Министр образования Омской области рассказала о том, как пытается не забыть французский язык, как ей помогло занятие в детстве гимнастикой, какие меры предпринимают к школам, занявшим последние места в рейтингах, и о чувстве страха у подчиненных перед начальством
Традиционные «кухонные посиделки» в редакции газеты «Коммерческие вести» посетила министр образования Омской области Татьяна ДЕРНОВА. Первая за много лет женщина-руководитель регионального министерства образования рассказала за круглым столом о том, как сегодня обеспечены дети местами в детских садах, о своем взгляде на воспитание, современные образовательные стандарты, школьные поборы и пышные выпускные балы.
– Татьяна Васильевна, в районах области на торги выставляют здания школ, детских садов. А сколько детей сегодня возят в другие населенные пункты?
– Сегодня в регионе на подвозе 11 тысяч детей. Но за пять лет работы в министерстве я о продаже учреждений образования в городе и райцентрах не слышала. Речь может идти только о небольших сельских поселениях. Здания учреждений среднего профессионального комплекса, как правило, мы передаем муниципалитетам под создание учреждений допобразования. Вот сейчас в Черлаке муниципалитет забирает здание.
– Что в нем располагалось раньше?
– Детский дом, теперь помещения будут в муниципальной собственности. Мы предлагали их и предыдущему главе, но он отказался. Нынешний сказал, что берет, поскольку есть необходимость создания мест для дошкольников, т.е. они этот имущественный комплекс забирают для ведения образовательной деятельности.
– Когда ликвидировали детский дом № 6, сначала говорили, что там будет приют от министерства труда, а потом просто продали. Планы изменились?
– О планах минтруда судить не берусь. У нас работает межведомственная комиссия, которая оценивает, не будет ли нанесен ущерб детям, образовательному процессу, если мы избавимся от имущественного комплекса. Она признала, что мы ничего не утрачиваем, потому что количество сирот меньше, чем в предыдущие годы. Моя задача, чтобы ни одно из зданий системы образования не ушло, если система и дети в нем нуждаются. Никто не должен пострадать.
– В какой поре сейчас обеспеченность местами в дошкольные учреждения?
– В категории детей от 3 до 7 лет мы очередь ликвидировали. Надеюсь, нам удастся сохранить эти позиции. Что касается возраста до 3 лет, там сложнее. Для полуторагодовалых малышей на территории областного центра работает только два учреждения. Мы постепенно будем решать данную задачу для тех, кто действительно в этом нуждается. Понятно, что государство позволяет маме сидеть с ребенком до 3-летнего возраста, но ситуация в семье бывает разная.
– Частные дошкольные учреждения внесли сюда свой вклад?
– 2,8 процента из общего числа детей, вообще посещающих детсады, ходят у нас в частные. В целом по России эта цифра 1,4 процента. В предыдущие годы, когда мы массово открывали муниципальные учреждения, в частных детских садах пошел отток, потому что все знают, что там не очень дешево.
– У частных садов не появились в связи с этим проблемы, сохранили ли они возможность обеспечивать себя?
– Точно могу сказать, что к 1 января 2016 года, когда мы активно открывали места для дошкольников, руководители негосударственных учреждений говорили о том, что стало непросто набирать детей. Для нас это и положительный, и отрицательный момент. С точки зрения поддержки негосударственного сектора, возможно, это отрицательно, но при этом мы в бюджетной сфере открыли достаточное количество мест, чтобы родители пошли из негосударственного сектора в муниципальный. То количество негосударственных учреждений образования, которое есть сегодня в регионе, наверное, оптимально, и увеличение вряд ли даст эффект.
– А уменьшения не произошло?
– Нет, если говорить о детских садах, которые имеют лицензию, получают нашу субсидию на организацию образовательного процесса. Но существуют и группы кратковременного пребывания, они не нуждаются в лицензии, занимаются присмотром и уходом за детьми. Такие группы периодически исчезают, возникают, это полустихийный процесс. Мы все-таки за тот негосударственный сектор, который действительно организует образовательный процесс, в том числе реализует федеральный стандарт.
– Случалось ли отказывать в субсидиях?
– Принцип их получения носит заявительный характер. Все, кто к нам обратился и имеет соответствующую лицензию, получают субсидию.
– В последние годы вы никого не лишали лицензии?
– Нет, но наш департамент по контролю и надзору – одна из структур, которые участвуют в выдаче лицензии учреждению. Еще нужно положительное заключение Госпожнадзора и Роспотребнадзора, т.е. выполнить все санитарные правила и пожарные нормативы.
– Как в регионе обстоят дела с укомплектованностью кадрами и будет ли в министерстве обещанное сокращение?
– На первое сентября у нас обычно порядка 500 – 600 вакансий в целом по области – в 750 школах, т.е. в среднем одна вакансия на школу. Что касается сокращения, то мы были в числе первых, кто выполнил это поручение. Еще в 2016 году на 10 процентов штатную численность сократили.
– Татьяна Васильевна, вы профессиональный педагог, на этом поприще трудитесь 30 лет. Скажите, то молодое поколение, которое воспитывалось вами в том числе, вас устраивает?
– Как и во всех поколениях – моем и вашем – есть разные дети. Но абсолютно точно в воспитании молодежи ключевые роли принадлежат многим – семье, школе, детскому саду, обществу.
– В свое время шел разговор, что педагоги в школе оказывают услуги, а воспитательным процессом занимается кто угодно…
– Педагоги всегда воспитывали и будут воспитывать. В этом принимают участие разные люди. Но говорить о том, что школа перестала воспитывать… Очень жаль, что, не бывая в образовательных учреждениях, люди выдают диагноз, что школа сегодня не воспитывает. Воспитывает!
Мне обидно за наших детей, когда старшее поколение считает их всех невоспитанными, когда педагогов обвинят в том, что они не занимаются формированием личности. Я в школах бываю часто, общаюсь с детьми. Расскажу об одной ситуации. Когда подобные вопросы и обобщающие диагнозы современных детей – что они плохие, раздались в большом зале, где собралось порядка 500 человек, я попросила поднять руки тех, с кем рядом такие дети – внуки, племянники, у друзей, знакомых. Никто не поднял. А тогда дети, о которых вы говорите огульно, это чьи? Где плохие и невоспитанные? Мы недавно проводили форум российского движения школьников. Замечательные дети: патриотичные, очень много полезного делающие для ветеранов, пенсионеров. Они тоже плохие, их воспитанием в школах тоже никто не занимается? Если мы в школах не воспитываем, тогда откуда появляются эти замечательные дети? Это усилия всех взрослых, которые рядом. Говорить, что школа за все в ответе, но она ничего не делает, мне кажется, беспочвенно. У нас замечательная молодежь, ее нужно любить, и тогда вы поймете, что она хорошая.
– Простите, если обидели…
– Вы обидели не меня, я так реагирую, потому что мне не нравится, когда незаслуженно обижают детей и педагогов. Я действительно больше 30 лет работаю в образовании и знаю, что школа всегда учила и воспитывала. Мы продолжали работать в те времена, когда учителям не выплачивали заработную плату, мы начали писать программы развития. В образовании подавляющее большинство людей одержимо детьми и воспитанием. И мне больно слышать, что наши дети все плохие. Если в ребенке кто-то что-то не сформировал, то это вопрос к нам, взрослым, но ко всем вместе. Мы в школе ему говорим, что правильно, а что нет, но он приходит домой, включает телевизор, а там сами знаете что. А меня рядом с ним уже нет, и теперь мама и папа должны ему сказать: «Выключи телевизор, смотреть эту передачу нет никакого смысла, ничего доброго она в твою душу, сердце не принесет». Те педагоги, которые так не рассуждают, долго в школе не держатся.
– Как сейчас формируются библиотечные фонды школ, есть ли с этим проблемы? Реализуется ли программа электронных учебников?
– Школьные библиотеки пополняются и учебной, и художественной литературой. Школы сами выбирают, какая литература им необходима. Получают и спонсорскую помощь, жители города активно пополняют библиотеки. Средства на учебники и пособия мы им выделяем – порядка 260 млн рублей ежегодно, а дальше они сами определяются. Каждый учебник, который входит в федеральный перечень допущенных к использованию в образовательных учреждениях, имеет электронный вариант. Пока они используются не очень активно, но в наличии есть.
– Какие-то школы работают с электронными учебниками?
– Их не очень много, например, 69-я школа, 19-я гимназия, 74-й лицей. Портфели с учебниками, конечно, тяжелые, но смотреть весь урок на экран тоже не очень правильно. Электронными вещами нужно очень аккуратно оперировать. Тем более многие школы имеют в классах комплекты учебников, чтобы дети не носили их с собой.
– Школьное питание: есть ли в этой сфере какие-то сложности, которые вас волнуют?
– В 2013 – 2015 годах, когда реализовывался проект модернизации, одной из позиций обновления в школах были пищеблоки. Мы их усилили очень качественным оборудованием, чтобы можно было готовить, не привозя полуфабрикаты. В этот период во всем, что касается питания детей в школах, был сделан серьезный рывок. Я тогда работала в Центральном округе, у нас были школы, где имелся только буфет, сейчас таких практически нет. Цеха обновились настолько, что они теперь готовят на месте из сырья горячее, салаты. И это правильнее, чем привозить уже готовое, непонятно когда приготовленное. Когда в регионах возникают идеи создания комбината питания, который будет развозить обеды по школам, Роспотребнадзор говорит, что это будет ухудшение ситуации. В школе детям все предоставляют свежее.
С точки зрения финансов на питание каждый ребенок, у которого доход на одного члена семьи меньше 1,5 прожиточного минимума, получает 10 рублей в день (5 из регионального и 5 из муниципального бюджета). Таких детей в области порядка 75 тысяч человек. В Новосибирске на полном обеспечении питанием очень маленькая часть детей, мы охватываем большее количество. Семья в сельской местности доплачивает очень немного, в Омске стоимость выше – порядка 55 – 60 рублей за обед.
На селекторах Роспотребнадзора мы видим, что по обеспеченности пищеблоков и возможности готовить качественное питание мы лидируем, хорошо выглядим на фоне других регионов России.
– Татьяна Васильевна, у вас есть график объезда районов, как часто вы там бываете?
– Сейчас, в период ЕГЭ, я появляюсь в районах неожиданно – для всех, кроме себя и своего водителя. Нужно же понимать, что реально происходит на местах. У нас уже четыре года есть практика проведения выездных совещаний руководителей муниципальных органов управления образования в разных районах. Мы меняем базы проведения, тематику. В год проходит пять таких совещаний. В этом были в Нижней Омке, Усть-Ишиме, Полтавке. За годы работы не была только в отдаленных районах – Тевризе, Больших Уках, Знаменке, Таре, Седельникове. Кроме того, посещаем в районных учреждениях образования педсоветы, мастер-классы. Я бываю в районах очень часто.
– Приходилось делать какие-то оргвыводы по поводу работы в районах?
– Мои оргвыводы могут закончиться разговором с главой о деятельности его руководителя управления образования. Такие беседы проводятся и на территории района, и в городе: во вторник главы могут прийти на прием ко мне, это время за ними зарезервировано. От того, кто является первым лицом в системе образования, зависит очень многое. На наших глазах Марьяновский район из аутсайдера региональной системы образования превратился в лидера. Только благодаря первому человеку.
– По каким параметрам?
– По всем. Финансовая деятельность, содержание образования, воспитание, развитие потенциала педагога, привлечение молодых. Если первое лицо эффективно действующее, оно в состоянии выстроить правильную работу во всех учреждениях. Это не случится, конечно, в одну секунду. В Марьяновском районе произошло года за три. И еще есть районы, где сменился руководитель и ситуация в корне изменилась. Учитель не получит рекомендации, если руководитель ему их не привезет, не вовлечет в работу. Вся эта иерархия для чего-то выстроена. Если руководитель побывал на нашем семинаре, но, приехав, ни с кем не поделился, то это направление не движется или развивается стихийно в отдельных учреждениях, поэтому массового эффекта не случается.
– Расскажите, что такое независимая оценка качества образования? Как это видят ученики, учителя?
– Независимая оценка качества деятельности образовательных организаций проводится независимыми экспертами, не работниками системы образования. Как правило, это общественные организации: совет ветеранов, общественные молодежные организации. Оцениваются разные позиции, в том числе открытость и доступность учреждения, например, посредством телефонного звонка. Здесь речь не о качестве образования, а об оценке условий. А независимая оценка качества – это государственная аттестация в формате ЕГЭ, основной государственный экзамен в 9 классе и всероссийские проверочные работы, которые появились в нашей жизни не так давно.
– Что представляют собой всероссийские проверочные работы?
– Это контрольные работы, которые готовит не сама школа или учитель, а единые задания для всей Российской Федерации – для того, чтобы все дети были в одинаковых условиях и можно было объективно оценить каждую школу, муниципалитет, регион на фоне остальных.
– Какая судьба ждет школу, которая показала худший в регионе результат?
– Ничего ей не будет. Школе и учителям дальше оказывается методическая помощь. Вот с сентября мы работаем с районом-аутсайдером (не буду называть, поскольку некорректно). Решили вытащить бегемота из болота. Институт развития образования работает с ним весь учебный год. Вплоть до того, что мы сидим и смотрим, как учитель проводит дополнительные занятия. Порой вещи, которые мы считаем нормальными, со стороны видятся по-другому. Например, педагог выходит к доске, дает детям задания, они решают, дальше спрашивает: «Решили?». Нет. Педагог на наших глазах говорит: «Ну, смотрите», показывает пути решения и спрашивает: «Теперь поняли?». Дети хором: «Поняли!». Мы ей объясняем, что нет – не поняли, пока лично каждый ученик не выполнит сам это задание, и им только кажется, что они поняли. Поэтому очень точечно с каждым учителем прорабатывали взаимодействие с детьми на уроке, после уроков. С теми учителями, у которых были собственные предметные затруднения, работали индивидуально: если она сама не может задачу решить, то точно детей не научит. Теперь ждем результатов. Это был проект годовой длительности. Первый срез делали в сентябре, он был плачевным, мартовский получился гораздо лучше.
– А есть ли у школ и учителей финансовые стимулы? Тот, кто показывает лучшие результаты, имеет возможность лучше жить или все в одинаковых условиях?
– У педагогов, которые показывают лучшие результаты, и дети имеют более высокие результаты. В общем объеме субвенций на заработную плату есть коэффициент, увеличивающий эту сумму на работу с детьми-победителями разных конкурсов и олимпиад. Т.е. большее количество денег получает школа, в которой есть педагоги, которые подготовили детей-призеров, победителей разных мероприятий, но не ниже регионального уровня.
– Это существенная прибавка?
– Хорошая, я вас уверяю, для школы это значительно. А дальше внутри учреждения отраслевая система оплаты труда предполагает стимулирующие выплаты за результативность. Деньги идут на учителей, которые этих результатов со своими детьми и добились.
– Вам не кажется, что вклад учителя в ситуации, когда амбициозные родители нанимают репетиторов, сложно вычленить?
– Внутри школы, поверьте, все обо всех знают.
– Сегодня в детей запихивают большое количество данных, они их потом не применяют, забывают. В нашем детстве было по-другому, более системно. Насколько новые образовательные стандарты оптимально настроены?
– Мне нравятся дети, которые начали учиться по новым стандартам, они отличаются от тех, кто был перед ними. Что мне симпатично в этих федеральных стандартах? Они нацеливают ребенка на личностное развитие, на его собственное умение принимать решение, анализировать, проектировать свою деятельность, планировать ее, видеть результат. Если бы взрослые, собираясь что-то делать, начинали не с конкретных шагов, а подумали – зачем, было бы все по-другому. Для какой цели мы все пошли вправо? Чтобы в какой-то момент понять, что идем не туда и надо повернуть налево? Давайте начнем с планируемого результата. Стандарт учит детей анализировать, регулировать собственную деятельность. Они стали более организованными, стандарт воспитывает в детях больше самостоятельности, развивает, помогает в неизвестной обстановке сориентироваться и действовать правильно, а не по образцу (в этом случае, попав в незнакомую обстановку, ребенок теряется).
– Когда стали министром, у вас были ситуации, когда вам приходилось дистанцироваться от своих друзей, коллег, знакомых?
– Мне кажется, что друзья во взрослом возрасте не появляются. Все мои друзья – это одноклассники, те, с кем я занималась гимнастикой с шести лет. В работе я за нормальные человеческие отношения, потому что напряжение пользы делу никогда не принесет. Я против того, чтобы мои подчиненные при виде меня испытывали страх и сворачивали в коридоре. Я по себе знаю: испытывая чувство страха по отношению к человеку, могу забыть, как меня зовут, точно не буду продуктивным работником, не смогу предлагать идеи. Мои подчиненные должны чувствовать себя спокойно, чтобы выполнять работу качественно и с душой. Мне не нравятся люди, которые не предлагают ничего от себя. У меня нет дистанции, в коллективе нормальные взаимоотношения. Может быть, это дружбой назвать нельзя, но мне с этими людьми хочется общаться и в неформальной обстановке. Только такой коллектив будет работоспособным, креативным, потому что без творчества точно невозможно двигаться вперед.
– Вы говорите о страхе. Как будто сами с этим сталкивались?
– Да, сталкивалась. В профессиональной деятельности. Речь не о моих непосредственных руководителях, у меня они, к счастью, все были адекватные, а вот смежные товарищи…
– В данный момент вы работаете в управлении, удается ли вам сохранить навыки владения французским языком?
– Не могу сказать, что он совершенно утрачен, но я им уже не оперирую на том уровне, на каком владела в школе. Иностранный язык совершенствуется практикой. Если есть возможность, я и сейчас для себя проговариваю по-французски – про природу, погоду, что было вчера, что планирую на завтра. Времени мало. Вот вы мне предложили чай, а я отказалась со словами «Спасибо, я сегодня пообедала». Нормально пообедать удается не каждый день. И не всегда удается уйти в отпуск. Есть люди, я в том числе, кто проводит его на работе, просто позволяют себе приехать чуть позже и раньше уйти. В нашем министерстве точно нет бездельников. Большинство пришли из образовательных учреждений. Это самые ценные управленцы, потому что они знают школу и детский сад изнутри. Когда я работала в городском департаменте образования, у меня уволилась девочка. Придя из университета в департамент, она совершенно не видела в директорах школ людей. Я ей сделала замечание: «Не заблуждайтесь, пожалуйста, мы, чиновники, – обслуживающий персонал наших директоров, но не наоборот. Мы должны делать все, чтобы им было комфортно работать». Она ответила: «Я не буду обслуживающим персоналом, я начальник». «Тогда вам не место в департаменте». Она уволилась.
– И где она сейчас?
– У нее юридическое образование, где она работает в данный момент, я не знаю. Но такая позиция – я над вами высоко и вы пытайтесь до меня долететь – неправильна. Абсолютно точно главные люди в системе образования – учителя, воспитатели и руководители учреждений.
– Вы занимались художественной гимнастикой. Можете назвать привычки, навыки, сформированные в спорте, которые вам помогли в жизни?
– Трудолюбие, даже трудоголизм. Упорство в достижении целей. Некоторая публичность: гимнастика – вид спорта, где много зрителей. Умение дружить, взаимодействие.
– Как вы относитесь к тому, что размах празднования последних звонков и выпускных становится все масштабнее, идет коммерциализация этих школьных праздников?
– Я за выпускной внутри школы. Но не всегда школьные помещения позволяют это сделать. В 19-й гимназии актовый зал на 100 посадочных мест. Школа каждый год выпускает 4 класса, это примерно 108-110 учащихся, и получается, что никого кроме детей – ни родителей, ни педагогов – зал не вмещает. Поэтому они вынуждены уходить на вручение аттестатов или в ДК им. Дзержинского, или в Концертный зал. Все-таки нужны помещения, где рядом с ребенком в зале помещаются его родственники. Мы с детьми ходили всей семьей: бабушки и дедушки, тети, дяди. С одним ребенком пришла целая компания. В нашей семье развита клановость, и принято на выпускные ко всем ходить. А что касается ресторанных вариантов – я против, хотя и понимаю, что в столовой всех тоже невозможно разместить. Детям, конечно, хочется в эту ночь и потанцевать, а раз они всю ночь на ногах, то должны поесть, повеселится со своими одноклассниками в последний раз. В школах даже потанцевать не всегда есть где. Спортзалы, которые находятся на втором этаже, использовать опасно, ведь если 100 человек танцуют, то перекрытия начинают ходуном ходить. У нас отмечают выпускные в школах там, где это возможно, где всего один класс на выпуск. Но есть и по 8 классов, в 149-м лицее, например, они категорически не помещаются внутри школы.
– Слышали, что посещение фейерверка на выпускном обязательно?
– Обязательным оно быть не может. Мы рекомендуем, поскольку город это событие готовит, и поверьте, детям оно нравится. Есть возможность приехать на набережную, посмотреть и себя показать. Это некое разнообразие: не просто танцы и ужин, а программа соответствующая. Надо ли в нем участвовать, скорее позиция родителей.
– Есть ли жалобы в регионе на поборы в школах?
– Количество обращений в разы меньше, чем в предыдущие годы. У нас в министерстве работает телефон доверия. Позиция одна – взносы должны делаться добровольно. Если школа работает эффективно и родители реально видят, во что превратились деньги, которыми они помогают, у них не возникает вопросов. Там, где все прозрачно, понятно, где фонд или совет отчитывается и решения, куда направить средства, принимаются коллегиально, никаких вопросов не возникает. Все решается внутри классного коллектива. Когда мой старший сын пошел в первый класс в 19-ю гимназию, у нас активные мамочки, у которых гораздо больше финансов, чем у других семей, пытались сборы на нужды класса сделать, мягко говоря, неразумными. Я отвела в сторону председателя родительского комитета и сказала: «До ваших финансовых возможностей никому не допрыгнуть, это вы должны опуститься вниз». Если родители решили устроить чаепитие, это не значит, что нужно покупать дорогой сервиз. Каждый в состоянии дать своему ребенку чайную пару. Есть родители, которые одни воспитывают ребенка. Странную вещь сказала мне эта мама: «Зачем они тогда сюда шли, если у них нет денег». Абсурд. У нас многие неправильные вещи идут от родителей. Задача учителя – эти неадекватные предложения останавливать в зачаточном состоянии.
Первая публикация – в газете «Коммерческие вести» от 14 июня 2017 года
