Екатерина и Дарья НОСИК – представители одной из самых актерских семей в России. В кино и театре состоялись их отец Владимир, дядя Валерий и двоюродный брат Александр НОСИКИ. Родной брат Тимофей был кинопродюсером, но погиб совсем молодым вместе со съемочной группой Сергея БОДРОВА-мл. при сходе ледника в Кармадонском ущелье. С актрисами и начинающими режиссерами Дарьей и Екатериной НОСИК корреспондент «КВ» Ирина БОРОДЯНСКАЯ побеседовала во время их третьего приезда в Омск на фестиваль «Движение».
— Дарья, Екатерина, вы уже третий раз приезжаете на фестиваль. Откуда такой интерес?
Дарья: Мы далеко не по всем фестивалям ездим Но здесь собирают интересные работы, которые редко где можно увидеть. Это дебюты, новое поколение, новые личности, которые о себе заявляют и которые проходят жесткий отбор. Это и нас стимулирует к каким-то своим подвигам. К тому же нам город нравится. Здесь очень приятно проводить время.
— Со своими работами вы в конкурсной программе еще не участвовали?
Дарья: Нет, сами еще не участвовали – все время гостями. Надеюсь, в следующий раз мы уже с работой какой-то приедем.
— Есть в планах что-то уже? Короткометражка или полный метр?
Дарья: В планах есть. Думаю, пока короткометражка.
— Вы ведь учились на актерском факультете. Режиссура – это ваше второе образование?
Екатерина: Это были не высшие курсы, которые есть в Москве, а дополнительное образование. Ознакомление скорее с этой профессией.
— Почему появилось желание ее освоить?
Екатерина: Изначально его не было. Это папа стал настаивать на том, чтобы мы получили еще одно образование, потому что актерская профессия – очень неблагодарная и зависимая, в том смысле, что ты можешь просидеть и месяц, и год, и два года без работы. Много от случая зависит, а кормиться и жить как-то надо. Так что не надо полагаться на удачу.
— Режиссура для этого подходит?
Дарья: Это более стабильная профессия.
— Но пока вы режиссурой не зарабатываете?
Екатерина: Когда мы снимали кино, мы на нем не заработали ничего. Но мы заработали какие-то деньги на продаже на кабельный телеканал, и кино таким образом окупилось.
— Снимая кино, вы стараетесь привлечь профессионалов?
Дарья: Нам повезло, что мы уже в киносфере и нам проще найти профессионалов. Естественно, мы их ищем.
— С дебютантами не работаете?
Дарья: Работаем. Участвуем в учебных работах, чтобы помочь ребятам. С одной стороны, это помощь им, с другой, мы сами так продолжаем учиться. В этой профессии невозможно остановиться. Нельзя останавливаться. А когда выступаем в качестве режиссеров, тоже по максимуму стараемся собрать профессионалов.
— Выступая в прессе и на ТВ, многие деятели российского кино жалуются на отсутствие хороших сценариев. Вы согласны, что есть такая проблема?
Екатерина: Есть хорошие, есть плохие. Просто нужно потратить время и найти сценарий, который тебе нравится. Как говорят, можно иметь хороший сценарий и снять плохое кино. Равно как и наоборот.
Дарья: Надо искать. Если тебе все не нравится, то сядь, почитай книги и сам напиши.
— Для фильмов вы ищете темы, которые близки лично вам?
Дарья: Первую историю для "Мы делили апельсин" мы сами написали.
Екатерина: Историю для "Холивара" мы придумали сами, но нам прописал сценарист, а мы потом ее еще отредактировали под себя.
Дарья: Есть еще одна история. Мы услышали очень интересную заявку. Заявка – это не развернутая история. Там нет ни диалогов, ни описаний полноценных. Это такой рассказ, и его надо оформить правильно, продумать все сюжетные линии и так далее. Это мы уже сами начали делать. Если дойдет до написания сценария по этой истории, то, естественно, мы позовем сценариста, чтобы помог. Или сами напишем и попросим отредактировать. Мы ищем максимально удобный материал, чтобы в нем не теряться.
— То есть все-таки близкий, не о чем-то вам неизвестном.
Дарья: Конечно.
Екатерина: Можно и про старость снимать, потому что и старость может быть близка. Просто нужно найти какую-то тему правильную и так ее под себя развернуть, чтобы тебе было просто и с оператором разговаривать, и с актерами, и с художниками любых цехов, и композитором. И ты понимал, какими словами ты будешь рисовать ему картину, которая у тебя в голове.
— В вашей команде у кого какие, если можно так выразиться, функции?
Дарья: Мы слукавим, если скажем, что одинаковые. Просто у кого-то способности к организации или даже к юридической работе (обычно у нас нет продюсеров, которые занимались бы правовыми вопросами), кто-то занимается монтажом, кто-то работой с актерами. Но идею мы всегда придумываем вдвоем.
Екатерина: Пред-продакшен абсолютно равноценный. И придумываем, и развиваем историю мы всегда вместе, а на площадке, в съемочный период и пост-продакшен функции уже разделяются. Потому что, допустим, сесть за один монтажный стол и вместе делать монтаж...
Дарья: Это очень плохо кончится. Ни компьютера, ни нас в живых не останется. Эту функцию изначально взяла на себя Катя. Она монтажом занималась, даже какое-то время работала монтажером. Чтобы мне сесть за монтаж, надо заново учиться, а у Кати уже есть хороший опыт. Я здесь скорее функции редактора выполняю, потому что, когда монтируешь, как и когда пишешь, у тебя "замыливается", зачитывается материал. Когда первый монтаж готов, я могу уже посмотреть взглядом со стороны и какое-то свое мнение высказать. Катя прислушается, или мы поспорим, но в итоге договоримся до чего-то.
Мне, наверное, проще подготавливать площадку, хотя за плейбеком мы вместе сидим. А протянуть историю от начала до конца умеет лучше, наверное, Катя. У нее есть еще и директорский опыт. Мне всегда проще задать вопросы и что-то обсудить, нежели тащить все это целиком.
Екатерина: Но раз уж нас двое, глупо говорить, что один человек берет что-то полностью на себя. Если у одного начинается в голове мешанина от усталости или каких-то лишних вопросов, то другой берет на себя актеров, чтобы они не оставались без внимания. С актерами надо разговаривать, делать их своими союзниками, единомышленниками. С одной стороны, помогать им, с другой – заставлять их расслабиться.
Дарья: Провоцировать, может быть. Надо найти ключ к каждому.
Екатерина: Если ты правильно подготовил актера, он может сделать твою историю гораздо более объемной.
Дарья: И неожиданной. С другой стороны, надо работать с оператором. Один берет на себя актеров, другой оператора. Проходит репетиция, высказываются последние замечания, и начинается съемка. В этом плане вдвоем нам легче – мы сокращаем время.
— У вас есть кумиры среди режиссеров?
Дарья: КОЭНЫ.
Екатерина: ТАРАНТИНО, ХАНЕКЕ.
— А из российских?
Дарья: КАЛАТОЗОВЫ – и старший, и младший.
Екатерина: ХОМЕРИКИ мне очень нравится. Если из театральных, то это Константин БОГОМОЛОВ. Слава богу, с Юрой МУРАВИЦКИМ мы уже работаем. Это прекрасный опыт знакомства, дружбы. И новый уровень работы.
Дарья: И во взаимодействии с актерами, и для нас самих как актрис.
Екатерина: С одной стороны, это очень похоже на классическую школу. С другой стороны, это новые слова. Когда мама тебе говорит: "Не вытирай руки об штаны", – это одно. А когда тебе другой человек скажет то же самое – твой молодой человек, подруга или незнакомый человек – ты перестанешь это делать, потому что тебя уже задело.
— В кино вы часто ходите?
Дарья: Если ходим, то на какие-то премьеры, которые давно ждали. А так далеко не на все. Сейчас есть все-таки возможность смотреть кино дома – и техника позволяет, и Интернет. Если речь идет об экшне, то, конечно, лучше идти в кинотеатр, чтобы стерео и визуальные эффекты работали. А если это драма, душевное или психологическое кино...
Екатерина: Не требующее спецэффектов кино можно вполне посмотреть дома.
Дарья: С другой стороны, вы знаете, хоть я и работник кинематографа, но я на стороне того, чтобы билеты в кинотеатрах были дешевле. То, что в Москве творится в выходные – когда ты оставляешь в кинотеатре тысячи две...
Екатерина: Только за билеты и воду.
— То есть кассовым, коммерческим кино вы тоже интересуетесь?
Дарья: Мы же интересуемся разными жанрами, не планируем зависать в одном. Если первый фильм у нас – это съемка на телефон, очень интимная, камерная история – то действие второго фильма происходит уже в кафе. Мы ориентировались на Гая РИЧИ, на ТАРАНТИНО.
Екатерина: Потому что надо ориентироваться на высокие образцы.
Дарья: Это называется "референсы". Это то, к какому стилю мы стремимся. Их нужно смотреть и знать. Даже если ты крадешь какую-то идею или прием, все равно ты сделаешь это под себя, а не как ТАРАНТИНО. Никто не прочтет стихотворение, как я, а я – как кто-то другой.
Екатерина: Есть ямб и хорей. Эти ритмы все используют, но это не мешает привнести что-то новое, свое в поэзию. В театре появилась новая мода – видеоэкраны на сцене, на которые нон-стопом ведется проекция. Это тоже ход, который кто-то уже придумал, но все его используют. Это нормально – пока ты учишься, ты пробуешь что-то, что было уже до тебя.
Дарья: Чтобы найти свой язык, свою манеру, надо понять, что тебе ближе, что и с чем ты хотел бы скомпилировать – нос от одного, рот от другого, уши от третьего – чтобы создать свой узнаваемый язык.
— У вас в семье много актеров, представителей творческих профессий. Они оценивают ваши работы?
Дарья: Конечно. Самые жесткие критики – папа, мама и двоюродный брат Саша. Дядя Валера, к сожалению, ушел из жизни, когда мы еще в школе учились.
— Во время работы вы внутренне ориентируетесь на мнение своих близких? Думаете, что они скажут?
Дарья: Мы сами советуемся с ними, потому что папа давно в кино, а мама – искусствовед, интеллектуал. Она много читает, много смотрит – намного больше, чем мы. Это театр, опера, балет, выставки. Мама может подкинуть идею, дать совет. Что-то из этого мы берем, от чего-то отказываемся.
Екатерина: У мамы просто очень широкий визуальный ряд и она всегда может найти какие-то понятные сравнения, аллегории. Например, картина. Это не значит, что эта картина появится в фильме, но к ней мы сможем возвращаться как к точке "ноль".
— Когда фильм готов, родители высказывают свое мнение?
Дарья: Да, они всегда смотрели и "черные", и первые, и десятые наши монтажи. И все это терпели, потому что монтаж всегда проходит ночью. Днем Катя бодрствует, а ночью, когда в квартире тишина, монтирует. Мы стараемся ей не мешать, максимально поддерживаем. Конечно же, родители волнуются, спрашивают и переспрашивают.
Екатерина: И пинки дают.
Дарья: Да, потому что сесть за работу – это всегда самое сложное.
Екатерина: Я ценю это умение и преклоняюсь перед теми режиссерами и работниками технического монтажа, которые делают эту работу днем. Меня днем столько всего отвлекает, столько всего хочется сделать: пойти погулять, куда-то съездить, встретиться с кем-то, на вечеринку или в кино сходить... А ночью ты сидишь и у тебя нет выхода. Ты не можешь выйти из комнаты, потому что потревожишь спящих людей. Приходится сидеть в замкнутом пространстве, в абсолютной тишине. Это как какая-то ночная тюрьма, но в это время ты можешь сосредоточиться на материале. В то же время наш мастер всегда говорил, что ночной монтаж всегда отличается от дневного. Это действительно так. После того как сделаешь часть работы ночью и отоспишься, пересматривая материал днем, видишь, что часть работы пропустил от усталости.
— Я где-то читала, что ваш отец был против того, чтобы вы становились актрисами. На своем примере он пришел к такому убеждению?
Дарья: На своем и на примере окружающих. Это очень зависимая, не всегда благодарная, сложная профессия, которая расшатывает психику. Все это очень непросто. Это только на первый взгляд так кажется, что у актеров легкая жизнь: выйдут на сцену, что-то отговорят, а в основном у них сплошные тусовки и дольче вита. Может, у кого-то и так, но далеко не у всех. Есть маленькая группа людей, которые благодаря своему таланту, данным или знакомствам сразу рванули вперед. Мы знаем, что мы не из этой категории. Мы идем шаг за шагом, не пропуская ступеньки, и пока лишь зарабатываем возможность что-то сказать. Хотя папа уже в институте начал сниматься, и у него и у дяди очень быстро пошла карьера, он видел, что не у всех это так. У кого-то карьеры вообще не было. В идеале он хотел бы, чтобы мы для начала получили другую профессию, а потом уже, если приспичит, шли в актерство. Но мы настояли на своем.
Екатерина: Не пришлось настаивать на самом деле.
Дарья: Да, в школе мы учились не очень хорошо, так что у нас и выбора-то не было.
Екатерина: Даже в физкультурный невозможно было пойти, потому что не было разряда.
Дарья: Спортом много занимались, но поздно спохватились. Попробовали первый раз на актерский поступить – не получилось. Расстроились сильно. Подумали, может быть, и правда не надо туда идти. Год работали в музее, а зимой встретились с Валентиной Ивановной ТЕЛИЧКИНОЙ. Мы с ней в одном доме живем. Прекрасная актриса, мудрая женщина. Она посмотрела на нас и спросила: "А вы готовитесь к поступлению в этом году? Отец против, а вы сами хотите". Мы кивнули. "Все, поднимайтесь ко мне, я помогу вам с программой». Мы начали заниматься. Пошли на танцы, на вокал. Раньше мы совершенно не танцевали, не умели этого. Дискотеки для нас были "чемпионатом по пялингу". Смотрели, обсуждали, ржали, но никогда не двигались. Спорт – да, а пластических способностей не наблюдалось. Но за тот год мы подготовились, стали поступать. Начали туры проходить, как-то все задвигалось. В Щепке на третий тур прошли, в ГИТИсе на третий...
Екатерина: Нужно было выбирать, куда документы подавать. Выяснилось, что Даше больше нравится в Щепке, а мне в ГИТИСе. Сложным был момент разделения нас, потому что мы привыкли все время проводить вместе. До этого мы расставались лишь однажды, когда Даша попала в больницу и 14 дней там пролежала. Это было странное ощущение. Я даже не понимала, как мне засыпать, потому что привыкла перед сном болтать, анализировать прошедший день, планировать что-то. Или какие-то вопросы, которые беспокоят, обсуждать бесконечно со всех сторон. А тут и поговорить не с кем.
Дарья: И мобильных не было.
Екатерина: И тут пришлось становиться самостоятельной единицей. Смириться с тем, что никто не будет стоять за твоей спиной, никто не защитит, не подскажет. Конечно, это очень многому научило.
Дарья: Здесь нас, конечно, уже спасли мобильные телефоны. Мы с ними просто не расставались! Про нас уже шутили, что НОСИК постоянно с телефоном, но мы все равно бесконечно переписывались, перезванивались. Особенно первые полгода.
Екатерина: Потом уже какие-то знакомства, друзья появились.
Дарья: И много работы, плотная учеба. Уже не успевали рефлексировать на тему: почему же я один? Так постепенно втянулись и научились жить самостоятельно.
Екатерина: Не то что самостоятельно, а скорее на расстоянии. Но постоянно на связи.
Дарья: Смогли разделяться. Плюс какие-то отношения появились, что-то еще...
Екатерина: Только по ночам уже общались. Приходишь домой в двенадцать или час ночи... На следующий день вставать в восемь или полвосьмого, но надо еще день обсудить, посоветоваться, рассказать о каких-то событиях. Может быть, выпросить реферат.
— Бывало и такое?
Екатерина: Сейчас, наверное, уже можно признаться. Надеюсь, мой диплом не заберут. Пока учились, мы еще параллельно занимались спортивными бальными танцами. Историю я хорошо всегда знала. Грех было не знать – мама искусствовед и историк. Но у меня были занятия бальными танцами, и на тот момент для меня это было важнее. Чтобы автоматом получить четверку, мне надо было отдать написанный текст. Я посмотрела, что Даша писала по истории. Нашла подходящую работу, переписала титульный лист, страничку с исправлениями и сдала это.
Дарья: Мы и лекции друг у друга брали. Даже учась в разных институтах, у разных педагогов, мы дополняли знания друг друга.
— А детьми вы были тусовочными или тихими, домашними?
Дарья: Домашними. Мы в детский сад не ходили. Конечно, и со шпаной бегали, и с компанией старшего брата общались, но он далеко не всегда нас с собой брал. Ответственность все-таки.
Екатерина: Но побегать по стройкам – это было очень большое удовольствие.
Дарья: Или залезть в детский сад, чтобы нас потом оттуда выгоняли. Это очень яркие впечатления – убегать от воспиталки. Воспиталка была классическая, с зализанным пучком на голове. Она несется на нас и кричит, что сейчас милицию вызовет, а вся наша большая компания разбегается по разным щелям.
Екатерина: А потом рассказываем, кто как убежал, кто куда пролез.
Дарья: Это большой подвиг, если тебя в последний момент не поймали. Мы не были спокойными детьми, но и не жестили.
Екатерина: Была нормальная подростковая история: шляться по дворам, песни ЦОЯ...
Дарья: Но мы сами не пели, только слушали.
Екатерина: В общем, тот объем информации, который должен приходить в подростковом возрасте, мы получили.
Дарья: Может быть, еще и потому, что мы учились в гимназии, где велся довольно жесткий отбор учеников (смотрели, кто из какой семьи и так далее) – наше детство прошло в "лайт-версии".
— А отбор в гимназию производился по какому принципу?
Дарья: Это были нормальные интеллигентные семьи. Это не значит, что они были сильно обеспеченные. В школу-то все равно идут из ближних домов.
Екатерина: Некоторые приезжали издалека. Коля СУЧКОВ, я помню, всегда опаздывал минут на 10-15 и заходил в класс со словами: "Пробки, заторы".
— Жизнь вашей семьи в 90-е сильно отличалась от сегодняшней?
Екатерина: Ну, о чем вы говорите? Конечно, различия есть! Тогда, извините, есть нечего было и надеть нечего было. У нас многодетная семья. Мама по ночам шила нам одежду. Денег просто не было. Папа ушел из театра, а кино рассыпалось, как песочный замок на ветру. Мама работала на полставки в музее. Конечно, нельзя сказать, что совсем нечего было есть, но это было какое-то однообразие. Разводимое пюре, на которое сейчас, наверное, никто и не посмотрел бы.
Дарья: Но это как-то нас объединяло.
Екатерина: Да, это заставляло нас быть сильней. Наша семья это испытание выдержала, я считаю, достойно. И этот период нас научил очень многому.
— А в детстве вам какие актрисы нравились?
Дарья: Я влюбилась в фильм "Леон", обожала Натали ПОРТМАН с самого детства. Для меня она всегда была кумиром и сейчас осталась немаловажным ориентиром, потому что она невероятно талантливая, разносторонняя женщина.
Екатерина: Бесстрашная.
Дарья: Да. И я этот фильм просто безумно любила, миллион раз пересмотрела. В Фанни АРДАН я просто влюбилась. Я была два года назад на фестивале, представляла фильм «Рассказы». И наш фильм получил второй приз, и именно она его вручила мне. От нее такая энергетика исходит! Это просто воплощение женственности, воплощение французского шарма. Но и Валентина Ивановна для нас наставница и ориентир.
Екатерина: Мы ей всегда звоним, советуемся с ней, если сомнения возникают. Например, когда не знаем, соглашаться на тот или иной проект или нет, мы ей звоним, и она советует, что делать. А если в проекте сняться необходимо, хотя тебе это не нравится, она может помочь раскрыть роль. В ней появляются новые грани, ты начинаешь фантазировать.
Дарья: Она помогает подстегнуть интерес к работе, задать правильное направление. Очень мудрая женщина, тонкая.
— У вас есть мечта об определенной роли или фильме?
Дарья: В военном кино хочется сняться и в сказочном, детском. Фэнтези у нас недавно было. Сбылся кусочек актерской мечты.
— Что это за фильм?
Дарья: Только-только закончились съемки. "Вечный холод" Андрея МИГАЧЕВА. Студия "Главкино" Ильи БАЧУРИНА, Федора БОНДАРЧУКА И Константина ЭРНСТА. Илья ему самому предложил снять фильм, хотя Андрей МИГАЧЕВ – сценарист. Он очень много Ане МЕЛИКЯН пишет, БУСЛОВУ писал. Он очень востребованный сценарист – и тут вдруг стал режиссером.
Екатерина: Хотя всегда говорил, что ни за что не станет снимать кино, что он только сценарист. Но, видимо, Илья нашел подходящие слова.
Дарья: Хотя эта история давно у него лежала, и мы даже немного помогали ему работать над сценарием.
— Вы ведь со студентами – теми, которые совсем молодежь, часто общаетесь. Понимаете их?
Екатерина: Почти не понимаю. Я пытаюсь представить себя на их месте... Странно, вроде бы сама еще... Мне кажется, у них смещенные какие-то ценности. Не у всех, конечно. Я не про студентов сейчас говорю, а вообще про молодежь. Они меньше интересуются литературой, хорошим кино, развлекаются бесконечно.
Дарья: Да, и еще это стремление достигнуть какого-то статуса. Это было и у нас в свое время, но не так, как теперь. Сейчас статусность – в вещизме. У кого что дороже(показывает на смартфон), у кого чего больше. Вот это, пожалуй, больше всего напрягает. В нашем детстве особо нечем было хвастать, поэтому хвастали подвигами. Это то, что я наблюдаю, по крайней мере. Может быть, я не права.
Екатерина: А может быть, это нормально. Все развивается, меняется. Бабульки всегда говорили: "В наши времена было лучше". В любые времена будет не так, как было. Ты либо принимаешь это, либо нет. Дальше уже твое дело, миришься ты с этим или нет, и что ты можешь изменить.
— В театре вы сейчас играете?
Дарья: Сейчас, к счастью, да. Как раз с Юрой МУРАВИЦКИМ работаем над постановкой Эльфриды ЕЛИНЕК "Смерть и девушка". ЕЛИНЕК – нобелевский лауреат и автор "Пианистки", по которой ХАНЕКЕ снял фильм. Это очень интересный проект, больше года мы им уже занимаемся.
Екатерина: Скоро уже два будет.
— Вы вместе там задействованы?
Екатерина: Да, нас шесть актрис. Исполняем и мужские, и женские роли. Постоянно перемешиваемся. Когда открываешь текст пьесы, там первая строчка: "Не для постановки на сцене". Это очень сложный материал. Большие монологи, сложная речь.
Дарья: Это как поток мыслей. Зрителю нужно так его подать, чтобы он хоть что-то понял. Огромное количество пластов, смыслов, сравнений, душевных переживаний, метаний – и все это в одном тексте, в одном монологе. Это такой концентрат. Его так нужно подать, чтобы не настаивать на своей интерпретации, но чтобы зритель услышал свое. Давать текст, но не давить ни в коем случае. Не быть индивидуальностью, а передавать текст.
— В роли театральных режиссеров хотите себя попробовать?
Дарья: Нет, в театре совсем другие законы, которых мы не знаем. Пока даже и не хочется в это влезать.
— Спасибо вам большое. Успехов вам, и ждем в следующем году.
