23 апреля на заседании Законодательного собрания был представлен доклад уполномоченного по правам человека в Омской области Василия ПРОННИКОВА по итогам 2014 года. Параллельно полный текст доклада, в котором омбудсмен в числе прочих раскритиковал региональный минздрав, разместили в публичном доступе. «КВ» обратились за разъяснениями к министру здравоохранения Омской области Андрею СТОРОЖЕНКО.
– Андрей Евгеньевич, особенно остро прозвучало заявление ПРОННИКОВА о том, что в больнице имени Кабанова существует целая система, когда врачи шантажируют больных, уверяя, что за деньги им сделают операцию более безопасную, чем бесплатно. Вы об этой системе знали?
– А как вы думаете, откуда Василий Васильевич взял эти данные? Это и результаты наших проверок, и проверки Росздравнадзора, и проверки прокуратуры, и те жалобы, которые уполномоченному поступают, а он их нам перенаправляет, и мы по каждому факту разбираемся и даем ему ответ. Почему столько вопросов возникло именно по больнице Кабанова, для меня не очень понятно. Это одна из самых крупных больниц нашего региона, на 98% она ориентирована на неотложную помощь, это огромный объем работы, под 1000 коек. При этом я никогда не говорю, что у нас в здравоохранении все гладко и хорошо. Есть у нас и те проблемы, которые озвучены ПРОННИКОВЫМ. Да, и в больнице Кабанова действительно имели место нарушения, и брали деньги за те услуги, которые предусмотрены в программе госгарантий. Но у меня два вопроса к тем, кто на это жалобы писал: во-первых, почему они сразу не обратились или в министерство, или в правоохранительные органы, и во-вторых, на что жаловались, если в подавляющем большинстве случаев они сами подписывали договор в рамках добровольного медицинского страхования, оплачивая проведение операции.
– Когда человеку нужна медицинская помощь, куда он денется, любой подпишет.
– Не надо нас изображать такими жестокими, будто мы человеку, лежащему едва ли не в коме, даем листочек на подпись. Такого нет. Вся неотложная помощь оказывается бесплатно, а в докладе ПРОННИКОВА речь шла о плановой помощи. Опять же, не все примеры, приведенные омбудсменом, подтверждаются. К примеру, он рассказывает о пациенте, которому была в больнице имени Кабанова проведена операция, и с него в больнице взяли за это деньги и получили за ту же операцию деньги в ФОМС. То есть мы вообще якобы такие гады, двойную оплату взяли. Но почему тогда этот случай не в прокуратуре? Почему его Василий Васильевич туда сразу не отдал? Да потому что он (или тот, кто ему готовил эту информацию) знал, что пишет неправду. Данный пациент поступил в медучреждение, был сначала пролечен, но консервативное лечение эффекта не дало. Операция, которая ему сделана, не входит в программу обязательного медицинского страхования, и он оплатил эту операцию, а кроме того, пожелал оплатить палату повышенной комфортности. Есть документы, это подтверждающие. Все остальное – лечение, нахождение в больнице, медикаменты и прочее – ему предоставлены бесплатно, соответственно, больница подала реестр в рамках программы ОМС и получила за это деньги. Так что в этом случае все законно.
– Но ведь не во всех случаях так.
– Не во всех. Да, проблема взимания платы есть. Мы с ней боремся, сами проводим проверки, выявляем эти случаи, наказываем докторов. Достаточное количество врачей лишаем из-за таких нарушений категории, понижаем в должности, есть и судимости, есть условные сроки, просто мы не озвучиваем это. Справедливости ради, закон позволяет нам оказывать платные услуги. Пациенты информированы о том, что им должны предоставить бесплатно, в каждой больнице висят перечни платных и бесплатных услуг. И даже если услуга оказывается бесплатно, пациент вправе при желании получить ее платно.
– Так это и возмущает: зачем врачи все-таки предлагают за деньги то, что по программе госгарантий обязаны предоставить бесплатно?
– Приведу простой пример: плановость операций может растягиваться на месяцы. Врач при этом имеет право предложить: если не хотите в очередь на два месяца, пожалуйста, вам сделают быстро, но платно. То же самое с узкими специалистами. Пациент говорит: дайте мне талон сейчас. Но закон устанавливает срок – до одного месяца. А ведь к узким специалистам не должны попадать по свистку, есть терапевт, который может направить при необходимости. Но не привыкли люди у нас к этому, хотят сразу. Повторюсь: речь не идет о ситуациях, угрожающих жизни. Ни с одного пациента, поступившего в неотложном состоянии, деньги не взяты.
Так что я согласен, что к нам много вопросов, но и так огульно нас поливать грязью нельзя. Прямо как про свое говорю: когда говорят, что у меня плохо все, меня это бесит. У нас очень много проблем, но то, что мы ничего не делаем, – так говорить нельзя.
– И все-таки непонятно, от кого идет инициатива предлагать пациентам платить за бесплатные услуги. Лично вы, как министр, ставите перед главврачами задачу больше зарабатывать на платных услугах?
– Нет, конечно.
– Тогда, возможно, главврачи ставят задачу перед завотделениями, а те – перед врачами? И, кстати, сами врачи насколько заинтересованы в оказании платных услуг?
– Смотрите: бюджет здравоохранения складывается из нескольких источников – бюджетные средства, внебюджетные, в том числе средства ТФОМС и средства, заработанные на оказании платных услуг. Если б я поставил задачу увеличивать объем платных услуг, недоступна стала бы медицинская помощь в регионе, правильно? Вдумайтесь в цифры: 19,5 млн посещений в год в амбулаторно-поликлиническом звене, 428 тысяч человек госпитализировано в круглосуточные стационары, 126 тысяч – в дневные, проведено 150 тысяч оперативных вмешательств. Это огромные цифры. И что, мы со всех деньги взяли? Платные услуги – это редкие случаи. Да, есть у нас отдельные личности, которые берут деньги, мы их наказываем. Вспомните проблему по онкодиспансеру, которая была несколько лет назад. Но мы же с ней справились.
– То есть в онкодиспансере сейчас денег не берут?
– Возможно, и берут как-то. Но если человек придет и скажет: с меня берут деньги в онкодиспансере, мы сразу накажем за это. Сегодня мы более 1 млрд 150 млн рублей в год отдаем на онкодиспансер, в том числе и на лекарственное обеспечение. Все пациенты бесплатно получают дорогостоящие препараты для химиотерапии. Химия обходится на человека в сумму от 100 тысяч до 1 млн рублей, и все это делается бесплатно. Да, за руку я всех не поймаю. 48,5 тысячи человек работают в отрасли. Многое, конечно, зависит от главврачей. Но планку мы держим, от 5% до 8% услуг оказывается платно, не больше. И мы такой план не ставим, это среднестатистически складывается цифра. При ежегодном бюджете системы здравоохранения в 26-27 млрд рублей только 1,6-2 млрд рублей – деньги пациентов. Так что не надо делать из докторов монстров. Деньги, заработанные на платных услугах, распределяются согласно законодательству, эти средства идут на зарплату, на амортизацию оборудования, на лекарственные препараты. Расходование этих средств строго проверяет прокуратура.
– ПРОННИКОВ, помимо прочего, выразил сомнения в том, что в областном кардиодиспансере соблюдается правило «золотого часа».
– Это заявление меня просто возмутило. Или он специально это сказал, или по недомыслию. У нас год борьбы с сердечно-сосудистыми заболеваниями президент объявил, а мы якобы в Омске такие ребята отвязанные, нам все равно и мы ничего не делаем в кардиодиспансере? Он пишет, что мы не выдерживаем правило «золотого часа», когда есть шанс спасти здоровье пациента, но почему-то не указывает, что оснащенность оборудованием он оценивает по итогам проверки, проведенной в конце 2013 года, что за последние 2,5 года мы в кардиодиспансер вложили 78 млн рублей. Ведь когда мы пришли, там была полная разруха. Сейчас это учреждение полностью отремонтировано, оборудовано. Об этом ПРОННИКОВ не говорит. И если он себя считает рупором и правдорубом, то надо быть честным до конца. Я ведь пришел к вам и говорю правду: проблемы в отрасли есть, платные услуги есть, очереди в поликлиниках есть.
– Еще один момент: омбудсмен сообщает, что фондом ОМС за 9 месяцев 2014 года в медицинские организации за оказанную гражданам медицинскую помощь было направлено более 15,7 млрд рублей, но из них по результатам контрольных мероприятий 3,5 млрд рублей не дошли до учреждений как необоснованно предъявленные к оплате. И, мол, эту недостачу и пришлось пациентам закрывать своими деньгами.
– Ну, мы все сволочи после этого, и я первый. Ситуация банальна. Пациента вылечили, берет врач историю болезни, заполняет реестр, отправляет его в страховую компанию. Страховая проверяет, и часть документов возвращает назад, потому что где-то поля не сошлись, где-то код выставлен неправильно. Но цифры у ПРОННИКОВА – 15,7 млрд и 3,5 млрд – неверные. Настоящие цифры – 12,6 млрд и 651 млн рублей. Еще раз повторяю: сняли как необоснованно предъявленные только 651 млн, а не 3,5 млрд. Это лишь около 5% от всего объема.
– А откуда тогда взялась цифра в 3,5 млрд?
– А вот откуда я знаю? Я вам даю официальные цифры, можете подать запросы в ТФОМС и страховые компании и проверить мои слова. Кроме того, эти 651 млн никуда не потерялись, по закону у больницы есть от 1,5 до 2 месяцев на то, чтобы исправить ошибки в документах и снова подать их, и больница не теряет деньги. Так что это все вранье.
– А что скажете по поводу претензий ПРОННИКОВА по лекарственному обеспечению?
– Это задело, скажу честно. У нас нет за 2014 год ни одной жалобы ни от пациентов, ни от страховых компаний по лекарственному обеспечению льготников, как федеральных, так и региональных, по всем семи нозологиям. Вы в цифры просто вдумайтесь – выписано 12700 рецептов на сумму около 597 млн рублей, около 640 тысяч рецептов выписано региональным льготникам на 484 млн, 900 тысяч рецептов на сумму 615 млн выписано федеральным льготникам. 1,5 млрд рублей идет ежегодно на лекарства! Ни одной жалобы нет! ПРОННИКОВ пишет про проблемы с обеспечением диабетиков. Это вранье. Он и здесь правду до конца не рассказал. Были взяты на проверку истории болезни. В 20 из них не было приложено рецепта на выписку тест-полосок. Но везде была сделана запись врачом, что они выданы. Так ты разберись, почему врач написал, что тест-полоски выдал, а рецепт не приложил. А дело в том, что у нас есть электронная выписка рецептов. И все эти люди получили на самом деле все, что им было положено.
– И наконец. Докладчик сообщил, что в октябре прошлого года вы снизили оклады нескольким категориям работников на 33%. Зачем?
– Ситуация опять же совершенно простая. Мы давно занялись вопросом повышения окладной части в структуре заработной платы, дабы защитить медработника. Например, раньше в ста рублях зарплаты было 20 рублей оклада, 80 рублей – надбавки. Люди уезжают из региона, пациентов становится меньше, суммы надбавок уменьшаются. В первую очередь это било по медсестрам и санитарочкам, у которых были такие маленькие оклады. Мы стали повышать, и в ста рублях зарплаты стало 50 рублей оклада и 50 рублей – надбавки. То есть по факту благодаря этой мере нам зарплату удалось удержать на том же уровне, несмотря на снижение нагрузки. Следом вышел приказ Минздрава РФ, где СКВОРЦОВА дает указание регионам: повышайте оклады. То есть мы убедились, что идем правильной дорогой. Но столкнулись с проблемой на территории, в частности, в Таре. Я никогда не перекладываю ответственность, но здесь, наверное, могу сказать: некоторые главврачи не очень доходчиво донесли ситуацию до среднего и младшего персонала. Люди посчитали, что если им увеличат оклад, то это пойдет плюсом к тому, что они получают. Мы эту ситуацию в итоге притормозили, и мои работники поехали по районам объяснять. В Тару я сам ездил, люди говорят: нам не объяснили так, как вы объясняете, мы думали, что будем меньше получать. Все объяснил в итоге, коллективный договор был подписан. И только поэтому мы затянули исполнение приказа. В целом по 2014 году у нас шел рост заработной платы. При этом повышение окладной части – это реальная защита людей, и в докладе ПРОННИКОВА происходит подмена понятий. Уважаемый Василий Васильевич делает вывод: министерство не знает, как исправить ситуацию, выходов не видит. Думаю, он не совсем понимает то, о чем пишет. Мог бы обратиться минздрав, если что-то было для него непонятно.
– А он вам вопросы разве не задавал до того, как озвучить эти данные?
– Нет, не задавал. Я и доклад получил вечером перед Заксобранием. Если б меня на Заксобрании подняли и спросили, я бы все это объяснил. Но не спросили. И область опять выглядит в итоге непонятно как. И доклад отдан в Следственный комитет, в правоохранительные органы. И уже началось, сейчас по каждому случаю проверки пойдут.
