18 марта на конференции Омского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) выбрали нового председателя. Им стал известный архитектор Никита ШАЛМИН. О своем видении работы в этой должности и взглядах на место исторических памятников в жизни современного человека он рассказал корреспонденту «КВ» Анастасии ИЛЬЧЕНКО.
— Никита Петрович, примите поздравления с недавним юбилеем! Что для вас значит должность председателя ВООПИиК?
— В последние годы жизнь свела нас с Альбертом КАРИМОВЫМ. Мы давно знакомы, но обычно были, что называется, по разные стороны баррикад, а в отношении Омской крепости наши позиции сошлись. После его смерти многое осталось недоделанным и требует завершения. У Омска другого пути нет. Но нужно менять концепцию. Я давно стараюсь активизировать процессы самоорганизации общества в нашем городе. Знаете, с возрастом приходит понимание, что ждать нечего: других людей не будет и иное время не настанет. Нужно работать сейчас и с тем, что есть. Вот в силу всех этих факторов я и решился. Хотя понимаю, что будет непросто.
— Перед 300-летием Омска занять такую должность — ответственность колоссальная…
— 300-летие уже, можно сказать, прошло. О нем надо было говорить лет 5-7 назад. Сейчас – дай бог сделать то, что начато. Перед нами стоит задача сформировать концепцию деятельности общества. Памятники – это прежде всего объекты культуры, быта, которые существовали во времена наших предков. Они могут быть материальные и нематериальные. Наша задача — включить их в нашу жизнь, основываясь на определенных правилах, условиях, механизмах. Громко говоря, дать им вечную жизнь.
— На сайте регионального минкульта указаны 303 памятника истории и культуры регионального значения в Омске и 99 – по области. Вы планируете корректировать, дополнять этот список?
— Объекты культуры — это результаты деятельности определенных традиций, этноса, нации, к которым принадлежит человек, создавший их. Речь нужно вести о каталогизации и классификации всех объектов – и материальных, и нематериальных. Приведу пример. Мы видим на входах омских, тарских домов башни среднеазиатского типа, что не характерно для северных народов. Дело в том, что в свое время под Тарой было бухарское поселение, которое принимало караваны с юга, и эти мотивы пришли оттуда. Каталогизация поможет понять, откуда что идет, откуда какой элемент.
Конечно, сегодня список неполный, в нем должны быть и утраченные объекты, которые можно воссоздать. Памятник может существовать в хорошей сохранности, в плохой, в виде руинированных обломков, описаний, воспоминаний, легенд, мифов. Нужно систематизировать эту работу, объединять историков и краеведов.
— Кто должен принимать решение о восстановлении утраченных памятников?
— Омичи. В свое время, когда мы делали конкурс на Омскую крепость, хотели провести голосование. К сожалению, ребята, которые на себя организационную часть брали, испугались. Да, в первое время народ выплескивает эмоции, но это все нужно пережить, а потом начинается нормальная работа. Во всем цивилизованном мире так.
— Какая у вас позиция по поводу Омской крепости?
— Единственный признанный ансамбль в нашем городе – это крепостной плац. Но сейчас это разрозненные здания, а ансамбля нет. А в свое время архитектор Андрей КРЯЧКОВ говорил, что ансамбль крепостного плаца в Омске – один из лучших за Уралом. Сейчас вместо плаца у нас лес, какие-то выставочные павильоны сомнительного уровня.
Крепость – это прежде всего стена или вал. Боитесь, что его размоет, давайте облицуем камнем. Лучшего фасада для города со стороны реки невозможно придумать. Тогда Омская крепость действительно станет крепостью. Сейчас нельзя понять логику пространства, а вот если представить стену, то здания сразу включаются в контекст.
— Омичи, возможно, не слишком хорошо представляют земляной вал…
— Еще года два назад я предлагал сделать вал зимой из снега и льда. Его одобрили, но так и оставили без продолжения. Мы находимся в уникальной зоне — можем себе позволить сделать макет в натуральную величину, посмотреть на него и принять решение. И денег требуется немного. Кстати, для городской елки это было бы гораздо интереснее.
Вокруг крепости вал невозможно поставить, потому что там везде застройка. Речь примерно о 700 метрах. Основные споры идут по поводу части, которая примыкает к реке. Есть две позиции. Первая: делать традиционную набережную, а вал как-нибудь будет присутствовать. Вторая: набережную нужно делать как подиум к валу, часть фортификационного сооружения. Это будет более оригинально. В первом варианте еще планируется строительство магистрали по набережной Тухачевского, которая, с моей точки зрения, вообще не нужна. Это бессмысленно по затратам, по сути. Лучше сделать чистый выход от крепости к реке с лестницами, галереями, пандусами, пушками.
— У вас теперь появится больше шансов влиять на решения чиновников.
— Не знаю... Я представляю, что такое городская власть. Весь вопрос в том, как работает структура по включению проектов в оборот. Чиновники сейчас многого боятся, в том числе нестандартных решений, потому что несут ответственность за них и предпочитают поменьше делать, чтобы потом поменьше отвечать.
— Ваши мысли по поводу Воскресенского собора.
— Если мы оставляем идею ансамбля Омской крепости, то его надо воссоздавать. Другое дело, что было предложение КАРИМОВА и КОНОВАЛОВА, чтобы часть исторического фундамента законсервировать под стекло и уже над ней воссоздавать. Это интересней. Все зависит от творческого уровня, желания людей, которые делают проект. Мне кажется, в таких делах надо идти на максимум. Лучше воссоздать, причем так, чтобы все родное было.
— Сегодня активно обсуждается памятник основателям города, который хотят поставить на площади Бухгольца. Ваше отношение к этому вопросу?
— Как профессиональный архитектор считаю, что так называемая «Держава» – к сожалению, неудачная идея ТРОХИМЧУКА. Что касается памятника, который сейчас разработали, существует много вопросов, в том числе есть мнение, что Петр I вообще был против основания здесь города. Если уж ставить памятник, то факту основания, а не конкретным людям.
— Законы о защите памятников существуют, и все же время от времени происходят сбои, и мы теряем те или иные объекты. Что с этим можно сделать?
— Одна из задач, которые я вижу, – работать, опережая события. Это непросто. Но если мы следуем за событиями, мы никогда ничего не сделаем. Если же заниматься нормальными изысканиями, каталогизацией, разработкой регламентов и нормативной базы, отрабатывать оборот объектов заранее, то, думаю, ситуация будет меняться. Хотелось, чтобы это было так.
— Никита Петрович, чем вы в новой должности займетесь в первую очередь?
— Организационными вопросами. Министерство культуры предоставило нам на первых порах комнату в своем здании. Сейчас перевозим архив — 100-150 килограммов бумаги. Компьютера пока нет. Надо инфраструктуру отрабатывать, функционал прописать – кто за что отвечает, чем занимается.
— Как будут распределены обязанности между вашими замами?
— На сегодняшний день функционал пока не определен. Один мой заместитель — Игорь КОНОВАЛОВ – один из самых активных членов движения, человек, который ему отдает все свое время. Он в плане восстановления памятников компетентный человек. Ему доверяет большая часть общества. Другой заместитель — Сергей СОРОКА — один из владельцев объектов недвижимости, памятников истории. Он воссоздавал их и представляет, как на этом можно зарабатывать и что это не такая уж убыточная вещь. Кто-то должен заниматься исследовательской частью – поиск, описание, каталогизация, кто-то — курировать вопросы подготовки документов на регистрацию, постановки на учет. Кроме того, нужен финансовый фонд, без него реально говорить о чем-то очень сложно.
ВООПИиК — общественная организация, она существует на взносы и на пожертвования. Но если связаться с системой запуска в оборот памятников, то в принципе можно выстроить линии, которые будут достаточно интересны и доходны. Это может быть и издание печатной и сувенирной продукции. Вы видели в городе сувениры к 300-летию? Их практически нет. А потенциал у Омска большой – худграф, институт сервиса, художественные школы, ремесленные мастерские. Возьмем Омскую крепость: у вала каждый элемент имел свое название – куртина, полубастион, контрфорс и т. д. Давайте выпустим терминологию, связанную с Омской крепостью.
— Сейчас пытаются развивать местный туризм. Имеют ли районы области реальный шанс стать интересными для туристов?
— Когда говорят о туризме, то ставят вопрос так: давайте что-то сделаем, чтобы к нам ехали и оставляли деньги. Ничего не получится. Нужно сначала стать интересными самим себе. Конечно, есть привлекательные объекты в районах — в Калачинске, Саргатке, Любине. Минкульт сопровождает такую вещь как Сибирский тракт, который начинается с Урала и заканчивается на Дальнем Востоке. В некоторых местах, среди околков, еще можно увидеть кусочки этой древней дороги, но дело все в том, что нужно проводить работу по выявлению и воссозданию.
— В Калачинске по списку минкульта находятся только Покровская церковь и здание школы, где учился Петр ОСЬМИНИН. Мало кто поедет ради двух объектов. Можно ли привлечь что-то еще?
— Четыре года назад, когда я начинал работу по генеральному плану Калачинска, встречался с главой района Фридрихом МЕЦЛЕРОМ и предложил сделать фестиваль калача. В древности их делали очень интересно. У калача есть ручка, сумка, губа. Он изготавливался из специального теста с добавлением тертого хлеба. В сумку закладывали начинку. Отсюда поговорки: «раскатал губу», «тертый калач» (тесто нужно очень сильно перетирать, чтобы оно было хорошим и долго не черствело), «дошел до ручки» (калач ели, держа за ручку, а потом ее выбрасывали собакам). В прошлом году они в первый раз провели фестиваль. Но эту тему можно развивать и дальше.
Два объекта – это только выявленных. В Калачинске уникальная планировочная структура — квадратные кварталы, но сейчас на Омь и Калач выходят задние дворы, огороды, это все нужно чистить, убирать. Глава Тюкалинска с удивлением мне рассказывал, как они откопали материалы, где сказано, что вдоль Тюкалки шел бульвар. Да, в городах к реке всегда выходили не задние дворы — это издержки советского периода. На нас сейчас идеологические основы уже не давят, но и культурные пока не пошли, мы их не взяли с собой. Мы с ними не умеем жить, а надо научиться. Это сейчас главная проблема общества. На балалайке поиграли и все – остальное не считаем культурой.
— Сложно стать членом общества? Сколько их в омском отделении?
— Около 80. Принимаем всех, нужно просто прийти и написать заявление.
— Никита Петрович, вы были консультантом по делу осужденного экс-министра Александра СТЕРЛЯГОВА. Поделитесь впечатлениями.
— Когда я познакомился с материалами дела, у меня кроме удивления они ничего не вызвали, потому что привлекли очень непрофессионального эксперта. Девушка даже на элементарные вопросы не могла ответить — не абстрактные, а касающиеся содержания ее же экспертного заключения. И то, что суд не принял во внимание ни мое заключение, ни показания замминистра строительства, ни представителя контрольно-правового управления, а целиком и полностью опирался на заключение этого эксперта, для меня странно. Девочка не понимает даже базовых вещей, и на основании ее экспертизы делать выводы, от которых зависит судьба человека… Очень неприятно.
К сожалению, сейчас нет ни органа, ни структуры, которая бы в сфере земельных отношений выдерживала фундаментальный уровень. Раньше была система земельных комитетов, через них шло какое-то транслирование – правила и нормы землеустройства. Несмотря на то, что кадастр основан на парциальной системе, у нас нет понятия парцеллы. Поэтому идет путаница. Если земля — парцелла, ее невозможно разделить, она такой и должна быть, а у нас земли под сельскохозяйственные угодья делятся очень смешно. Мы в Новосибирской области столкнулись с ситуацией, когда была отмежевана полоса длиной 12 км и шириной 30 метров. Бывший глава района знал, что там проходит новый трубопровод, и хотел заработать денег. Сначала запрашивал 30 млн рублей, но в итоге ему заплатили около 300 тысяч. Культуры земельных отношений нет, поэтому каждый межует, что хочет.
В Омской области человек приватизировал берег и острова на Иртыше как сельскохозяйственные земли несмотря на то, что это земли Госземзапаса. Интересно, что Иртыш – это река, которая часто меняет контуры, поэтому там земельные участки не формируются. Конечно, по суду все отменили.
