-то заедем. Ну, повезло: мы не промахнулись, а конкуренты промахнулись. В этом году мы стали менять систему подготовки, чтобы нарастить скорость. Скорость нарастили, а в стрельбе – ухудшение. Что естественно, потому что большой спортсмен не может перестроиться за один год. Это занимает два-три года. В молодежную команду мы такую историю заложили для того, чтобы поднять скорость бега. В противном случае конкурировать невозможно.
Есть проблема, связанная с тем, что наша экономика ничего не производит. Ни конкурентных винтовок, ни лыж, ни, самое главное, мази. Нет лабораторий снега, которые есть во всех странах. Кафедры биатлона были закрыты в 1991 году. Двадцать лет у нас тренеры просто самоделки. Они элементарно не знают логики этой дисциплины. Он был хороший спортсмен, и как тренировали его, так он начинает тренировать людей. Поэтому мы их сейчас всех пытаемся апгрейдить. Идет очень сложно, потому что если бы я, например, поддерживал керлинг, где у нас нет традиций, там легко. А тут у нас огромное количество великих спортсменов, которые, во главе с Александром ТИХОНОВЫМ, являются реальной оппозицией. К сожалению, его мнение отражает мнение большинства биатлонного мира, что ничего менять не надо и наша школа самая лучшая. К сожалению, статистика за пятнадцать лет говорит обратное. И это стереотип, с которым приходится бороться. Ничего, прорвемся.

Я пришел к министру образования, говорю: «Нужны биатлонные кафедры». Он отвечает: «Не вопрос, откроем. А кто преподавать будет?». Поискали – никого не нашли. Сейчас сам пишу учебник: перевожу норвежский и немецкий, взял людей не из биатлона, просто научных компиляторов, и пытаемся выстроить хотя бы логику, чтобы человек мог прочитать и знать.

Юлия МАЛЮТИНА