«Символ свободы».
Омскому зрителю показывают сюжет о том, как губернатор посетил творческую мастерскую. «Глава региона Александр БУРКОВ отправился с рабочим визитом в Москаленский район, где побывал в гостях у Александра КАПРАЛОВА, который показал губернатору скульптуру, посвященную 200-летию Федора Достоевского. Идея навеяна «Записками из Мертвого дома». Памятный знак состоит из двух деталей: массивной тюремной двери и орла, который сквозь нее вылетает на волю», – поясняют корреспонденты. «Человек в любом случае входит и выходит на свободу через дверь», – уточняет скульптор. Губернатор уместно отмечает, что орел у Достоевского считается символом свободы. Все довольны.
Зрителям пояснили, что на скульптуру ушло около тонны металла; знак установят этой осенью рядом с раскопками каторжного острога Омской крепости, за драматическим театром. Собственно, за кадром остался один существенный момент. Кто это заутюжил будущего русского классика из Петербурга в омский острог. И за что?
А за то, что молодой Федор Михайлович читал публично в компании совсем не то, что хотелось бы властям предержащим. В частности, письмо Виссариона Белинского Николаю Гоголю. Письмо было написано в 1847 году. Сердитый Белинский, надо сказать, выражений не выбирал:
— Вы, сколько я вижу, не совсем хорошо понимаете русскую публику. Ее характер определяется положением русского общества, в котором кипят и рвутся наружу свежие силы, но, сдавленные тяжелым гнетом, не находя исхода, производят только уныние, тоску, апатию.
Или вовсе квалифицируя Россию как страну, где «нет, не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей».
Достоевского арестовали и приговорили к смертной казни, впоследствии замененной каторгой, за «недонесение о распространении преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского». Достоевский же, как следует из приговора, «сознаваясь, что он, точно, участвовал в разговорах о возможности некоторых перемен и улучшений, отозвался, что предполагал ожидать этого от правительства».
В Омске любят представлять вечного страдальца из Достоевского – любителя женщин, страстного игрока, профессионального литератора и злоязыкого журналиста. В немецком Висбадене, к примеру, всякий может видеть на территории казино ироничный памятник, нисколько не роняющий достоинство гения, ибо там он был просто игроком, алчущим денег и азарта. В омских же палестинах писатель отбывал срок за письмецо, отправленное одним прозаиком другому. И теперь он обречен мрачно шествовать то к Иртышу, то от него. А совсем скоро ему преподнесут массивную тюремную дверь, видимо, желая навечно засадить в омский острог.
Вообще говоря, по части памятников у наших властей перспективы впечатляющие. В марте 1837 года в Омске насмерть забили шпицрутенами поляков, сосланных за политику. Как о том писал Александр Герцен, основываясь на свидетельствах очевидца, генерал Голофеев, известный своею свирепостью и присланный вследствие этого из столицы, заведовал мрачной процессией. Ни один из казнимых не выдержал назначенное количество ударов: их наказывали одного после другого, и они все падали, пройдя два или три раза сквозь строй, и умирали на снегу, обагренном их кровью.
Ранее колонка была доступна лишь в бумажной версии газеты «Коммерческие вести» от 15 августа 2021 года.
