«Строительные работы на новом корпусе ОмГУ мы закончим 1 июля. И начнется долгая процедура ввода в эксплуатацию» (полный текст).
В самый разгар обсуждения в соцсетях преобразований, произошедших в середине февраля в стенах Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского, на кухонные посиделки в «Коммерческие Вести» мы пригласили врио ректора ОмГУ Романа СМЕЛИКА. За кружкой черного чая без сахара он подробно рассказал об университетской кухне: как выбирались кафедры для слияния и почему факультет международного бизнеса перестал существовать как отдельная единица. Наиболее интересные моменты беседы записала обозреватель Анастасия ИЛЬЧЕНКО.
– Роман Григорьевич, понятно, что поводом для нашей с вами встречи стала ситуация вокруг реорганизации в университете 18 кафедр и одного факультета. Расскажите о ее причинах.
– Я польщен тем, что жителей нашего города так задела перестройка в омском университете. Думаю, реорганизация на заводе «Полет» вызвала бы меньший резонанс. Мне, как исполняющему обязанности ректора, такое внимание импонирует. Если по сути, то структура вуза, которая сегодня существует, сложилась 10-12 лет назад. 14 факультетов, 63 кафедры. В тот период у нас обучалось 11-12 тыс. студентов.
За 12 лет ситуация кардинально поменялась. Изменилось количество выпускников школ, которые поступают в университет. Сегодня у нас по программам высшего образования обучается 7,5 тыс. студентов, с институтом довузовской подготовки – 8,3–8,4 тыс. человек. Количество профессорско-преподавательского состава (ППС) осталось прежним, число кафедр тоже. За это время несколько раз сменились образовательные стандарты. Вузы страны перешли на создание гибридных программ, или программ с индивидуальной образовательной траекторией для студентов. Это когда базовую часть все изучают примерно одинаково, а на 3-4 курсе за счет дисциплин по выбору, ранних практик студент может себе добрать предметы и формы обучения, которые позволят ему адаптироваться к рынку. Это тренд сегодняшнего дня. В структуре, в которой университет существовал, реализовать эту идею практически невозможно.
Для сравнения: омский технический университет имеет бюджет 2,3 млрд. рублей в год, наш – 1 млрд. рублей, в ОмГТУ – 40 кафедр, у нас – 63. Мы дошли до ситуации, когда 18 кафедр (ровно те, про которые пишут и говорят) имели в своем составе меньше пяти ставок. Кафедра, где работает 3-4 человека, может целенаправленно, высокоэффективно реализовывать нацпроекты, участвовать в грантах, разрабатывать новые программы? Явно, что нет. Поэтому в конце августа на первом заседании ученого совета после принятия мной должности ректора мы поставили вопрос о структурном изменении. Нужно укрупнять кафедры, унифицировать учебную программу, давать возможность студенту после освоения базы выбирать то, что ему нужно. Меня все услышали и стали над этим думать.
Университет создан не только для учебной, но и для научной работы. В октябре мы пошли на колоссальный риск – стали участниками федеральных национальных проектов. Проблема заключалась в том, что нужно было до 31 декабря отчитаться, что мы участвуем. Мы подали семь заявок и в трех оказались победителями. Таким образом, дополнительно в качестве нацпроектов выиграли 26,5 млн. рублей. 31 декабря я лично отвез отчеты в Москву и в 10 утра отчитался в Министерстве науки и высшего образования РФ. 70 процентов этих денег предназначалось для оплаты труда тех, кто работал над нацпроектами.
– 31 декабря в 10 утра вы были в Москве, а в Омск когда вернулись?
– Второго января. Не в самолете же все-таки встречать Новый год (смеется)! У меня была альтернатива: кого-то отрывать от семьи или ехать самому. Поехал сам. Проректоры поддержали мое решение.
В декабре были опубликованы результаты участия наших преподавателей в научной работе. За 2019 год мы получили 11 победителей: 7 индивидуальных грантов Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) под конкретных ученых, под творческие коллективы и 4 президентских гранта. На этот год планируем дополнительно к финансированию, которое имеем, наукой заработать примерно 48-50 млн. рублей. Для нашего университета это цифра небывалая.
– Приличные суммы на преподавателей получаются.
– Да. Но участие в грантах, нацпроектах опять показало слабость нашей структуры: коллективы малочисленных кафедр не могут в них участвовать.
– Почему?
– Потому что темы, которые сегодня заявляют для исследований, междисциплинарные. Нет в чистом виде экономики, есть экономика с математикой, нет просто информатики, есть информатика, цифровая экономика плюс правовые основы.
В октябре 2019 года создали бюджетную комиссию, которая впервые в истории ОмГУ получила доступ ко всей финансовой отчетности. К цифрам оплаты труда ППС факультетов, административно-управленческого персонала и т. д., то есть она увидела экономическую картину, в которой находился университет. Почему это нужно было сделать? Перехожу к третьей части – экономической.
30 июля был мой первый рабочий день, а 5 августа, когда я должен был выплатить зарплату, в кассе университета значилось минус 800 тысяч рублей. Я первый раз тогда не смог выплатить зарплату. Денег стало не хватать еще в мае 2019 года, отпускные выплатить не смогли, и университет прибег к внутреннему займу 11 млн. рублей в своем же структурном подразделении – Центре делового образования. И получился кассовый разрыв. Он был связан с тем, что университет тратил больше, чем зарабатывал. Поэтому бюджетная комиссия 27 декабря на заседании ученого совета выдвинула свои предложения – изменить структуру университета с точки зрения ППС, т. е. укрупнить кафедры, уменьшить административно-управленческий и учебно-вспомогательный персонал. Все предложения бюджетной комиссии были приняты советом. Я после Нового года собрал деканов и предложил подумать, как это реализовать. С января во всех подразделениях шли обсуждения – как оптимизировать, какую кафедру с кем удобнее объединить. Все внутренние предложения делались самими подразделениями.
14 февраля состоялось заседание ученого совета.
– Единогласно проголосовали?
– Все решения были приняты большинством голосов. По отдельным вопросам выступали, предлагали что-то изменить.
– Инна ВЕТРЕНКО в соцсетях пишет о проблемах, которые могут возникнуть, если не будет отдельной кафедры политологии. Они возможны?
– Инну Александровну знаю давно, она в своем комментарии немножко лукавит. Речь ведет о том, что теперь невозможно будет представить к ученому званию – доцента, профессора по кафедре. Так вот, уже четыре года ученые звания представляются по научной специальности. Политологию в университете никто не закрыл. Как была, так и существует. Студенты учатся, преподаватели работают.
– Самое неожиданное присоединение, пожалуй, это кафедры БЖД к неорганической химии. Как это случилось?
– Кафедра безопасности жизнедеятельности (БЖД) – это номинальное название подразделения, в котором работают три человека. Они ведут предмет, предусмотренный стандартом, там своих студентов нет вообще. В других университетах и такой кафедры не существует, но у нас исторически сложилось, что есть. Сначала это была общеуниверситетская кафедра, потом ее отдали на факультет физкультуры. Почему сейчас на химию? Дело в том, что у нас есть решение кафедры БЖД. Они сказали, что жить с физкультурниками больше не хотят: «Отдайте нас куда угодно, можете даже кафедру не делать». В БЖД достаточно много материала связано со взрывчатыми веществами, антитерроризмом, а как вы помните, тринитротолуол – это химия. Причем химический факультет, с которым велись переговоры, все хорошо воспринял: приходите, мы вас возьмем.
– Вы говорили, что факультет международного бизнеса (ФМБ) когда-то отвечал на вызовы рынка труда. А сейчас уже не отвечает?
– Сейчас нет. К моему великому сожалению, руководство факультета изначально заняло позицию – «мы неприкасаемые, мы сделаем все, чтобы нас никто не трогал». Декан факультета Юрий Петрович ДУСЬ, уважаемый мной человек, стал искать варианты, как надавить на ректорат, чтобы ФМБ остался неприкосновенным. Меня пригласили к министру образования Омской области. Приезжаю, сидит Юрий Петрович и говорит: сейчас мы будем решать, чтобы ты нас не трогал. За 1,5 часа беседы я убедил министра цифрами, фактами, что факультет не может относиться к категории неприкосновенных. Министр со мной согласилась. Следующий вариант давления: приехал Олег СМОЛИН. Аналогичная картина. Потом – БАБУРИН.
Почему факультет перестал отвечать на вызовы рынка труда? За последние три года он не предложил рынку никаких образовательных программ за исключением тех, которые реализуются другими подразделениями. Юрий Петрович породил внутреннюю конкуренцию, которая значительно ослабила конкурентные позиции университета во внешней среде. Это управленческая аксиома, ее нужно понимать.
С точки зрения научной: за последние три года ни одного рубля научных денег, ни одного участия в национальных проектах, ни одного научного гранта у ФМБ не было. Факультет должен вести подготовку бакалавров, магистрантов, аспирантов, еще и докторантура не помешала бы, но первые три-то должны быть. И выяснилось, у Юрия Петровича только бакалавриат, на магистратуре – три человека по всему факультету. С точки зрения учебной деятельности – это нонсенс, а с экономической – безграмотность. Группы меньше 15 человек по определению не рентабельны.
– В магистратуре редко бывают такие большие.
– Есть и больше, но в основном да. Рентабельность достигается за счет того, что базовая подготовка всех магистрантов ведется параллельно: все вместе изучают философию, основы научных знаний и т.п. Когда три месяца отучились, возникает резерв времени, который можно на индивидуальную подготовку потратить.
Покажите университет, где два экономических факультета! Оказалось, что единственный такой сегодня – РУДН в Москве. И проректоры, и деканы просили Юрия Петровича как-то объединиться, но он занял позицию – нет и все. Я дважды приглашал его и декана экономического факультета Татьяну Юрьевну СТУКЕН на разговор, сажал друг напротив друга. Первая встреча прошла вообще безрезультатно. За неделю до совета задаю вопрос: совет примет решение, что вы лично делать будете? Факультет экономики предлагает из вашего факультета создать красивую большую кафедру на экономическом факультете и работать на программах, которые вы реализуете. Юрий Петрович говорит: нет, я себя без ФМБ не вижу, делайте, как хотите. 14 февраля совет принял решение. И теперь Юрий Петрович коллективу говорит: а мы вообще не знали, что такое будет. Это не хорошо! Не искренне!
– Юрий Петрович ДУСЬ в недавнем интервью нашей газете рассказал, что ФМБ приносит солидные деньги.
– Сегодня, если поставить вопрос чисто финансово, в университете только один факультет прибыльный. Угадайте, какой!
– Экономический? Юридический?
– Факультет компьютерных наук! Мне не очень импонирует, когда в основу кладутся одни деньги. Да, факультет приносил какие-то средства, но если мы посмотрим, как он аккуратно снижал количество контингента и создавал нерентабельные группы за счет отбора у других факультетов, а не привлечения своих со стороны, то через год-два этот факультет пришлось бы уже не присоединять, а закрывать. Это экономическая оценка.
Учредитель мониторит нашу оценку по семи показателям: финансовому, учебному, научному, трудоустройству выпускников, уровню зарплаты и прочее. Только по одному – учебному – Юрий Петрович мог отчитаться, по остальным – нет. Если мы не присоединим факультет к большому, мы его просто потеряем.
Сегодня любой вуз финансируется от количества студентов, это называется подушевое финансирование. За студентом идут деньги, вузу без разницы откуда – от государства (бюджетный), от родителей, от предприятия. Деньги уложены как слоеный пирог, где на заработную плату ППС идет всего 27 процентов, все остальное – на капремонт, технику, повышение квалификации, коммунальные расходы и др. И когда Юрий Петрович говорит, что они прибыльные, он берет все деньги, которые принесли их студенты, и делит на ППС. А если пересчитать и отнять то, что не относится к зарплате, то они проедают больше, чем зарабатывают!
– Говорят, за их выпускниками очередь стоит?
– Покажите мне очередь за выпускниками ФМБ. Покажите, и я поверю.
– Но за вашими айтишниками действительно охота идет.
– Да, за айтишниками идет, особенно за теми, которые сидят на американской компьютерной программе. ФМБ готовит нормально, ничего не имею против. Но их выпускники получают такой же диплом, как любой другой студент. Никакого преимущества у ФМБ нет.
– Других вариантов, кроме присоединения, не было?
– Когда прошло 14 февраля и процесс принял необратимый характер, Юрий Петрович вдруг собрал трудовой коллектив и провел собрание. Выписку они дали примерно такую: мы с вами не согласны, хотим быть отдельно, но, в крайнем случае, давайте с экономистами создадим институт экономики и мирового бизнеса. Простите, а что вам мешало договариваться до совета?!
– То есть варианты есть?
– Сейчас нет. Совет принял решение. До него можно было придумать все что угодно.
– Они сейчас поднимут скандал, вы не опасаетесь, что бурлить будет долго?
– В артистической среде есть такой пиар-ход: когда об артисте забыли, надо поднять скандальчик. Я к этому отношусь философски, рад, что людям не безразлично наше образование. Это мне нравится. Студенты учатся, преподаватели преподают, получают зарплату, по каждому факультету создана специальная рабочая группа, готовится проект отдельных приказов.
– Будет переходный период?
– Абсолютно верно, нормальный переходный период! На совете Алексей Валерьевич ЯКУБ задал вопрос, как выпускать эфэмбэшников, если факультет присоединят. Выпуск специалистов ФМБ, которые сейчас на 4 курсе, – это задача ФМБ. Все студенческие переводы – это новый учебный год.
– А что будет с Юрием Петровичем?
– Это вы у него спросите. Его контракт с университетом никто не разорвал. Позавчера у меня была встреча с преподавателями ФМБ, причем Юрий Петрович на нее не пришел. Более того, он и на ученом совете не выступал.
– Его не было?
– Был. Но на трибуну не вышел. Выпустил молодую женщину вместо себя. Для меня это было откровением. Встретился с коллективом ФМБ, они говорят, что не знали, что происходит. Как не знали? Протоколы ученого совета вывешиваются в Интернете на сайте, читайте!
– А что с юридическим факультетом?
– Сейчас там 6 кафедр. Седьмая была реорганизована полтора года назад, объединилась накануне аккредитации. Вопрос об объединении кафедр мог стоять только, если бы они перешли на новый стандарт обучения. Юристы до сих пор учатся на старых, новые до сих пор не приняты. Это болезнь всей страны. А по старому, чтобы иметь магистратуру по юриспруденции, должно быть не менее шести профильных кафедр, поэтому если с ними сейчас что-то сделать, это означает закрыть магистратуру. На совете было принято соломоново решение перенести вопрос с юридическим факультетом на сентябрь с условием, что примут новый стандарт.
– Сокращение преподавателей не предполагается?
– Самым главным условием проведения структурных преобразований было несокращение ППС. Ни один преподаватель не должен быть ни сокращен, ни уволен. Более того, каждый переходит на другую кафедру со своей нагрузкой, с долей ставки, на которую работал.
– А что с административно-управленческим персоналом, вы упомянули, что его решено уменьшить?
– Первое – мы сократили количество советников ректора. У моего предшественника их было четверо, троих я сократил: двоих в Омске, одного в Москве.
– Чем он в Москве занимался?
– Это вы спросите у предыдущего руководства. Когда я узнал, что есть такой человек, вышел с ним на связь. Он говорит, вы меня оставьте, это имидж, могу в Госдуму сходить, в министерство. Я говорю, за ту зарплату, которую вам платили, я еще сам могу походить (смеется). Он написал заявление и ушел по собственному желанию. Два советника в Омске только за большую зарплату советовали. Мы их за два месяца предупредили, расстались друзьями, в обиде никто не был. Сокращение только этих трех ставок позволило мне сэкономить 250-270 тыс. рублей в месяц. Это зарплата 15 уборщиц. На второй месяц я сократил должность одного проректора, потом еще одного. У прошлого ректора их было семь, у меня сейчас пять.
Дальше мы сократили управление внеучебной работы, передав его функции подразделениям. Высвободили пять ставок. Сегодня у меня на столе лежит проект реорганизации управления маркетинга, там тоже подлежит сокращению 6-7 ставок. Мы не режем по живому, а анализируем функционал подразделений. Внеучебная работа и маркетинг были и будут, но более эффективно их выполняют сами подразделения. Легче на факультетах назначить ответственного и доплачивать, нежели держать большое управление, которое под конкретное подразделение не в состоянии сработать, а нам нужно, чтобы каждый факультет имел своего целевого абитуриента. В отделе охраны труда сейчас четыре человека, мы планируем оставить двух. В хозяйственном управлении несколько машин отдали под списание и водителей тоже будем сокращать.
– Кафедры объединили, немного административного персонала сократили, но кардинально это же ситуацию не изменит? Экономически как стабилизировать ситуацию?
– Все преобразования, которые мы проводим, носят маленький финансовый эффект, но будут иметь инвестиционный в будущем – от того, что мы предложим абитуриентам гибридные программы, индивидуальные траектории обучения. Это будет нашим преимуществом на рынке образовательных услуг.
– В Омске?
– В Омске этого никто не делает пока, а мы хотим сделать. Так, как сделал тюменский университет. Сегодня быстрый денежный эффект можем получить только от простого сокращения того, что не работает, не эффективно, и как предполагаем, завтра не понадобится. Мы пересматриваем свою информационную политику, хотим сделать наши информационные системы более работоспособными при меньшем количестве персонала.
– В ОмГУ была задержка зарплаты. Как дело обстоит сейчас?
– Финансовое положение университета стабильно. Мы сегодня выплачиваем все зарплаты, стипендии, обязательства по судам, налоги, штрафы и т. д. Не хочу сказать, что нос в шоколаде, положение сложное. Мы каждое утро начинаем со сводки финансов: сколько за вчерашний день заработали, сколько потратили. Когда я вступил в должность, у нас было четыре финансовых подразделения на одном этаже, которые не общались друг с другом. Когда я их собрал, то на один и тот же вопрос получил четыре разных ответа. Мы работали целую ночь, к утру 4 августа у меня было создано финансово-экономическое управление: все четыре службы я загнал под одну крышу. Теперь я четко знаю сводку: сколько заплатили вчера, скольким сегодня должен.
В августе мы задержали первую зарплату, потом четко выплачивали сентябрь, октябрь, ноябрь. Наступил декабрь, и кассовый разрыв, который был в момент приема мной должности, сыграл свою роль. У нас в договоре прописано, что мы платим 5 числа следующего месяца. А поскольку 5 января выпало на праздник, значит, нужно было платить в предыдущий рабочий день – 31 декабря. Все, что могли, мы выплатили. Те, кто участвовал в нацпроектах, получили хорошие выплаты, кто не участвовал – 55 процентов от зарплаты. 20 января утром выплатили оставшиеся 45 процентов зарплаты, а после обеда – аванс за январь. С точки зрения здравого смысла мы ничего не нарушили, но нарушили трудовое соглашение, за это получили штрафные санкции.
Мы выставили на передачу обратно в федеральную собственность один из наших корпусов – на Гуртьева. Он нам обходится около 8,5 млн. рублей в год.
– Университет решил с ним не связываться?
– Смысла нет, он был нужен, пока факультет культуры не имел корпуса на Рабиновича. Сегодня он просто стоит без дела. Процесс передачи собственности сложный, особенно федеральный. Чтобы передать федеральную собственность, нужно найти того, кто ее возьмет. И нам повезло, что областному управлению юстиции нужно помещение под склад – дела хранить или что-то другое. Пока ждем результат.
– Может, расскажете сразу и про главный корпус? Алексей Валерьевич ЯКУБ год назад говорил, что он готов на 95 процентов. Что с ним сейчас происходит, когда его наконец-то достроят?
– Когда я принял должность, вопрос по корпусу находился в стадии рассмотрения арбитражного суда по поводу тяжбы университета с бывшим подрядчиком. Мы пошли на все, чтобы заключить мировое соглашение, потому что у нас были выделены деньги – федеральные, целевые – на освоение корпуса. Если бы мы ждали суда, нас бы заставили их вернуть, еще и со штрафами. В конце октября появилась возможность выставиться на тендер. Порядка 60 млн. рублей мы разыграли, появился новый подрядчик. Слава богу, это омская компания, которая сегодня работает в соответствии с графиком. В январе на ученом совете был заслушан отчет проректора по капитальному строительству со слайдами, фото, что было, когда мы приняли, что сейчас.
Строительные работы мы должны закончить 1 июля 2020 года. Уверяю, они будут закончены. Но это не говорит о том, что мы переедем в этот корпус. Начнется долгая процедура ввода в эксплуатацию. Вторая сторона медали – корпус нужно оборудовать. Вы понимаете, что в 21 веке нельзя просто доску с мелом поставить, нужны мультимедийные доски и прочее. В сентябре к нам приезжал представитель Сибирского территориального управления Министерства науки и высшего образования, которое находится в Новосибирске, господин КОЛОВИЧ (он как раз отвечает за имущественный комплекс в СФО) и поддержал нашу заявку на 212 млн. рублей на оборудование. Сегодня она до нового министра образования ФАЛЬКОВА доведена.
– Говорят, вы лично знакомы с министром?
– Да, и я, и КОСТЮКОВ. Я у ФАЛЬКОВА три года был председателем государственной аттестационной комиссии по специальности «Учет, анализ и аудит». Не хочу сказать, что мы вместе, как с вами, чай пили, но знакомство имеется. Мы попросили Олега Николаевича СМОЛИНА, и наша заявка помимо официального пути была донесена до министра личным. Министерство науки и высшего образования РФ взяло тайм-аут на месяц. Сегодня ведутся активные переговоры – когда ввод корпуса, как будем тратить. Сумма у нас обоснованная, посмотрим, что будет.
– Роман Григорьевич, новый министр науки и высшего образования РФ в недавнем интервью выступил как сторонник распределения бюджетных мест в региональные вузы с учетом потребностей регионального рынка труда. Как вы оцениваете в этой связи перспективы и направления подготовки?
– Проблема муссируется уже лет пять. Государство является заказчиком бюджетных мест. Как рождались бюджетные места – это тайна за семью печатями. Предыдущее министерство предложило рассчитывать контрольные цифры приема, используя математическую формулу, в которую вводилось порядка 30 переменных – средний балл ЕГЭ, количество выпускников школ, трудоустройство и т. д. 600 ректоров со всей страны собрали 4 декабря на всероссийское совещание и предложили обсудить эту формулу. Мы критиковали ее, внесли изменения и ждали в измененном виде – вот придет и начнем считать. И тут в отставку уходит правительство. И сегодня новый министр Валерий Николаевич сказал: так, формулу забыли. И предлагает вариант, о котором говорил Президент РФ – бюджетные места отдать в региональные правительства, где смогут учитывать маркетинговые исследования внутри рынка регионов. Идея такая. Но проблема в том, что региональные правительства вузами никогда не занимались и не готовы реализовать эту идею. Поэтому сегодня вузы усиленно думают: что нам нужно, чтобы, когда нас спросят, сказать, что мы хотим.
– И что же вы хотите? Каких направлений подготовки вам не хватает?
– У ректора есть два показателя востребованности специальности и вуза: первый – как государство распределяет бюджетные места, второй – количество внебюджетных студентов на других специальностях. Те специальности, на которые идут, априори востребованы рынком.
– Это спорно, ведь в данном случае речь о востребованности родителями с учетом их ожиданий!
– Соглашусь с вами, но объективно других показателей не существует. Из 8,3 тысячи наших студентов на бюджете – 3,5 тысячи, а остальные – внебюджет. Я должен отказаться от направления, куда идут внебюджетники, если по результатам исследований, например, нужно иностранцев готовить? Если наш классический университет сведут до уровня стимул-реакция, тогда на образовании можно будет ставить крест. Рынок труда поменяется, а образование быстро изменить невозможно.
– Игорь ЩЕТКИН, когда был и. о. ректора в педагогическом университете, проводил аналогичные вашим преобразования, и в итоге его не избрали. Не боитесь повторить его судьбу?
– Если бы я боялся, не сидел бы в этом кресле. Меня не выберут, если делать ничего не буду. Если буду, то те, кто от этих преобразований получит плюсы, меня выберут. Проблема наших руководителей – кафедральных и даже одного факультетского – в том, что многие расценивают должность как пожизненную ренту. Я к этой категории не отношусь. Если думать только о результатах будущих выборов, то лучше не садиться в это кресло. История моего попадания сюда говорит о том, что от выборов в общем-то ничего не зависит. Были выборы – меня не избрали, мы с женой уехали в отпуск, лежу на пляже у моря, звонят: ты уже ректор. Сегодня у учредителя масса рычагов, и он их использует достаточно сильно. Больше чем в половине вузов вообще выборы ректора не проходят.
Ранее интервью было полностью доступно только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 26 февраля 2020 года.
