Подробности о том, что происходило накануне исторического собрания акционеров ОАО «Омскнефтепроводстрой», во время его проведения и после, корреспонденту «КВ» Льву АБАЛКИНУ рассказал генеральный директор акционерного общества Анатолий СТЕПАНОВ.
— Собрание все же сотсоялось?
— Состоялось. Избран новый совет директоров из одиннадцати человек. Изменения в устав прошли, хотя москвичи из Стройтрансгаза голосовали против. Однако самые главные события начали развиваться еще до собрания. 27 ноября во второй половине дня где-то часа в четыре врывается команда — человек семь, представляются сотрудниками УБОП.
— Удостоверения?
— Да, предъявили удостоверения и постановление на изъятие финансовых документов предприятия. По-моему, с ними даже уже понятые пришли. Хотите изымать, — говорю, — изымайте. Но в июне нас уже милиция проверяла и ничего не нашла. Снова что ли решили? Да, вот говорят, получили такое задание.
— От кого?
— Постановление подписано и.о. первого заместителя начальника областного УВД Алексеем ТАРАСОВЫМ. Вообще пришли, говорят, арестовывать документы. Тут возразил главбух: как вы собираетесь их арестовывать? Вы должны же при этом составить список всех изъятых документов: мало ли что скажете потом, что документа какого-либо не было, хотя на самом деле заберете его. А пока они копались в бумагах, дело уже пошло к восьми часам вечера. И говорят мне: вызывайте своих сотрудников — пусть делают опись, а мы, дескать, делать ее не собираемся. Я говорю: какие сотрудники в восемь часов вечера. «Не хотите, тогда мы заберем все компьютеры». Но это была бы полная парализация работы, ведь у нас все через компьютеры идет, даже с банком через них связываемся, тогда бы ни денег ни выдать, ни получить их. Я и говорю: ладно, забирайте бумаги, я все подпишу. Главный бухгалтер подписывать не стала, но я подписал.
— Жесткие диски они не изымали?
— Не стали.
— Что они забрали?
— Все забрали: банковские счета, платежки, договора — все, что можно было. В среду, 28 ноября, начали вызывать в свой офис на Пушкина главного бухгалтера, других лиц. Причем некоторых из тех, кто когда-то от нас уволился или был уволен. Как я понимаю, рассчитывая получить от них информацию на меня. В четверг около семи вечера звонит мне ТАРАСОВ и говорит: мы к вам подъедем, нужны кое-какие еще документы. Я отвечаю, что время-то уже позднее, но он настоял. Они подъехали в восьмом часу, вытаскивают бумаги, садятся за стол и говорят: ваши чистосердечные признания облегчат вину. Я насторожился: какая вина, какие признания? Ну, говорю, если вам нужно меня допросить — допрашивайте. Они начали писать, на мой взгляд, то, что им было нужно. Я возмутился: допрос — это когда задают четкие, ясные вопросы и получают на них ответы, а то, что вы пишите, — это не допрос, я таких документов подписывать не буду. «Тогда, — говорит милиционер, — мы поедем на Пушкина, в наш офис. И будет допрашиваться там». Я позвонил адвокату, который мне сказал: пошли их подальше, они не имеют права это делать. У них нет постановления о возбуждении уголовного дела. Я встаю: «Все! Прекращаю с вами всякие разговоры, вы меня не имеете права допрашивать». Они в ответ: тогда мы вас увезем, туда. Я вспылил: попробуйте, я все же мужик! Они поняли, что я так просто не дамся, и говорят: тогда подпишите повестку на завтра. «Ничего подписывать не буду и выйдите из моего кабинета, — говорю, — я понял, чем вы здесь занимаетесь».
— Сколько их было?
— Двое. Они вышли из кабинета, какую-то писульку написали, которую я отказался подписывать. Они оставили эту бумагу на проходной сторожам. Утром 30 ноября, я ее прочитал: явиться к 9.00 на Пушкина. Звоню адвокату: может, сходить, чего мне таиться. Он посоветовал не ходить, потому что там меня могли задержать часов до трех, четырех, а в два часа — собрание акционеров. Я и не пошел. Мне уже было понятно, что кто-то дал задание этим молодцам сорвать собрание акционеров. Я ждал, что они появятся полпервого, в час или полвторого. Но мы в 14 часов собрание открыли. Через пятнадцать минут после его начала в зал ворвались человек десять и потребовали остановить собрание.
— В форме они были?
— Нет, все в гражданском. Во главе уже был какой-то майор. Они требовали остановить собрание, потому что им необходимо допросить генерального директора. А я как раз это собрание проводил. Я говорю: можно, мы все-таки собрание проведем, а потом вы будете сколько угодно допрашивать меня. Они настаивали на приостановке собрания. Куда деваться — приостановили. Я вышел вместе с ними. Зашли в мой кабинет. Они уже достают постановление о допросе все, как положено. Я говорю: ну ладно, поехали. Пока они разбирались еще с другими людьми, кого-то еще опрашивали, стало уже вечереть. В восьмом часу поехали. Приставляют ко мне двух амбалов, и мы поехали.
— А собрание?
— Собрание мы все же возобновили и успели закончить. Меня увезли в УБОП, там держали в коридоре часа полтора. Кошмар какой-то! Как преступника. Я впервые попадаю в такое положение — не приятно до сих пор. Наконец в девятом часу вчера я попал к следователю. Но я был с адвокатом, который его спросил: на основании чего, собственно? Тот показывает. Оказывается, возбуждено уголовное дело против меня на основании заявления, поданного ОССОВСКИМ и каким-то РЫЖИХ.
Я спрашиваю следователя: они же даже не акционеры, с чего вдруг по какому-то заявлению такая бурная деятельность? Ну ладно — допрашивает. Якобы я неправильно распределял квартиры. Я говорю: причем здесь милиция. Это дело акционерного общества, кому выделять и что. Тем более что квартиры выделялись на основании положения о премировании и согласно решениям совета директоров. Выделяли и сварщикам, и строителям, и другим нашим работникам. Выдаем в рассрочку на пять, например, лет. Это наше право. На каждую фамилию есть решение совета директоров.
— В постановлении о возбуждении уголовного дела говорится о том, что квартиру от Омскнефтепроводстроя получила ваша сестра СТЕПАНОВА Г.К. Так ли это?
— Да, так. У нее сгорел дом и она с пятью детьми около года жила на базе отдыха предприятия, где работала техничкой. Квартиру она получила в поселке Береговом в пятиквартирном одноэтажном доме. Четыре других квартиры мы выделили работникам нашего кирпичного завода. Как я уже говорил. На каждое выделение квартир есть решение совета директоров. Как по тем, что упоминаются в потсановлении о возбуждении дела, так и по многим другим.
— Что было дальше?
— Произошло это в пятницу, а сегодня уже среда (разговор с «КВ» состоялся 5 декабря) — никаких действий в отношении меня не произошло. Так что, по моему мнению, вся эта бурная активность накануне собрания акционеров была направлена только на его срыв. Если бы сорвали, то могли бы еще многое сотворить. Мы подали жалобы в прокуратуру, на имя начальника областного УВД, в суд подали иск на незаконное возбуждение уголовного дела.
— Больше ничего не происходило?
— Организаторы всего этого дела пошли еще одним путем. В субботу 1 декабря мне позвонили домой: «Как у вас здоровье?». «А вам-то какое дело?» — говорю. «Вы меня узнали?». «Узнал, здоровье у меня в порядке». Потом звонок жене. Она включает громкую связь, и я все слышал. «Вы кто?» — спрашивают. «Я супруга Анатолия Кузьмича». «А я думал у него другая жена. Мы его часто видим с симпатичной женщиной». Она завелась: «Заканчивайте грязью заниматься, что творите». «Вы не верите, мы вам покажем фотографии». Она бросила трубку, но давление у нее поднялось. Насколько я понимаю, стоит задача, чтобы я начал нервничать и таким образом воздействовать на здоровье.
— В прошлый раз вы говорили, что подали заявление в УВД в подделке документов о решении продать три дочерних предприятий Омскнефтепроводстроя, владеющих в совокупности 60% его акций.
— Мы тогда обратились в УВД с просьбой изъять в налоговой инспекции документы по перерегистрации этих трех фирм на частных лиц. Есть подозрения, что представленные банковские платежки подделаны, потому что платежи через банк не прошли. Мы в банке это узнавали.
— Плата за регистрацию?
— Да.
— Может, какая посторонняя фирма заплатила.
— Нет, так не принимают. Плату необходимо было осуществить от каждого ООО -«Медицинский центр „Парацелье“, Омсктрубопровод и Финнефтепроводстрой. Документы такие приложены, но таких платежей нет. Печати, как я считаю, на них ненастоящие. Это уже уголовное преступление! Но никто до сих пор не изъял эти документы. Я чуть ли не десяток раз звонил следователю, он много раз обещал направить оперативников. Как я потом узнал, часть этих оперативников и приезжала ко мне изымать документы уже Омскнефтепроводстроя. А что касается уголовного дела, возбужденного еще в сентябре по моему заявлению, то никакого движения по нему, по моим сведениям, так и не произошло.
