30 января исполнилось два года, как не стало талантливой омской журналистки Ларисы ШКАЕВОЙ.
Ее дочь Дарья МОЛЧАНОВА сегодня живет в США и занимается преподаванием русского языка как иностранного. Как сложилась ее судьба, долго ли планирует оставаться вдали от родины, обозреватель еженедельника «Коммерческие Вести» Анастасия ИЛЬЧЕНКО спросила в ходе беседы по видеосвязи.
– Дарья, расстояние, которое нас разделяет, хорошо ощущается по времени: у вас сейчас 9 часов утра, а в Омске глубокий вечер – 22.00. Расскажите, как вы – омичка – стали американкой?
– Американкой я, конечно, пока не стала, да и не хотелось бы. Более того, я даже не планирую оставаться здесь. У меня изначально не было цели уехать из России. Просто я всегда любила путешествовать. Сначала мы с мужем стали ездить в Европу, и затем захотелось куда-то на подольше, чтобы не как турист бегом-бегом, а остаться на год-два и посмотреть страну как следует. Сначала переехали в Словакию, и там я узнала, что в США есть возможность учиться бесплатно и работать одновременно. Тогда стала налегать на английский, сдавать экзамены, писать научные статьи. В конце концов поступила сразу в несколько университетов Штатов на бюджет. И вот я здесь уже два года. Следующий будет последним. Что дальше – пока не знаю. Хорошо, конечно, было бы вернуться, потому что я давно не была дома.
— В гости в Россию не приезжали?
— Случилась пандемия, и возникло много проблем. Если сейчас я выеду из США, то обратно не вернусь. Моей подруге из Пензы, которая тоже здесь учится, пришлось ехать в Индонезию, чтобы получить визу, сидеть там на карантине две недели. И поскольку США не принимают нашу вакцину, она еще слетала в Сербию два раза и поставила там Pfizer… В общем, целая эпопея!
— В какой университет вы поступили?
— В университет Колорадо в Боулдере. Он в Америке хорошо известен, основан в 1870 году. Многие нобелевские лауреаты его заканчивали. У нас красивый кампус, все достойно.
— На кого учитесь?
— Отделение называется RussianStudies, т.е., видимо, «русистика». Здесь совсем другая система учебы. Нет такого, чтобы вся группа изучала одни и те же предметы. Есть парочка обязательных, которые нужно в течение 2 лет сдать, а вообще можно хоть африканские танцы, хоть игру на флейте выбрать. Для меня это до сих пор так непривычно. Здесь все студенты расслабленные, делают, что хотят.
— Вам преподают русский язык и нашу историю?
— Русский мне не преподают, потому что я сама носитель языка. Зато я подрабатываю преподавателем для американцев.Что касается истории, на нашем факультете есть несколько предметов. Вот в прошлом семестре был обязательный курс, который назывался «Россия после коммунизма». Хотя коммунизма-то у нас никогда и не было… Мы там проходили политику, культуру России, начиная с 90-х годов 20 века.
— Насколько такие лекции нелепы с точки зрения русских?
— Знаете, они здесь тоже жертвы системы, начиная с холодной войны, потому что «надо» хоть немного показать, что в России что-то не так. Если у нас Америка вечно плохая, то здесь открыто так не говорят, конечно, но все же делают сильный акцент на факты, которые в принципе можно было упомянуть вскользь. Например, в прошлом году был курс о культуре России, где мы весь семестр говорили только о колонизации Кавказа, как Россия его захватывала. Даже читая Пушкина, изучали только то, как у него интерпретируются взаимоотношения с Кавказом. Почему это полгода обсуждается на курсе под названием «Культура России» – непонятно. Мы – русские – сидим на занятиях переглядываемся в недоумении, а остальные-то впитывают все это.
— Много на курсе русских?
— Трое из 20. Остальные говорят на русском, но не слишком хорошо. Многие бывали в России — на пару недель, по обмену. И они выйдут после этого курса, ничего не узнав про Россию, но с идеей, что страна постоянно кого-то захватывает и так далее. Да, такой факт был, но зачем говорить исключительно об этом? Ну, расскажите про матрешек, в конце концов, про пельмени, про наши танцы, про архитектуру! Кстати, курс «Россия после коммунизма» как раз был болееобъективный, потому что его вела русская профессор. Она старалась соблюстибаланс. Если мы проходили ПУТИНА, никто его не демонизировал, мы смотрели фильмы про его биографию, рассматривали его путь непредвзято. Были интересные факты, о которых я и сама не знала.
— Ваши однокурсники кем планируют стать? Они хотят переехать в Россию или работать в спецслужбах Пентагона?
— Может быть (смеется). Поскольку здесь можно взять любые предметы, то русский язык выбирают и те студенты, которые вообще не имеют отношения к отделению русистики. Например, если в группе из 15 студентов я спрошу, откуда они, то один будет с аэрокосмического отделения, другой с международных отношений, третий из бизнеса, четвертый с рекламы. И только один-два будут иметь отношение к языку или истории. Остальные приходят просто так — из интереса или потому, что сложный язык и они захотели себя испытать.
— Сейчас в Колорадо идет очное обучение или вы занимаетесь онлайн?
— Я обязана иметь хотя бы один курс очно, чтобы находиться по этой визе в стране. Но поскольку у меня только что родился ребенок, постаралась сделать так, чтобы часть предметов была по зуму, и один день в неделю – по четвергам — хожу в университет.
— И какой самый смелый курс вы выбрали?
— Из-за ребенка я взяла курсы, которые мнепросто удобны по времени. При других обстоятельствах никогда бы не выбрала, например, методологию феминизма. И хотя я за феминизм, тут поняла, что американский феминизм – это нечто странное: нам три часа подряд рассказывают, какие все плохие. А ведь хотела отсидеться по-тихому (смеется). К сожалению, мне приходится выбирать курсы не по интересу. Вообще в университете их много самых разных, есть такие, где по 500 человек занимаются в огромнейших залах, а есть, где три с трудом набираются. Надеюсь, в следующем семестре смогу выбрать то, что нравится.
— Когда заканчивается ваша учебная виза?
— Вообще, она дается на два года. Третий из-за коронавируса мне дали дополнительно. За меня платит университет, поэтому почему бы не поучиться лишний год? Аспирантуру я окончила еще в России, т.е. по местным меркам сама уже профессор. У них наша кандидатская степень приравнивается к Ph.D. Когда меня спрашивают, зачем я опять пошла в университет, даже не знаю, что отвечать. Наверно, я просто тот самый «вечный студент».
— Хватает ли на жизнь в Колорадо оплаты за работу, которую предоставляет университет?
— По закону я могу работать только несколько часов в неделю, поэтому на такую зарплату здесь не проживешь. Я, в основном, зарабатываю на своем онлайн проекте. Боулдер – один из самых дорогих городов в Колорадо, видимо, потому что здесь университет. Дома стоят по 1 млн. долларов! Причем, по местным меркам, это халупы. Но вы, конечно, понимаете, что у них тут и мерки другие (смеется). Если, например, в Москве на эти деньги можно купитьособняк в центре города, то здесь — домишко с покосившимся забором, требующий ремонта.
— Поэтому у вас съемное жилье? Дом?
— Конечно, пока арендуем. Это таунхаус на два этажа, с гаражом. По ощущениям как дом. И здесь почти у всех дома. Многоэтажек вообще нет, город, по российским меркам, выглядит как деревня. Очень дорогие штат и город. Поэтому студентам здесь сложно. Но насколько я понимаю, местные студенты — из обеспеченных семей, потому что университет дорогой: один семестр стоит около 30 тыс. долларов, т.е. 60 тыс. в год.
— Насчет халуп. Когда смотришь новости, довольно странно видеть, что в зонах, где традиционно много смерчей, дома строят буквально картонные… Почему бы не делать капитальные, если есть проблема смерчей?
— Я раньше тоже так думала, потом спросила у местных. Они говорят: «Так поэтому их и строят из фанеры! Чтобы, когда смерч налетит, тебя кирпичной стеной не зашибло. Смерч сносит все». Получается, что если легкий дом обрушится, то у человека будет шанс остаться живым. А потом его и заново построить легко. Но вот в Вашингтоне я видела нормальные кирпичные дома, там нет природных катаклизмов. Так что«картонки» строят как раз в смерчевых зонах.
— Судя по маленькому ребенку, вы первым делом в США влюбились.
— Нет, я заранее это сделала (смеется). Умудрилась удаленно. Абсолютно случайно познакомилась со своим нынешним мужем. У меня есть подкаст по русскому языку«SlowRussian», который я делала еще с 2015 года. Я там читаю статьи про Россию – правда ли, что здесь ходят медведи по улицам или что все русские носят ушанки? Развенчиваю стереотипы, в общем. Он слушал мой подкаст и в начале 2016 года написал письмо: «Спасибо, так здорово!» Сейчас я подобных писем получаю много, хотя бы сотню в день, поэтому уже не могу отвечать. А тогда это были самые первые слушатели, поэтому я была очень рада и ответила. И мы начали перебрасываться сообщениями. Он мне фото Штатов слал, я ему – Омска, Москвы. Сначала поддерживали разговор на уровне привет-пока, а потом стали общаться больше. В то время мы еще были в своих старых семьях: я — замужем, он – женат. Потом он развелся и через год приехал ко мне в Словакию. Мы прожили там несколько месяцев и поехали в Америку. Он — американец, из Флориды.
— И приехал жить к вам в Колорадо?
— Сейчас да. Бросил во Флориде работу и начал здесь все с нуля.
— Вы сказали, что не хотите оставаться в США. А как на это смотрит ваш супруг?
— Он на удивление хорошо расположен к русской культуре. Возможно, потому что у него были российско-белорусско-польские корни. Он обожает русскую кухню — супы, пельмени. Сам готовит борщ – за год нашел идеальный рецепт. И с радостью бы поехал. Единственное… чем он будет там заниматься, ведь русский знает посредственно? Но в целом говорит, что с радостью поедет. Опять же не навсегда, а на несколько лет.
— А вы рассматриваете возвращение куда? Россия-то большая…
— Сложный вопрос. Я в Москве прожила 10 лет и знаю, что, с одной стороны, там возможности, суперсервис, а с другой – толпы, бесконечно серое небо. Омск – солнечный город, там приятная зима. Холодно, но ты оделся как следует, и тебе хорошо. В Москве солнца нет. Один год я даже засекла: с октября по начало апреля был один солнечный день! Помню, в середине марта подошла к окну, и у меня реально слеза скатилась, потому что смотрела на это серое небо, серые пятиэтажки, ржавую железную дорогу… А жила я при этом в центре в районе парка Победы. В Москву не хочу. Но и в Омск было бы странно приехать теперь. Хотя я его очень люблю, там папа, он соскучился по внукам. Младшего вообще еще не видел.
— Когда поселились в Штатах, что было самым сложным в адаптации? Язык, менталитет?
— Трудно сказать. С языком у меня проблем нет. А во всем остальном – я же приехала сюда с американцем, поэтому мне было у кого спросить, если возникало непонимание. Единственное, я долго привыкала к открытости американцев. Иду как-то в университет в наушниках, и на меня движется строгий дедулька с собачкой и что-то говорит. Я перепугалась, думаю, наверное, не там иду. Вытаскиваю наушники, а он говорит: «У меня к вам важнейший вопрос: не правда ли, это самое восхитительное существо, которое вы видели в жизни?» и показывает на собаку. «Конечно, -соглашаюсья смеясь, — это самая красивая собака», а он: «Вот и я так думаю. Спасибо!» и ушел. И я думаю: ну почему у меня сразу возникают какие-то негативные мысли, почему я жду чего-то плохого. Сейчас я уже привыкла, сама могу обратиться к любому человеку, а первые пару месяцев ходила, опустив голову в пол, только чтобы со мной никто не заговорил. А у них принято заговаривать даже с незнакомыми людьми, делать комплименты.
Но самое шокирующее было в школе. Мой старший сын в прошлом году пошел в первый класс. Мы привели его на беседу, но детей на тесты запускали без родителей из-за коронавируса, поэтому я не знала, что там происходит. И вот на следующий день вижу, как директор школы уже кричит ему: «Рома! Дай пять, дружище!». И они оба смеются, общаются. Здесь директор школы ходит насвистывает, со всеми детьми на короткой ноге, не сравнить с нашими. У меня куча друзей, у кого в России в первый класс пошли дети. Там все строго:мальчики или в форме, или в пиджаках. Здесь все «на расслабоне» – в шортах, футболках, в чем угодно. Они и в кабинетах могут сидеть и даже лежать во время урока как хотят. Сын в восторге.
— А как насчет стереотипов?
— У меня развеялись несколько стереотипов про американцев. У нас любят посмеиваться над ними, типа выпало два сантиметра снега, и уже ничего не работает, американцы по домам замерзают. В итоге здесь замерзают два человека – я и мой сын. С утра на улице минус 5,мой ребенок идет в школу в пуховике и в шапке, а местные все – в шортах и футболках (не преувеличиваю!) Сначала я не понимала, как такое возможно, почему они такие закаленные.Ана днях увидела, как муж взял нашего раздетого младенца, которому неделя, и несет его под снегом к машине. Я кричу вслед – шапочку, кофточку забыл! А он мне: «Зачем, тут же два шага!». У наших бабушек от такого бы сердечный приступ случился.
И второй стереотип, который развеялся, что все американцы – толстые. В итоге самый толстый человек здесь – это я! (смеется). И это при том, что после родов у меня вес 65 кг, не так уж и много. А они все спортивные. Пока иду пешком в университет, мимо меня 50 человек пробегут туда-обратно. Вообще, американцы все на велосипедах, бесконечно попивают воду, ведут здоровый образ жизни.
— А что было самым сложным вообще в жизни?
— Много всего. Но сейчас я рассматриваю это как шаги к развитию.Мама умерла в Омске два года назад. Она ушла совсем молодой. Была достаточно известным журналистом. Получается, она вообще не застала этот мой новый период жизни – не знала ни о разводе, ни о переезде. Муж очень жалеет, что не успел с ней познакомиться.Вообще, это было очень тяжело, но позволило переосмыслить жизненные ориентиры – что жизнь короткая и нужно ценить то, что мы имеем сейчас, ведь в любой момент все может закончиться.
— Мама повлияла на ваш выбор профессии?
— Конечно, на нас всегда влияют родители. Я своим очень благодарна. Много есть и претензий, ведь сейчас принято в детстве «копаться». У меня тоже кучаобид на то, что мама постоянно работала… Но сейчас я вспоминаю свое прекрасное детство и знаю, что родители старались. В 90-е, когда денег мало было, все для насс братом делали. Очень благодарна, что родители отдали меня в хорошую школу – в 19 гимназию. Там мне и привили любовь к учебе и постоянное желание развиваться. А мама всегда была для меня примером. Она много работала, стремилась к чему-то, была активной. И при этом очень женственной, домашней – вкусно готовила, плела макраме. Она как-то гармонично сочетала эти два начала. Мне к такому остается только стремиться.
Что касается образования, то я до последнего не знала, куда поступать. Единственное, понимала, что обязательно поеду в другой город. Опять же вдохновленная примером родителей: они оба из Челябинска, но уехали в Екатеринбург и там познакомились. И я всегда хотела уехать — жить в общежитии, прочувствовать настоящее студенчество. Поэтому омские вузы не рассматривала, Москву терпеть не могла, хотела поступать в Санкт-Петербурге. Это был 2006 год, у половины университетов еще не было сайтов, и мы покупали толстенные бумажные справочники, вручную пролистывали и выбирали. Я хотела что-то гуманитарное. Сначала издательское дело, но там надо было платить. Потом подала документы на исторический факультет СПбГУ и на экскурсовода со знанием английского и немецкого в Университет культуры. А это как раз был первый год эксперимента с ЕГЭ, у меня был супервысокий балл по истории, и я была в себе уверена. Но университет, видимо, протестовал против нововведения, потому что не зачел результаты ЕГЭ, а за тест по истории мне и вовсе поставили 2. Я понимала, что это физически невозможно: я историю обожала, сейчас имею степень кандидата исторических наук. Как выяснилось, никто из тех, кто сдавал ЕГЭ, тогда не поступил. Вот так! Можно было подать на апелляцию, но меня уже приняли в университет культуры – пришла, а там настоящий дворец, в котором еще сам Пушкин на балах танцевал. Там я и осталась. Кстати, там и познакомилась с первым мужем. Я, видимо, не могу найти человека, который бы жил со мной в одном городе (смеется). Он — москвич, поэтому через полгода мы поехали в столицу. И там я доучилась на музееведа. До этого даже не представляла, что есть такая профессия. Меня все спрашивали: что, будешь пыль с картин стирать?
— Успели поработать по специальности?
— Немного. В Ленинской библиотеке четыре года в отделе с изобразительными изданиями – плакатами, фильмами, афишами, гравюрами.
— Дарья, сейчас между США и Россией напряженные отношения. А какое у вас отношение к политике?
— Сложное (смеется). Меня, когда спрашивают, почему я переехала в Штаты, заранее подозревают, будто я с детства ненавидела Россию.Был у меня период, когда казалось, что надо выходить и что-то делать, настолько все плохо. В Омске, действительно, было много проблем. Я насмотрелась на всякие ужасы во время маминой болезни, когда довелось попасть внутрь больниц. Такого кошмара нигде не видела! Но в целом я не могу сказать, что у меня к России есть негативное отношение или вспомнить хоть один пример, когда мне бы палки в колеса вставляли. Получается, я бесплатно отучилась в вузе, потом в аспирантуре. У меня были все возможности. Я не стала миллионером в России только потому, что сама ленивая и не интересовалась тогда, как это сделать.
— Сейчас в каждом выпуске новостей говорят о взаимоотношениях наших стран: Россия предложила – США отказали, США потребовали – Россия отказала и т.д…
— Здесь все наоборот, рассказывают, что США пытаются по-хорошему, предлагают и то, и это, а Россия отказывается и ведет себя неадекватно, агрессивно. Это противостояние как началось после Второй мировой, так и длится. Было небольшое затишье, но все равно эти бесконечные игры через третьи страны сохраняются по сей день.
— А вы как россиянка, живущая в обществе коренных американцев (семьи мужа, студентов, соседей), от этого страдаете?
— Я-то нет, конечно. Но, вообще, сложно сказать. Здесь в лицо же никто не будет кричать: русские такие-сякие. Наоборот, я все время слышу: «О боже, как интересно! Как там дела?». Многие американцы были в России, кто в 90-е, кто в 2000-е. Например, наш врач-педиатр — дважды, продавец в местном магазине, и даже девушка, которая делала мне массаж, ездила несколько лет назад в Питер. Не могу сказать, что встречаю какой-то открытый негатив к России, но кто знает, о чем они дома говорят между собой.
— Вы испытываете тоску по родине? Ту самую, воспетую поэтами Серебряного века?
— У них не было интернета (смеется). Конечно, бывает желание приехать в Омск, пройтись по улице Ленина… теперь по Любинскому проспекту. Правда, все мои любимые места позакрывали... Наверное, сейчас для меня это уже будет новый город. Иногда хочется. Особенно, когда слышу песни своей юности. Но в целом не сказать, что я страдаю здесь. Возможно, потому, что у меня все хорошо. Наверное, если бы я нищенствовала, или меня кто-нибудь обижал, или жила в грязном районе, где местные гангстеры стреляют (а такие есть)… Но у меня все хорошо – природа прекрасная, работа есть, друзья. По родным скучаю. Но тоски – пойти и обнять березу – нет. Хотя я здесь только два года, может быть, еще рано?
— Вы ведете ютуб-канал RealRussianClub, где учите иностранцев русскому языку. Кто приходит к вам учить язык через него?
— Есть несколько категорий учеников. Первая – те, кто имеют русских предков. У переехавших сюда в 90-е дети практически полностью утратили русский язык, и теперь у них тяга к корням. Вторая категория — те, кого удочерили или усыновили из России. Они знают, что приемные, и потенциально хотят поехать, посмотреть, откуда они. Третья — девушки и парни, которые встречаются с русскими, а также те, кто женился на русскоговорящих. Есть люди в возрасте. Одному ученику у меня было 89 лет! Он говорит: «Я решил учить русский, чтобы развивать мозг и не впасть в деменцию». И таких много- для них это хобби. Когда люди хотят переехать, они, скорее всего, выбирают курс какого-то российского вуза, чтобы иметь официальные корочки. Меня постоянно спрашивают, куда лучше обратиться.
— Какое правило русского языка дается иностранцам сложнее всего?
— Пожалуй, падежи. На них все эти 150 вариантов окончаний как снежный ком наваливаются, и мне их жалко. Иной раз смотрю – в глазах пустотаааа, и мозг кипит от нашей грамматики.
— Вы самостоятельно осваивали методику преподавания русского языка для иностранцев?
— Я начала заниматься этим еще в Санкт-Петербурге. На факультете было много китайцев, и нас спросили, кто русский более-менее знает. У меня было все нормально с языком, поэтому попросили позаниматься с ними, помогать, подсказывать. А потом мне это так понравилось, что, когда в 2014 году пошла в декрет, полгода отучилась в МГУ на курсах переквалификации. У меня есть диплом профессиональной переподготовки преподавания русского языка как иностранного. Там своя система. Ошибка многих носителей языка, которые пытаются преподавать русский иностранцам, в том, что американцам нельзя объяснить русский так, как нам в школе. Они не поймут, что предложный падеж – это когда существительное отвечает на вопрос: о ком, о чем. Это так не работает.
— У вас есть ученики из других стран кроме Штатов?
— Да, очень много англичан и австралийцев. Большой интерес к России также в Китае, Индии и Иране. Знаю, что многие студенты оттуда приезжают потом учиться в наши ВУЗы.
— Сколько существует ваш канал на ютубе?
— С 2016 года. Все начиналось как хобби. А сейчас меня даже в коридорах университета узнают (смеется).
— Ютуб — это способ привлечения клиентов? Они узнают о вас и потом записываются на индивидуальные занятия?
— Я индивидуальные уроки сейчас не даю, только в университете. У меня есть онлайн-курсы. Человек приобретает их и занимается по видео и аудио самостоятельно.
— Сколько можно заработать на ютубе?
— На самом ютубе заработать можно очень много, но не в сфере русского языка. Например, я общаюсь сейчас с английскими и американскими ютуберами. Одна девочка из Британии, которой еще нет и 30 лет, зарабатывает более 100 тыс. долларов в месяц только с помощью ютуба, т.е. на рекламе, коллаборациях с брендами. Но это английский. У нее под видео миллионы просмотров – и Бразилия, и вся Европа, и Россия. С русским языком все иначе, мало кто им интересуется. Можно, конечно, делать видео типа «Скандал с ПУТИНЫМ». Тогда зайдут миллионы. Или «Не смей встречаться с русскими девушками». В общем, заманивать какими-то скандальными темами. Но у меня все профессиональное, и до «развлекаловки» не хотелось бы опускаться. Поэтому просмотров мало – по 10-15 тыс. под видео, но зато это люди, которые действительно пришли ради учебы.
— Вы продолжите заниматься этим, когда вернетесь в Россию?
— Думаю, да. Я наконец-то нашла дело жизни, настолько с удовольствием этим занимаюсь. Раньше такого не было. До рождения первого ребенка я все время жила с ощущением какой-то тревоги, что же дальше будет, где я окажусь через 10 лет. А потом, когда основательно начала заниматься преподаванием русского языка, появилось ощущение, что наконец нашла себя. Это же так здорово – делиться с миром нашей культурой, историей, ценностями, помогать людям понять «настоящую» Россию и полюбить ее. Сегодня это как никогда важно.
