Перед публикой разыгрываются нешуточные страсти и… разгуливает морская свинка.
Омский театр драмы открыл 151-й сезон премьерой спектакля «Камера обскура» (18+) по мотивам романа Владимира Набокова в постановке Алексея КРИКЛИВОГО.
Действие происходит в Германии 1920-х годов, когда Европа оправлялась после Первой мировой войны. Спектакль начинается с пространной искусствоведческой речи главного героя Бруно Кречмара (Владислав ПУЗЫРНИКОВ) возле картины Яна ван Эйка «Портрет четы Арнольфини», привезенной из Лондонской галереи в Берлин. После рассуждения о взаимоотношениях мужчины и женщины, изображенных на картине, о том, что символизирует та или иная деталь, Бруно заканчивает свой спич словами: «Художнику удалось передать точный момент сосредоточенности человеческого переживания». Эта «сосредоточенность переживания», пожалуй, является и целью режиссера. И где-то она удается, а где-то – не очень.
В романе «Камера обскура» Набоков начинает тему, которую продолжит потом в романе «Лолита». Здесь тоже история о том, как солидный, благополучный человек теряет голову от распутной малолетки и рушит и собственную жизнь, и в данном случае – свою семью. После девяти лет крепкого брака Бруно Кречмар неожиданно начинает испытывать болезненную страсть к 16-летней Магде Петерс (Ирина БАБАЯН), сомнительной девице, живущей на содержании у богатых стариков, подрабатывающей то натурщицей, то капельдинершей в кинотеатре, при этом мечтающей о карьере кинозвезды. Конечно, она вцепляется в него, словно пиявка, а он абсолютно не замечает ее вопиющей вульгарности, безнравственности, ее первобытной хищности. А если что-то и замечает, все минусы переводит в плюсы. Камера обскура (в переводе с латинского «темная комната»), оптический прибор, в котором изображение размыто и перевернуто, становится символом его духовной слепоты, обернувшейся и слепотой физической, символом перевернувшегося мира.
Ирина БАБАЯН уж слишком пережимает с чертами грубой и недалекой обитательницы бедного квартала, которая «ни ступить, ни молвить не умеет». Все ее корыстные помыслы лежат на поверхности, и получается, что она еще и очень глупа, потому что для достижения цели должна бы их скрывать, хотя бы первое время.
Алексей КРИКЛИВЫЙ известен как постановщик «длинных» спектаклей (в омской драме это «Время женщин» и «Искупление»). И сейчас он не делает выжимки из романа, беря сюжет почти полностью, нагромождая инсценировку пластикой и читкой. Все это растягивает спектакль до четырех часов, но абсолютно не содержит тех самых живых переживаний, которые в условиях камерной сцены можно передать одним взглядом. Что, кстати, великолепно удается Владиславу ПУЗЫРНИКОВУ, особенно в сцене, когда его герой узнает об измене Магды с художником Робертом Горном (Игорь КОСТИН), притворявшемся гомосексуалистом*. Вообще, несмотря на то, что режиссерское решение иногда не только не помогает, но даже мешает исполнителям, в спектакле много хороших актерских работ.
Полон внутреннего содержания молчаливый образ жены Бруно Аннелизы (Кристина ЛАПШИНА), как и образ их горничной Фриды (Лариса СВИРКОВА). Обе женщины, каждая по-своему, – хранительницы домашнего очага. И когда у них отбирают, разбивают этот очаг, Фрида остается в трагическом оцепенении. Аннелиза же продолжает жить по инерции, словно все время ожидая возвращения мужа. И, наверное, это ожидание будет вечным. Даже если он ушел к другой женщине. Даже если он умер. Их неразрывная связь, некая общность, ощущается в том, как они в самые разные моменты жизни делят пополам апельсин, тогда как Магда жадно уминает сочный плод в одиночку. В финале Аннелиза занимает пустое пространство, рамку, где до этого висел Ван Эйк. Она словно становится живописным изображением, вбирая черты женщин, чье благородство воспето мировым искусством.
Противовесом драматическому действию служат яркие гротесковые персонажи. Такие, как кинозвезда Дорианна Каренина в исполнении Ивана КУРАМОВА (он же играет по-своему забавного доктора Ламперта). Или морская свинка Чиппи, буквально преследующая героев. В костюме ростовой куклы тут Степан ДВОРЯНКИН. Зачем было выводить на сцену этот мимимишный розовый кошмар – отдельный вопрос, но он бессовестно харизматичен.
Сценография спектакля (художник-постановщик Анвар ГУМАРОВ) лаконичная, но достаточно знаковая. Она позволяет существовать одновременно нескольким пластам действия – они проникают друг в друга словно сквозняк. Очень эффектно используется окно-дверь, периодически наводя на мысль о потустороннем портале. Герою спектакля можно посочувствовать, можно отнестись к его, по сути, банальной истории, изысканность которой заключается лишь в атмосфере модерна, как к анекдоту. Но абсолютно точно не хочется предаваться нравоучениям. Такое, в принципе, может случиться с каждым. Не дай бог, конечно.
Фото © Омский академический театр драмы
