Почему зимой птичники не отапливают, как выпускать по миллиону яиц каждый день, нужно ли курам мясо, почему в Европе растет спрос на яичный меланж, а в Омске нет? – обо всем этом рассказал директор одной из крупнейшей российских птицефабрик (полный текст).
Много лет птицефабрика в селе Иртышском остается флагманом среди российских птицеводческих предприятий, производящих яйцо. По объемам производства ЗАО «Иртышское» входит в число 25 крупнейших птицефабрик России, а по эффективности регулярно занимает 11-12 места. О высокой конкуренции, роли личности в истории и о том, как непросто удержаться в лидерах российского аграрного производства, генеральный директор ЗАО «Иртышское» Анатолий БЕЗЗУБЦЕВ рассказал обозревателю «КВ» Николаю ГОРНОВУ, продолжающему собирать информацию для рубрики «Омская промышленность».
– Анатолий Васильевич, хорошо известен факт, что прародителем Иртышской птицефабрики был созданный в 1944 году на территории Усть-Заостровского сельского Совета птицесовхоз «Иртышский». А мне вот всегда хотелось узнать, в то время был какой-то типовой проект для птицефабрик или их строили без всяких проектов, как бог на душу положит?
– Никакого проекта не было, конечно, изначально хозяйство создавалось как многоотраслевое, у него было большое количество земли, поголовье крупного рогатого скота, гуси, утки и все остальное, чтобы накормить людей, разукрупнение началось только в 1964-1965 году, вот тогда уже было создано хозяйство, ориентированное исключительно на птицеводство, и в 1966 году птицесовхоз вошел в состав создаваемого в то время Омского треста «Птицепром».
– То есть по факту промышленное птицеводство началось в 1966 году?
– Да и тогда оно еще не было особо промышленным. Птицеводство было таким, какими были знания в этой области сельского хозяйства, а знаний в то время было не очень много, поэтому уже в 1970-х годах птицеводческие предприятия стали реконструировать, и наша птицефабрика, кстати, была среди первых в Омской области, где началась реконструкция. Но, опять же, проект был сделан крайне неудачно, на одной территории разместили все – инкубатор, цех для выращивания, родительский цех. В то время промышленное птицеводство в СССР еще сильно отставало от мирового опыта. А вот Октябрьская, Любинская и Изюмовская птицефабрики в Омской области – они строилась уже по новому проекту. Иртышская фабрика за все годы своего существования была крепким, экономически устойчивым предприятием, но никогда не была лидером.
– Что вы стали делать в первую очередь, когда приступили к обязанностям директора Иртышской птицефабрики в 1988 году?
– Из того, что начали делать, закончили не все, поэтому я лучше расскажу, что у нас получилось. Почти сразу мы построили собственное производство комбикормов. И эти корма стали одним из наших конкурентных преимуществ, позволивших нам непрерывно расти в период общего спада экономики в 90-х годах. Причем мы выиграли не только в стоимости кормов, но и в их качестве. Еще один успешный проект – переход на новый кросс птицы. Весной 1991 года мы перешли на выращивание немецкой породы ломанн-браун, которую хорошо помнят все российские птицеводы. Эта птица сразу потребовала и других условий содержания, поэтому мы сразу начали техническое перевооружение. Поставили несколько птичников с российским оборудованием, после чего поняли, что нужно искать поставщиков, которые обеспечат нам другое качество. Помнится, мы проехали тогда много стран, побывали в Германии, Голландии, Италии, и остановились в итоге на испанском оборудовании.
– Испанское оборудование было дешевле?
– Даже не в дешевизне было дело, нас больше устроило, что в этом оборудовании использовалось много пластика. Деталей ржавеющих было не очень большое количество. Многие наши коллеги считали это недостатком, а мы посчитали преимуществом. И оказались правы. Мы заключили с испанским поставщиком выгодный долгосрочный контракт и получили очень хороший результат, мы запускали в год до трех новых птичников, эффективность производства увеличивалась в разы, в итоге из 54 птичников, которые были, мы сегодня используем только 24. На сегодняшний объем производства нам нужно меньше площадей.
– У вашего предприятия, насколько я понимаю, несколько направлений...
– Основное направление у нас одно – яичное птицеводство. В сутки мы производим около миллиона штук, в год — порядка 320 млн. штук. Еще производим мясо птицы, но это побочный вид продукции. Есть растениеводство, это направление достаточно развито, мы обрабатываем сегодня 3 000 га пашни, из них 1 780 га – свои, остальные арендуемые. Рапса собирали в прошлом году по 25 центнеров с гектара, а пшеница дала урожайность в 44 центнера с гектара.
– Очень неплохо, если учесть, что средняя урожайность зерновых по Омской области в прошлом году была на уровне 16,6 центнера, а по Омскому району – 20 центнеров.
– Да, мы довольны. У нас и в позапрошлом году урожайность пшеницы была в районе 35 центнеров, и до этого было около 35 центнеров. Во многом такой результат объясняется высокой культурой производства. Есть техника, есть технологии, есть люди, которые умеют работать. Плюс у нас длительный опыт по внесению на поля органических удобрений.
– Хватает вам урожая для обеспечения кормами поголовья кур-несушек?
– Нет, не хватает, конечно. Рапс мы продаем, это высокомаржинальная культура, а пшеницу докупаем. Собственного урожая хватает в лучшем случае на 2,5 месяца.
– Если оценивать только по объему производства, вы к какой категории птицефабрик относитесь — крупной или средней? И сколько сегодня в России таких птицефабрик, как ваша?
– Мы относимся к средним. Крупной птицефабрика считается, если она производит яйца в объеме три миллиона штук в день. Ближайшая к нам из крупных — Боровская птицефабрика в Тюмени, она дает в день два миллиона семьсот тысяч штук. А мы сегодня примерно двадцатые в списке. Были и девятнадцатые, и двадцать вторые, каждый год по-разному.
– В Омской области сколько сегодня работает яичных птицефабрик?
– Кроме нашей, работают еще Любинская, Азовская и Омская. У нас сегодня примерно 50% рынка яйца, остальные 50% приходятся на эти три птицефабрики.
– Сколько времени содержится одна курица-несушка?
– Стандартный срок был в советское время – 510 дней. Минимальный – 480. Мы стали первыми, кто смог серьезно увеличить этот срок, и это было нашим самым большим достижением в области технологии. Причем первыми не только в России, но и в мире. Сегодня у нас несушка содержится 680 — 710 дней.
– За счет чего увеличили срок содержания? Это результат селекционной работы?
– Там было множество факторов, которые сыграли свою роль. Важны и микроклимат в птичнике, и подготовка птицы, и корма, и качество ветеринарного сопровождения. У многих коллег, кого впечатлили наши результаты, не получалось их повторить.
– Сколько времени живет оборудование птичника?
– Стандартный нормативный срок – 10 лет. В реальности меняли где-то раньше, где-то чуть позже. Когда мы искали свое оборудование, нас не интересовали такие сроки, нам нужно было оборудование, которое живет 25 лет. Мы его нашли. Начинали ставить с 2001 года, и сегодня оно еще не требует замены. Но это не просто так, конечно, не бывает, чтобы поставили и забыли. Любое оборудование требует качественной эксплуатации, своевременного обслуживания и ремонта. Это как автомобиль. Если за ним следить, качественно его обслуживать, то он и через десять лет будет как новенький. А если масло вовремя не менять, то через несколько лет сами понимаете, что произойдет.
– Насколько я помню, это ваше предприятие первым отказалось и от отопления птичников в зимний период. Как вам пришла в голову такая идея?
– Решили поэкспериментировать. Мы сначала начали газифицировать свою центральную котельную, потом пришли к выводу, что центральное теплоснабжение – это прошлое, дешевле отапливать птичники газовыми мини-котельными, а когда посчитали баланс, сколько птица потребляет зимой кислорода и сколько выделяет тепла, то выяснилось, что отапливать птичники не так уж необходимо, и если разместить 80 тысяч кур-несущек, то они будут выделять столько тепла, что его хватит для обогрева помещения. Мы сделали экспериментальный птичник, убедились в своей правоте, а потом наш опыт подхватили другие. Сегодня уже все сибирские птицефабрики экономят на отоплении птичников. И это, я считаю, наш вклад в экономику России.
– Большая экономия получилась?
– Огромная экономия. На тот момент, конечно. Сейчас уже выравнялись условия.
– Все пишут, что ваша птицефабрика полностью исключила из рациона питания кур-несушек белок животного происхождения. Не совсем понимаю, в чем здесь достижение...
– Сейчас у нас в составе корма нет ни мясо-костной муки, ни рыбной муки, ни кровяной. У нас только растительный белок. Это действительно достижение, теперь наша продукция соответсвует евростандарту, поскольку рацион, в котором нет животного белка, положительно влияет как на безопасность, так и на вкусовые качества нашей продукции. Одно время на рынке было очень много фальсификата, который выдавали за рыбную муку. Хотя, конечно, такое достижение, вы правы, хорошо понятно только тем, кто находится внутри отрасли.
– Насколько помнится, ваше предприятие давно производит около миллиона яиц в день. Вы намеренно не расширяете свое производство? У вас же половина птичников не задействована. Теоретически вы могли бы увеличить производство и до двух миллионов штук в день. Или я не прав?
– Дело в том, что сегодня у нас все мощности сбалансированы. Инкубатор, цех выращивания, убойный цех, комбикормовый завод и так далее. Все наши цеха, кроме убойного, работают сегодня с максимальной отдачей, на пределе. И если сейчас увеличивать количество птичников, то нужно будет проводить реконструкцию других цехов, а это большие затраты. Нужно было бы пересматривать и санитарно-защитную зону, а это очень сложно, мы находимся фактически на краю сельского поселения.
– Что сегодня происходит в мировом птицеводстве? В Европе, насколько я понимаю, набирают вес защитники сельскохозяйственных животных, критикующие условия содержания кур-несушек...
– Европейские «зеленые» и «пацифистские» тенденции, когда заявляется, что курице-несушке нужен свободный выгул, – это только оболочка. Зоозащитников, я считаю, просто использовали политики в своих интересах. Германия, Швейцария, Голландия – они просто избавляются от низкомаржинальных производств, развивают высокотехнологичные производства, высокоинтеллектуальные, основанные на компьютерных технологиях. Ведь в Евросоюзе нет до сих пор единых требований. В той же Германии сегодня запрещено содержать птицу в клетке, а в Испании, Италии и Португалии – не запрещено. Тем не менее проблему они решили, условия содержания птицы условно «гуманизировали». Но чудес не бывает, от этого себестоимость продукта стала выше, и если у них доходы населения позволяют платить больше, у нас в России покупательная способность не позволяет проводить такие эксперименты.
– Кого вы считаете своими конкурентами?
– Все производители таких продуктов животноводства, как мясо птицы, яйцо и свинина, работают сегодня в высококонкурентной среде. В этих сегментах были реализованы государственные программы по поддержке производителей, кто хотел, те обновили свои производственные мощности, обновили технологии, закупили новое оборудование, в результате, как мы видим, возросла кратно производительность, и конкуренция сегодня очень серьезная. Причем конкурентным преимуществом стали и бюджетные инвестиции. В бюджетах Татарстана и Тюменской области, к примеру, закладываются очень значительные суммы, которые идут на поддержку птицеводства. А бюджет Омской области не может себе этого позволить, поскольку он дефицитный. И в результате птицефабрики нашего региона проигрывают в глобальной конкуренции производителям яйца и мяса птицы из Татарстана и Тюменской области. Наша власть тоже бы поддерживала аграрное производство, будь у областного бюджете такие возможности, но этих возможностей просто нет. И речь не только про Омскую область, в такой же ситуации сегодня производители Алтая, Курганской области.
– И как тогда конкурировать, если вы в рынке, а птицефабрики соседнего Тюменского региона нет и они могут себе позволить демпинг?
– Нужно искать внутренние возможности: получать урожай не 20 центнеров с гектара, а 40 центнеров, получать от несушки на одних и тех же кормах не 320 яиц в год, а 335 яиц.
– Я понимаю, вы говорите о резервах, но ведь резервы далеко не бесконечны.
– Конечно не бесконечны, и когда они заканчиваются, остается только банкротство. Сегодня птицеводство и свиноводство переживают глубокий кризис. Просто на покупательском уровне этого кризиса не видно, мы приходим в сетевые магазины и видим на полках большое разнообразие продукции от разных производителей, и в этом изобилии никого особо не интересует, в какой ситуации сегодня находятся конкретные Иртышская или Любинская птицефабрики.
– Ждете изменений?
– Конечно. Я уверен, что сегодняшняя ситуация долго не продлится. А если ничего не изменится, то ряд предприятий просто уйдет с рынка, и цена на продукцию птицеводства и свиноводства повысится. Другого варианта просто нет.
– Но вы работаете с прибылью, если я правильно понимаю?
– В целом по году – с прибылью. Летом всегда работаем в убыток. И после Нового года работаем в убыток. После праздников покупательная способность всегда низкая. Я экономику нашей фабрики знаю в еженедельном режиме. Проблема еще в том, что маржинальность производства яйца с каждым годом снижается, цены на электроэнергию, газ и моторное топливо продолжают расти, машиностроители повышают цены на свою продукцию, государство мелкими шажками повышает налоги, с 2019 года ввели НДС для сельхозпроизводителей, а мы увеличить цены на свою продукцию не можем, поскольку покупательная способность населения не только не растет, а даже снижается.
– Вы внимательно следите за работой коллег-конкурентов?
– Сказать, что следим очень внимательно, было бы неправдой. Сейчас такой этап конкуренции, на котором нельзя оглядываться по сторонам, нельзя терять времени на то, чтобы разглядывать, как бегут твои конкуренты. Нужно бежать только вперед.
– Складские мощности у вас какие?
– Склад вмещает два миллиона штук яйца.
– Если склад заполняется?
– Тогда мы стараемся его разгрузить как можно быстрей. Для этого сбрасываем отпускную цену. Правда, покупатели нашей продукции в магазинах этого не замечают.
– Если яйца слишком много на рынке, тогда почему бы не освоить его переработку? Разве нельзя производить тот же яичный порошок?
– Яичный порошок – это продукция вчерашнего дня. Да, он был востребован когда-то переработчиками, но сегодня все переходят на яичный меланж, который представляет собой пастеризованное яйцо. Можно упаковывать отдельно белки, отдельно желтки, можно все вместе, но это продукт уже без скорлупы, он безопасен и дольше хранится, чем яйцо в скорлупе, поскольку прошел пастеризацию. Причем меланж можно использовать и в домашнем хозяйстве, из него прекрасно получаются и омлеты, и яичница, и любая выпечка. И хранить меланж удобнее, чем яйцо в скорлупе. В Европе и во всем мире спрос на яичный меланж растет.
– А в Омске?
– В Омске не растет, у нас особый менталитет. В крупных городах берут, а в деревнях – категорически не хотят. Человечество верит в «натуральные продукты».
– Так, может, маркетологам поставить задачу, чтобы они продвигали яичный меланж?
– Вы абсолютно правы. Маркетологи недорабатывают.
– Вы же еще и мясо кур продаете. С этим продуктом есть проблемы?
– По большому счету с мясом проблем нет. У нас все мясо забирают переработчики, они добавляют его в разные продукты. На самом деле мясо несушки полезнее, чем мясо бройлера, поскольку в нем содержится зрелый белок, бульон из курицы вкуснее, но мясо несушки более жесткое, а у наших потребителей уже сложились определенные стереотипы.
– Можно выпускать куриные консервы, в них совсем не важна жесткость мяса...
– Мы работаем в этом направлении, выпустили уже две пробные партии консервов из нашего сырья, продегустировали и вышли на второй этап дегустации. У нас на предприятии есть своя социальная программа, все работники и бывшие работники получают бесплатно каждый месяц шесть ячеек с яйцом и несколько килограмм мяса птицы. И вот мы попробовали заменить часть сырого мяса экспериментальной тушенкой. Теперь ждем ответную реакцию. Первая – она всегда хорошая. Нам нужна вторая и третья – они более взвешенные и объективные.
– Перепелиное яйцо пользуется спросом?
– А мы его уже больше года не производим. В связи с распространением болезней, к которым восприимчивы птицы, надзорным органом было принято решение о запрещении содержания на одной площадке разных видов птиц.
– Мне кажется, я совсем недавно видел в магазине на полке перепелиные яйца.
– Это точно не наша продукция. Мы просто были первыми, кто стал производить перепелиное яйцо, а сегодня в Омской области уже много производителей. Много фермеров перенимали наш опыт. Скажу больше, когда мы ушли, то рынок даже не заметил нашего ухода.
– В любом случае со временем вам придется заниматься обновлением производственных мощностей. Какие у вас планы на перспективу?
– У нас есть несколько направлений. Первое направление – совершенствоваться, увеличивая эффективность производства, используя существующие мощности. Мы ищем, разумеется, и новые технологии, и новые породы птицы, которые помогут нам предложить покупателям какое-то новое качество. Есть планы и по увеличению посевных площадей.
– Теперь несколько вопросов об экологии. Вы по какой технологии куриный помет утилизируете?
– Куриный помет – он вообще-то очень разный, и не весь он такой вредный, как принято думать. Помет молодой курицы или бройлера – его можно вносить в почву сразу, он не имеет патогенов. А вот помет взрослой птицы уже нужно перерабатывать, и перед внесением в почву он должен соответствовать определенным нормативам. Мы, кстати, первыми в России вернулись к тем технологиям, которые использовались в Советском Союзе. Мы собираем помет, добавляем в него бактерии, он бродит, разлагается, а потом продукты разложения мы вносим на поля, поскольку в результате мы получаем прекрасные, очень эффективные органические удобрения с высоким содержанием азота, фосфора и микроэлементов. Все новое – это хорошо забытое старое. Разве что появились бактерии, которые позволяют добиваться разложения помета гораздо быстрей, чем раньше.
– Эти удобрения вы используете на своих полях?
– Только на своих, и нам даже не хватает этого количества, по правде сказать. Мы вносим в год порядка 50 тысяч тонн ценнейших органических удобрений, получаемых из перерабатываемого помета, и если бы мы могли где-то найти еще 100 тысяч тонн, то урожайность пшеницы имели бы еще выше.
– В Европе, помнится, использовали разные технологии переработки помета, и даже получали из него биогаз...
– Да, существуют разные технологии. Некоторые российские птицефабрики поставили оборудование, которое перерабатывает помет в удобрение, а потом реализуют его населению. Мы тоже многое пробовали, и калифорнийскими червями занимались, которые превращали помет в удобрения, и убедились, что этот процесс получается слишком дорогим, и с биогазом долго экспериментировали. У нас была биогазовая установка, мы получали биогаз, отапливали им помещения, получали жидкие удобрения, и тоже пришли к выводу, что для нашего региона этот процесс экономически неоправдан.
– В селе Иртышском сегодня сколько жителей? Хватает вам рабочих рук?
– Жителей – около четырех тысяч. Точную цифру сказать затрудняюсь, многие строят себе дома и не прописываются. Много появилось омичей, хотя земли для строительства здесь нет. А если говорить о наших работниках, то они живут не только в Иртышском. Ездят даже из других сел, у нас для них специальный бесплатный автобус ходит.
– То есть не хватает вам работников?
– Нет, это не связано с производственной необходимостью. Когда я в первый раз избирался в Законодательное собрание Омской области, ездил по селам, общался с людьми, в то время были сложности с работой, вот я и пообещал всех желающих трудоустроить на птицефабрике, и пустить бесплатный автобус пообещал, чтобы они могли добираться до работы. Уже двадцать лет прошло, а многие так и работают. Это уже наши люди.
– Наверняка у вас сокращается количество рабочих мест в связи с механизацией и автоматизацией производственных процессов.
– Сокращается, но не критично. В советское время порядка тысячи человек работало на Иртышской птицефабрике, когда завершили реконструкцию, осталось примерно 550 работников, сейчас у нас чуть больше 500 человек в штате.
– Какая средняя зарплата на вашем предприятии, если не секрет?
– Около 35 тысяч рублей.
– Была информация, что вы подписали с губернатором документ по поводу совместного строительства с областным бюджетом детского сада на 140 мест в селе Иртышском. Сроки строительства уже определены?
– Да, сроки определены. Мы договорились, что наше предприятие вкладывает 25%, а остальное добавляет бюджет региона. В этом году мы финансируем проектные работы. В следующем, 2020 году начнется строительство. Ввод запланирован на декабрь 2020 года.
– Социалка вас не отягощает?
– У каждого руководителя свое понимание социалки. В моем понимании это необходимое условие для существования предприятия. Если качество социальных услуг не будет отвечать запросам, люди отсюда уедут и некому будет работать. В свое время, когда проходила приватизация, мы не отдали социальные объекты в муниципальную собственность. Забрали у нас только поселковую больницу. Все остальные объекты, включая отделение связи, мы передавали, когда муниципальная власть уже достаточно окрепла. И сегодня мы оказываем помощь и музыкальной школе, и средней школе, и детскому саду, и Дому культуры, и больнице, и администрации сельского поселения.
– Есть у вас бюджет на социальные программы? Вы же бюджетируетесь и должны заранее знать сумму, которую потратите...
– Это и так, и не так одновременно. Если есть потребность, мы находим средства, даже если они не заложены в годовом бюджете.
Ранее интервью полностью было доступно только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 31 июля 2019 года
