Джон СКАЛЬЦИ
Последняя колония
М.: Эксмо, СПб.: Домино, 2008 год. – 432 стр.
Тираж 4 000 экз.
Если Родина предала…
Вы не ведаете, что творите! Ведаю: я переделываю мир!
Джон СКАЛЬЦИ стал широко известен в России относительно недавно, после «Людей в красном», о которых будет еще рассказано в текущем году. «Последняя колония» — окончание трилогии, где опять же наивысшие оценки читателей получил первый роман – «Война старика». Но он пока мне не попался. Да и насчет окончания однозначно сказать уже невозможно, так как на английском уже вышло продолжение. И не одно. Что касается «Последней колонии», это книга неглупая, но посредственная. Таких в англо-американской фантастике – вагон и маленькая тележка. Ушедших на покой из спецназа Джона Перри и Джейн Саган, коротающих дни на отдаленной фермерской планете Гекльберри, уговаривают возглавить новую колонию, составленную из представителей десяти разных планет. Им, правда, забыли сказать, что человеческому Союзу Колоний поставлен ультиматум. Некий Конклав, куда входит 412 инопланетных миров, запретил под угрозой уничтожения основывать новые колонии. Альтернатива – вступление в Конклав и совместная колонизация. Причина в том, что пригодных для колонизации и уже еще не занятых кем-то планет очень мало. Даже на Гекльберри земляне поселились после того, как выбили отсюда колонию иаланцев, несколько лет потом безрезультатно пытавшихся отвоевать свой приоритет. Да и на новой колонии Роанок люди-колонисты обнаружили явно разумных автохтонов, пребывающих на первобытном уровне, что не заставило их отказаться от идеи поселиться на этой планете, месторасположение которой до поры до времени хранилось в тайне. Пока не была подготовлена военная операция против Конклава. И только тогда информация стала просачиваться. То есть Роаноку была уготована роль приманки. Хоть колонисты быть таковой согласия не давали. А через некоторое время Союзу Колоний вообще оказалось выгоднее, чтобы враги уничтожили поселение на планете, так как в этом случае все десять планет, снарядивших сюда своих людей, в гневе поддержат политику Союза, который, кстати, так и не рассказал населению о предложениях Конклава: беспощадные враги-де, не ведающие жалости и отказывающие в переговорах. Но это неправда. В итоге колонисты оказываются между молотом и наковальней в этих политических играх.
mif1959
Курцио МАЛАПАРТЕ
Шкура
М.: Ад Маргинем Пресс, 2015 год. – 304 стр.
«Идеальный образ»
Сложносочиненная история Европы всегда притягательна
«Джек объехал всю Европу, но никогда не был в Италии. Он высадился у Салерно 9 сентября 1943 года с палубы десантного судна в грохоте и дыме взрывов, под хриплые крики солдат, с трудом пробивавшихся к песчаному берегу Песто под огнем немецких пулеметов. И в его идеальном образе картезианской Европы, г?тевского АlteKontinent, управляемого разумом и здравым смыслом, Италия всегда оставалась родиной его Вергилия, его Горация, она представлялась ему такой же ярко-зеленой и темно-синей, как и его штат Виргиния, где он закончил учебу, где провел лучшую часть своей жизни, где у него был дом, семья, книги». Джек Гамильтон – полковник американской армии; дело происходит в 1943 году в Неаполе сразу после победы союзников; автор текста – итальянский писатель, журналист, кинорежиссер Курцио МАЛАПАРТЕ (Malaparte – антоним Bonaparte, букв. «злая доля»), настоящее имя которого Курт Эрих Зуккерт (1898-1957). Воевал в Первую мировую войну. Будучи абсолютно свободным человеком (каков парадокс!), в 1920 году вступил в Национальную фашистскую партию. В 1922 году принял участие в походе Муссолини на Рим. После опубликования антитоталитарного памфлета «Техника государственного переворота» (1931) был изгнан из партийных рядов, неоднократно арестовывался. С 1941 года был корреспондентом газеты «Corriere della Sera» на Восточном фронте. Многие его статьи подвергались цензуре или не допускались к печати, но составили материал для будущих книг «Капут» (1944) и «Шкура» (1949). В 1943 -1946 находился при высшем командовании армии США в Италии. Его статьи этого времени постоянно публиковались в периодике союзных стран. После войны вступил в Итальянскую коммунистическую партию. В 1947 году поселился в Париже, где написал франкоязычные пьесы о Марселе Прусте и Карле Марксе. За «Шкуру» автора обвинили в антипатриотизме и безнравственности, а книга была внесена Ватиканом в реестр запрещенных. После экранизации романа Лилианой Кавани в 1981 году автору стала возвращаться всемирная популярность. «Шкура», изданная Ад Маргинем Пресс в 2015 году, – первое полное русское издание одного из забытых шедевров ХХ века.
Е.К.
Вадим РУДНЕВ
Новая модель времени
М.: Гнозис, 2015 год. – 288 стр.
Тираж 1 500 экз.
«Все равно всему»
Время и русский семиотик
Пятидесятисемилетний Вадим РУДНЕВ – российский семиотик, лингвист, филолог, культуролог и философ. Окончил филологический факультет Тартуского университета по специальности «Русский язык и литература».Ученик Юрия Лотмана. Доктор филологических наук по специальности «Теория языкознания, социолингвистика, психолингвистика». С 2005 года – профессор Института психоанализа и главный научный сотрудник сектора «Языки культур» Российского института культурологии. «Я использую и анализирую в этой книге понятие гипервремени. Это и есть ризоматическое время. Проблему гипервремени я анализирую, используя три универсальных понятия, троичный код – который был мной обнаружен, когда по предложению Владимира Мирзоева я прочитал лекцию о фильме «Малхолланд Драйв» в курсе лекций «Психология кино», прочитанном мной весной 2013 года моим аспирантам», – замечает автор во введении. «В определенном смысле ни прошлого, ни настоящего, ни будущего не существует, потому что если на уровне бессознательного все равно всему, то это может означать, что ничего равно (не равно) ничему, то есть ничего не существует. Но, в то же время, это, конечно, не так. Этот клубок можно разматывать бесконечно. Иногда я сам переставал понимать, что я пишу», – делится с читателем автор, поясняя, что эту книжку можно читать и распутывать с любого места. Первые сорок страниц автор и вправду посвящает анализу фильма «Малхолланд Драйв», отдавая две сотни оставшихся гипервремени, где анализирует еще и фильм Кирилла Серебренникова «Измена», предлагает модальную типологию времени, «отличающуюся от темпоральной модальной логики Артура Прайора тем, что она ориентирована прагматически», сравнивает два стихотворных текста, первый из которых принадлежит Державину, а второй Тютчеву, и вообще проделывает кучу разных интересных вещей, разбираться в которых не просто, но занятно.
Е.К.
Бенгт ЯНГФЕЛЬД
Ставка — жизнь. Владимир Маяковский и его круг
М.: АСТ, CORPUS, 2016 год. – 528 стр.
«Три ряда секретарш»
Шведский взгляд на биографию русского поэта
«Многих из ближайшего окружения Маяковского я имел честь знать лично, некоторых из них близко — Лили Брик, Василия Катаняна, Романа Якобсона, Льва Гринкруга, Луэллу Краснощекову, Галину Катанян, Татьяну Яковлеву и Веронику Полонскую. Памяти тех, кто дал мне так много, посвящается эта книга», — предуведомляет читателя шведский литературовед-русист, переводчик и издатель, профессор кафедры славистики Стокгольмского университета Бенгт ЯНГФЕЛЬД. Он рассказывает не только о том как жил Владимир Маяковский, не только живописует быт и нравы, но развертывает перед читателем потрясающую картину гибели Российской империи, обернувшейся жесткой мистерией Советского Союза. Однако, всякий раз поражаясь, к примеру, бешеной экспрессии хрестоматийных ныне строк «Вы думаете, это бредит малярия? \ Это было, было в Одессе.\ «Приду в четыре»,- сказала Мария. \ Восемь.\ Девять.\ Десять.\ Вот и вечер в ночную жуть \ ушел от окон, \ хмурый, \ декабрый.\ В дряхлую спину хохочут и ржут канделябры» и т. п., читатель обычно плюет на политику с экономикой, задаваясь простейшим вопросом: да в человеческих ли силах такое сотворить? «Владимир Маяковский писал стихи уже несколько лет, однако читкой «Облака в штанах», состоявшейся у Лили и Осипа Бриков в Петрограде в июле 1915 года, начинался новый этап его литературной и личной биографии. «Брики отнеслись к стихам восторженно», а Маяковский «безвозвратно полюбил Лилю», — вспоминает младшая сестра Лили Эльза, присутствовавшая при чтении. Для Маяковского встреча с супругами Брик стала поворотной точкой его жизни — «радостнейшей датой», как он ее назовет». Опять же и политика заставляет себя уважать. Например, так: «Маяковский колебался целый год, прежде чем решил безоговорочно поддержать большевистский режим. Однако энтузиазм не был взаимным: свои произведения он издавал с трудом, а сопротивление со стороны чиновников от культуры повергало его в отчаяние. Якобсон вспоминал, как Маяковский в перерыве между плакатами РОСТА нарисовал карикатуру: Красной армии удается взять крепость, защищенную тремя рядами солдат, в то время как Маяковский тщетно пытается пробиться к Луначарскому, которого охраняют три ряда секретарш».
Е.К.
